Пойманная судьба

 

Тихо в лесу, уютно. Лыжи бегут скоро, на деревьях повисли белые пушистые снега, солнышко пробивается сквозь персиковые, белые, серебристо-голубые облака. Из чащи доносятся протяжные крики птицы, слышен отдаленный гул шоссе.
– Мам, мам! смотри, какой пушистик!
Мальчишка присел над рыжим сухостоем в снежной шубе и показывает на него пальцем.
– Давай его сфотаем!
Ирина остановилась, обернулась: голова в синей шапочке с помпоном склонилась к «пушистику», разглядывая его, как драгоценность под микроскопом.  Нечего делать – достала из кармана мыльницу,  подкатила к сыну.
– Ма, дай  я сам щелкну!
– Ладно, держи, фотограф ты мой ненасытный!
Мальчик уверенно взял мыльницу, направил на объект  и – раз! – «пушистик»  пойман в кадр.
– Доволен? – спросила Ира, любуясь сыном, вертящим в маленьких ладонях любимую игрушку.
– Не видно, как солнышко в снежинках улыбается, – объяснил мальчик, оценивая пойманного «пушистика». – Я еще раз попробую!
Снял маленькие красные лыжи, бросил палки на тропинку, лег в снег рядом с кустом. Прицел – щелк! щелк! щелк!
Ирина вздохнула. Когда-то она тоже любила фотографировать. Сначала у нее были пленочные зеркалки, с которыми она бродила по городу и снимала все подряд: здания, деревья, прохожих. Потом бежала в лабораторию и проявляла шедевры. Шедевры были так себе, но ей нравились, потому что в них она пыталась разглядеть кусочки своей жизни, многоликие, многосмысленные... В каждое  путешествие она  брала фотоаппарат, в тайне от себя надеясь, что поможет он поймать ускользающие мгновения ее  судьбы. Но – фотоаппарат фиксировал только места, людей, природу... Ее самой в них не было, она была – за кадром. Потом Ирина очень редко возвращалась к своим снимкам. Когда она вышла за муж, в подарок от мужа получила полупрофессиональный цифровик – теперь магия съемки стала еще проще, еще прозрачнее, но все так же бессильна поймать для Иры ее судьбу.
– Андрюш, вставай, холодно на снегу лежать!
Андрюша, возясь в снегу,  протянул маме мыльницу и громко позвал:
– Ма, положи, пожалуйста, к себе! Давай в снегу валяться!
И, не дожидаясь мамы, принялся кувыркаться в мягких пушистых сугробах.
Солнце прямо глянуло в часть леса, где остановились лыжники, и ослепило белозубой улыбкой спящие деревья, лыжную, маленького мальчика в сугробе, худенькую женщину в синем комбинезоне...
– Ну давай! Купаться так купаться!
Ира в два счета скинула лыжи, сбросила палки и нырнула к сыну в сугроб. Началась громкая возня:
– Ма, щекотно!
– Ай, мне за шиворот попало!
– Щас закидаю тебя сугробами!
– Нееет, это я тебя закидаю, маленький Мук!
– Я от тебя уползу!
– А я тебя все равно поймаю!
Положив маленького Мука на обе лопатки, мама принялась обсыпать его сверкающим снегом. Хохоча и визжа от восторга, Мук отвечал маме снеговеющими фонтанами. Красная шапка, лицо, синий комбинезон исчезли в наведенной мальчуганом пурге.
– Все, сдаюсь! – крикнула на радостном издыхании Ира и отползла подальше от своего мучителя.
– Мам, я тебя победил! – дико хохоча, мальчишка бросился к маме и повис у нее на шее.
Сияющее румяное лицо Мука в еще не растаявших снежинках приблизилось к лицу мамы – прохладные детские губы мягко поцеловали мамину щеку. В груди Иры всколыхнулась волна невыносимой нежности: захватив сына в объятия, она принялась обсыпать его поцелуями.
– Ооооой, мам, ну не надо, ооой, ну хватит! – гогоча от радости, извиваясь ужом на  маминых коленях, верещал Мук.
– Попался, несносный мальчишка! вот тебе, вот тебе! – отвечала Ира, чмокая сына в нос, глаза, щеки.
– Я больше не буду, ты победила!
По лицу мальчишки протянулся длинный солнечный луч. Ира остановилась, все еще сжимая в объятиях неугомонного сына.  Глаза-вишенки заблестели  ярче, расцвели пышнее розовые щечки, засияла пронзительнее детская улыбка до ушей.
– Славный мой, – тихо прошептала Ира, глядя в спелые вишенки-глаза. – Я тебя очень люблю...
– Я тебя тоже очень люблю, мамочка, – тоже почему-то шепотом ответил маленький Мук.
Луч постепенно растаял, растворился в заснеженном пространстве леса. Оба лыжника встали, отряхнулись и, нацепив лыжи, пошли дальше по тропинке в глубь лесного массива. Ирина шла позади, смотрела на хрупкую фигуру в фиолетовом комбинезончике, неловко переступающую по лыжне, смешно размахивающую палками, и думала: «Как же все просто. Вот моя судьба. И она меня, наконец, поймала...»
Солнце то и дело выглядывало из-за разноцветных облаков, подсвечивая контровым светом тонкие ветви деревьев, отчего те блестели, словно хрустальные. Мыльница в руках Андрюши весело повторяла: «Щелк, щелк, щелк». Солнце сияло в ирининой груди, освещая всю прожитую до сего дня жизнь. Теперь эта жизнь чувствовалась Ирине невероятно сильной, крепкой и спокойной.