Костя

- Ушел он! - шепнул Дмитрий Варионович, дергая за простыню Кости и, икнув как всегда, он принялся составлять из пальцев различные картины. Справившись с собой, он толкнул левую от него койку и так же шепнул уже уверенней - Ушел!

- Хорошо - проговорил про себя Костя.

Стараясь действовать как можно тише, он раскрылся из тяжеленного одеяла, опустил холодные ноги в свои синие тапочки и потянулся за халатом. Две минуты назад пробило два часа ночи. За решетками окна светила белая, как стены луна. Толкнув следующую койку, Костя встал и надел майку.
 
В ответ, из под подушки понеслось энергичное бормотание: Всё, да? Всё? Смена караула? Если не ушел, биржа отдаст ласты! Надо... Надо подниматься, да? Надо... Еще как надо!

Это был Брат-Прокофий, бывший владелец фондовых взносов крупной нефтекомпании. Сейчас ему несколько лучше...

Девятая палата уже вся проснулась, шевелилась и скребла. Точнее скреб только Дмитрий Варионович. Этот уличный дворник, которого травили до полусмерти питбули, сейчас елозил припасенной вилкой по стене, за которой была палата номер 10.

Там уже открыли глаза пара человек. Скоро поднимутся и остальные...
Высокие потолки больницы почему-то давили как пресс, а свет уличных фонарей и приглушенных ламп будто обладал звуком. Отвратительным, ноющим звуком. Плохая сегодня ночь... Плохая.

Такие мысли клубились в голове Кости, когда тот легонько приоткрыл дверь в коридор. Шепот ребят был оглушительно громким, как и шуршание тапочек по ледяному кафельному полу.
Плитки "нижней" стены, как выражался постоянно Антон по кличке Сиська, прямо отдавали гробовым льдом.
"Определенно, надо добавить газу в батареи!" - Твердил он пару недель назад  старшему врачу, пока тот не дал ему взамен мармеладки.

- Серьезно, что ли... Да вы спятили, придурки! - Успел только сказать вслед уходящим "больным" Петр Самойлов, лежащий в самом углу палаты номер 10, прежде чем единственная дверь тихо закрылась.
По всем признакам он прятался! Да, он прятался от жены в этой больнице! Он прятался здесь от налоговой! Он бежал сюда ради "спасения"! Но похоже скоро он действительно заболеет. Слишком часто он повышал голос...

Вот, зал в конце коридора начал заполняться людьми, с не очень хорошо устоявшейся психикой. Здесь были и покаявшиеся маньяки, чьи жертвы слишком хорошо молили о пощаде, и некоторые известные в узком кругу, личности, которых жестоко подставили или которым втолкнули несуществующую реальность, а также простые рабочие с местного завода, чьи семьи неожиданно погибли от взрыва газопровода...
Да кого тут только не было...
 
И всем хотелось только одного. Разнообразить свою однообразную жизнь хоть каким-то небольшим ритуалом.
Весь персонал псих-больницы "Притон" разошелся или "случайно" уснул в своих комфортных креслах.




Виновник сего собрания несколько мялся. Он нервничал. Хотя это и неудивительно. Разве человеку, у которого обнаружилась острая хроническая депрессия и раздвоение личности, не свойственно нервничать?

Костя пытался собраться с мыслями. В центре зала уже стоит зеркало, как он просил. Большое зеркало... Ржавая рама и грязное стекло создавали не очень-то приятное ощущение.

Вот из подсобки пришла старая женщина в голубом фартуке и с горящими глазами. Это была уборщица ночной смены по прозвищу «Настасьюшка», хотя звали ее Галина. Уж не могла она отказаться от этакой дивной забавы. Совсем скучно стало пенсионерам...

Шла Настасьюшка с охапкой черных свечей, спичками и бритвой для лица (но брили ею далеко не лицо).
Напротив зеркала был поставлен проволочный стул. Его вокруг облепил шепчущийся люд. Бритые гладкие головы и неровное дыхание. Так описал бы в двух слова собравшуюся кучу Петр Самойлов.
 
- Он аже выхубрил ээээти... Ну хых... - Начал было говорить безымянный человек, который забыл свое имя, своему соседу из палаты номер 12 - Ну кы дожен помм... помнить! Из чэго пред..предложэния состоят?
- Из букв? - Моментально ответил сосед. К центру зала начали пропускать Костю.
- Нееее, не то! Другое...
- Из слов?
- Да! Слыва! Он слыва э… - Вновь отрезал безымянный, хватаясь за свою лысую голову - Ааа, как жэ это...
- Он латинские слова в-в-в-в-выучил - Помог склерознику шизофреник Иван - З-з-з-заклинан-н-ние как-к-кое-то.

- А брытва эму зачэм?


Ответ на вопрос растаял в нарастающем гуле зала. Все хотели протиснуться к центру, чтобы поглядеть, как уборщица помогает дрожащему Косте расставлять тринадцать свеч по кругу, в центре которого высилось грязное зеркало.

Согнувшегося к полу Костю чуть обморок не охватил, когда также согнувшаяся Настасьюшка, ставя двенадцатую свечу, вдруг подтянула его к себе, схватив за ворот синего халата.
 
- Ты только не убей нас всех, хорошо? - проговорила она томным голосом. А Косте показалось, что уборщица ему даже подмигнула.
 
Вообще Костя боялся ее до ужаса. Он боялся ее, когда она ходила с половой шваброй. Ему казалось, что это коса, а Галина - сама Смерть. Он боялся, когда та заходила в его палату помыть полы или протереть бесконечно пыльный подоконник. Ему верилось, что Галина то и дело хочет его задушить подушкой. Он боялся ее, когда... Да вообще, он всегда ее боялся.

Последняя свеча заняла свое место. Свет потух, наступила тишина. Прямо как на кладбище, когда Костю, как он думал, будут хоронить...
В воздухе вспыхнула спичка. Тоненькая и длинная... На алых стенах выстроились столбы теней. А в глазах людей было изображение пламени. Какого-то адского пламени.

Огонь спички двинулся по кругу свечей. По всем законам природы, чем больше свеч, тем больше света. Но сегодня все было почему-то иначе... Свет не прибавлялся, а казалось, наоборот, становился все томнее и томнее.
В палате номер 10 в темном углу ворочился Петр Самойлов. Много чего в голове у него вертелось в этот час. На кожаных наручных часах Петра, если подставить их под свет луны, можно было бы разглядеть время 03:33
Костя сидел на стуле напротив протертого Настасьюшкой зеркала, а вокруг него, не заходя за границу свечей, ждал нетерпеливый, но молчаливый Притон людей. «Сейчас что-то будет»
Пусть Костя боялся как никогда, он был готов попрощаться со своей душой. Слишком много накопилось у него внутри. Слишком много он увидел и услышал. Слишком долго он себя терзал. Голова его больше не в силах была держать того постоянно молящегося человека. Но видимо все прошло впустую. Как всегда...
Костя чувствовал, что ОН уже здесь. ОН парит внутри больницы и ищет свой черед.
Губы Кости начали двигаться. Язык и горло воедино начали создавать звуки, обороты, завихрения латыни. Слова страшного заклинания текли тяжело и неохотно. Но пора заканчивать с этим.

Голос стал другим. Это больше не голос Кости. Он стал грубым и уверенным, давящим и двигающимся, звонким и громким. Весь зал, каждая трещина в штукатурке стен и потолка насквозь пропиталась этим голосом. Голос начал идти по прямой, никуда не сворачивая, у него появился безупречный латинский акцент и твердость. Гул от слов, от заклинания перешел в фон. Будто так всегда было и так всегда будет. Он успокаивал, но заставлял задуматься.
Костя смотрел в зеркало, в свое отражение, читая наизусть страницы запретных книг.
Умолкшие психи начали становиться вокруг круга свечей напротив зеркала. Каждый старался заглянуть в него. И то, что они там видели, меняло их внутренний мир до неузнаваемости.
Костя видел ЕГО. А ОНО видело Костю.
ОНО выглядело ужасно... Бесчисленное количество овальных глаз в огромном черепе козла с дюжиной кровавых рогов и одной точкой под ноздрю. Массивное тело с широкими, как настоящий шкаф плечами, шипами, когтями и зубами. ОНО выглядело ужасно...

А Костя уже зачитывал приготовленные годами требования и просьбы. Все то, что накопилось в его больной, безгрешной душе. Все без обмана, утайки, осторожности... Все, за что он ненавидел этот жалкий и тесный мир. Все то, что он шептал каждый раз в подушку на ночь и видел в своих черно-белых снах.
Предложения тянулись и тянулись. Перед Костей проходила вся его жизнь, до больницы и после.
А ОН лишь смотрел Косте прямо в глаза и ужас навевал его взгляд. В этом взгляде можно было много чего прочитать…
Петр Самойлов крутился как юла в постели. Он слышал каждое слово, сказанное Костей из зала. Он видел, как текла его жизнь, как свершилась его бедная судьба, как несправедливо оказалось небо к нему... Встав с койки, Петр уперся в окно плечом, достал из тумбочки припасенную в книге сигарету, а внутри спичку; и чиркнув серной головкой, он поймал глазами две машины полиции и пожарных, которые направлялись прямиком в ворота больницы.

А ОН у каждого свой!
Каждый видел в зеркале самое больное, что доставляло ему страдания...
Дмитрий Варионович видел трехглавого Цербера, скалящегося и выпускающего из рта не слюни, а точно лаву.
Брат-Прокофий видел огромного мужчину в костюме и с саквояжем. Голова его была похожа на голову слона; ОН испепеляюще глядел прямо в глубины его страха. Прокофий видел в НЕМ все свои биржевые ошибки, огромные числа и звон звонка на телефоне.
Безымянный видел строительного рабочего, что скинул кирпич ему на голову. Но этот рабочий вселял ужас. ОН стоял недвижучи и, повернув голову набок, уставился на него. ОН не был простым человеком. Безымянный, не смея двинуться с места, прикованный зеркалом, запинающийся, шептал. Шептал безустанно одно слово: "Люцифер"

Костя стих. Голос, гул прекратился. Вновь настала тишина, нарушаемая только далекой сиреной полиции.
Костя смотрел на ЕМУ в глаза. Потянулась пауза. Кто-то ахнул и тотчас повалился на пол. У бедняги прихватило дыхание...
А ОН вдруг раскрыл рот. И пасть его была широка, и зубы были остры, и выходило из глотки не воздух, а пепел. Костя вдруг услышал громогласный рев, окутавший всю больницу, снесший бы его сразу, если бы не стул.
- Да бууууудет таааааак! - Прогремел ОН, не отводя взгляда.

Константин приоткрыл глаз и вымаливал куда-то ввысь, об обмороке. Но сознание предательски не уходило. Он побежал прямо и открыл следующую деревянную дверь и вновь сморщился, закрывая глаза от ужаса руками. Хлопнув дверью, он побежал дальше, отворяя следующую. Его уши заполнились диким криком беременной женщины, которой ударили в живот ножом...
Константин все метался по бесконечному коридору отворяя двери, одну за другой, и его жизнь вновь и вновь пробегала словно реальность.
Константин бежал. Он бежал по заброшенному деревянному дому, по бесконечному коридору, бежал из тьмы во тьму, от боли к...

Настасьюшка вовремя заподозрившая неладное в голосе Кости, побежала звать на помощь. Она не верила в ритуал, она делала все ради потехи, но Костя переступил грань.
Полиция с медперсоналом вбежали в запертый зал и отшатнулись от зрелища...
В луже крови лежал Костя, с бритвой в руках, рядом трогая его и рыдая стояли психи. Подальше лежал Безымянный и еще несколько человек. У них отказало сердце...
А Петр Самойлов все-таки сошел с ума и с этого дня начал каждый час молиться...