Один вечер

 Нынешний день характеризовался затянувшимся балаганом. Пусть все начиналось с молитвы в доменном храме православной гимназии но сей мягкий отпечаток еще длящегося полусна лишь не на долго приносил успокоение. Сашка не всегда попадала в такт общего речитатива и полностью просыпалась лишь на символе веры. Зацепочкой служила строчка : «распятого за ны». И губы вновь по привычке начинал повторять знакомые слова. Самый умиротворенный момент суток. Порой Сашка удивлялась как долго могут тянуться семь уроков...хотя по сути с большой натяжкой можно было назвать сии...мероприятия уроками. Девятый класс  и число пятнадцать довольно схожие понятия. Одно перекрывает другое. А в пятнадцать лет поверьте мне совсем нет дела до географического положения родины, судьбы Печорина и прочих глупостей школьной программы. Для Сашки это было вполне очевидно. Началось все с алгебры, когда еше сонные ученики путаются в примерах и не так рьяно брыжут наглостью. Но уже с утра Сашка слышала за спиной сальные шуточки гоготливых соседушек, которые обсуждали ее прическу, две косички сцепленные резинками. Саша с трудом могла сосредоточится на задании ловя очередной подкол: «Что ногти — то грязные? Кого в могилу закапывала?». Девушка медленно выдохнула, в мыслях совершая ритуал очищения, остригая излишне любопытным девушкам патлы. Сидящая позади Элла, в синем гимназическом платье напоминала замаскировавшуюся путану, уж слишком ярко звучал голос и в общем некоторые черты ее поведения выуживали из памяти весьма занятное изречение: «Очаровательное распутство». Сейчас этого не видно, но тяга к пофрейдовским шуткам и слишком сладкому кокетству с парнями по мнению Сашки когда-нибудь преобразит сие белокурое создание в Моргаузу из нетленной артурианы. Наставлять рога, это прямо ее профессия и как жених не видит, какое чудо досталось. На стареньком учебнике алгебры еще виднелись борозды от слишком мягкого карандашика, это милые одноклассницы любезно подписали книгу, накалякав грубое: «Крыса». Право на сем занятии она едва не поймала двойку, до чего же надоели эти одинаковые примеры. Время обеда обозначилось двумя событиями. В классе поднялась волна педагогического возмущения. Девиц застукали за сигареткой, и кто-то очень добрый разорвал сашкин альбом для зарисовок, который она опрометчиво оставила на парте вместе с учебником англиийского языка. Скандал пропах никотином. Еще бы юные девушки курят прямо под окнами класса не снимая белоснежных фартуков. Сашка каменела сильнее цепляясь стул пальцами. Разорванный фолиант с эскизами был спрятан во внутренний карман портфеля. Девочка застряла на двух действиях. Склеивала униженные странички и поливала головы этих наглых кукол бензином. В самый решающий момент веселое зарево прервалось на коробке спичек. Класснуха повысила голос до срывающегося хрипа. Это был эмоциональный пик публичного порицания. Но девятиклассники не оценили педагогических усилий. Мальчишки смеялись  над «курицами» попутно кидая в провинившихся девочек другими милыми словечками.  Элла на фоне длящейся бури выглядела довольной, поглядывая в сторону молчаливой Александры, как кровяного всплеска ожидая хотя бы слезинки. Но Саша прятала свое внутреннее падение в безразличную ухмылку, а-ля «чем вы можете удивить мою скуку в этом балагане». Правда допингующее событие свершилось через пять минут после зычного наставления класснухи. Когда дежурная раздавала тетрадки для домашних работ, внутри пружинной сути спряталась размазанная жвачка, прямо поверх красноносой пятерки. И все это на фоне учительской похвалы, а за спиной, словно табакерочный чертик хихикала Элла. Вот не живется кому-то спокойно. После такой дерзости не было сил оставаться в этом месте...Он стремительно теряло свою чистоту покрываясь коркой обыденности словно признавая свое поражение. Седьмой урок обозначился песнопением. Нежное название но у Сашки в ответ только щепотка мурашек по коже. В уме она культивировала другое слово обтекающе-крикливый лозунг: «Горлдрание». Суматоха царящая на перемене помогла ей выплыть из класса незаметно пряча скромный портфельчик за спиной. Но коварный план уткнулся в принципиальность гардеробщицы не желавшей отдавать девочке пальто. Мол еще занятия не кончились...Две минуты...хватило для запала. Чтобы выскользнуть за дверь в синтетическом платье. Может тоже жалкий протест...Или ей и правда так сильно хотелось уйти...Громила охранник столь яро не пускающий детей гулять на переменках неожиданно легко проморгал синеперую пичужку. Подумаешь всего-то выпорхнула на мороз в нелепом фартучке. Хотя честно признаться первые несколько секунд хотелось скорее вернуться в тепло. Холод щипал колени. Но Боже видел ли ты какая обида клокотала под горлом? Словно шипение волн пленило слух ведя девочку через неказистые дворики. Внутри пружина...Не лопнувшая, но треснувшая и кажется, что трещина эта доходит до самого горла обретая внешнюю определенность через сдавленный полу рык, полу хрип...А что еще можно подарить этой неказистой, застарелой осени, которая кажется поселилась не только в твоем городе но и в твоей голове. Александра ощущала как вслед за мерзко-ползучим холодом сзади подкрадывается привычная волна низкодонных эмоций, с привкусом горечи...Странно, но мало кто обратил внимание на ребенка, который в разгар первых холодов гуляет по улице без верхней одежде...Или может все встречные-поперечные думали, что это такая бравада юного создания...Чтобы согреться Саша попыталась вообразить себя феей, которая легко-легко скользит по серым улицам, где сам цвет признак сна...И собирает остатки тепла, прячущиеся в безнадежно застывших крючьях деревьев...Но увы воображение упорно циклилось на школьных событиях. Сдавленный смешок обидчицы словно дразнилка выглядывал из каждого угла. А дома снова никого...Забавное слово. «Никого» это эдакий трансформер, вроде бумажной коробочки, когда слово раскладывается на несколько оттенков, один темнее другого. Для Саши сие теснилище представало лишь в двух значениях. Когда вокруг нет ни одной живой души. Физическое одиночество, вроде эха в пустой комнате. И безусловный апогей,  когда в толпе людей на тебе будто другие одежды, попадающие в диссонанс со вкусом окружающего мира. Дома никого...Ни по первому признаку, ни по второму...Сестра работает, из дня ныряя в ночь, а иногда уходит на сутки...А знал бы кто как порой тяжело находится одной в пустой квартире, кажется, что голова лопнет от наплыва мыслей и событий. Оставив позади пару меркнущих кварталов, Саша остановилась у пешеходного перехода, глядя на зебру как на череду ненадежных островков. Ноги по привычки хотели развернуться в обратную сторону ибо тело уже начало циклиться на дрожи, не зная как еще сохранить остатки тепла. Но жгучее одиночество ринулось перцовым окончанием в затылок, обратной волной скатываясь в слезы. Есть в ее списках один заветный адрес...

Она пришла внезапно. Уставшая как день дышащий этими наветами...дымом и слякотью. Точно сама она была лишь на унцию ценней куцых суток уже предательски млеющих в какой-то поразительно бездомной серости. Саша выскользнула из подъездной темноты выдавая слезы беглой оглядкой. И словно тающий отблеск света  она упала на плечи другу. Не заплакала...Нет. Осталась молчанкой в грубом платье и фартуке. Эдакая пичужка прилетевшая в день поздней осени погреться в чужом гнездышке. Упала на кровать...будто тая эмоциями. Эдик сел за компьютер  нарочно не подчеркивая вниманием эту усталость...Сашка  была благодарна другу за столь щедрое молчание. Умение не замечать чужих заворотов. Просто отозваться теплом в нужную минуту, не доверяя этим притворялам-словам. Они лишь вывеска над бездной, скрывают ее тщательно, буквенной сцепкой затмевая истинную причину. Эдик и так знал об этой молчаливой фее больше чем кто-либо из ныне вертящихся вокруг ее отрывистого дыхания. Он даже порой замечал, что срывает слова с губ подруги едва она успевает отпустить их в полет. В такие моменты Саша дивно розовела, как будто зреющий бутончик, увидевший солнце. Но сейчас...лицо ее напоминало усталую маску безразличия, которая неумело растворялась в физической зыбкости. Войдя в комнату девушка сразу же упала на место ночного метания, в переплетение колючего пледа, словно раненая птица неестественно широко раскинула руки. Эдуард ощутил как из потайного ящичка выскакивает смущение. Сегодня юный студент прогулял пары в техникуме...Ничего страшного в самом событии, подумаешь лишние часы протекут в девятиметровом убежище творческого беспорядка...Щекотливо звучит сама причина подобного прогула. Утренний сон пах ее духами, тактильно дразнил теплом девичьих ладошек на груди и излюбленная привычка гостьи шептать что-то на ушко...Это замкнутый круг от которого не убежишь, выдирал из привычного восприятия мира тайную подкорку мыслей, кидал во тьму. Воображаемая, но такая желанная...близость к другому человеку. Просыпаясь в ореоле жара, вылетая из горнила этого желания...чувствуешь себя разбитым на тысячи кусочков. Единственное спасения для эмоционального фона, холодный душ и часовое одиночество перед парами с кружкой чая, собрать себя заново. Правда сегодня хватило сил лишь на капельный холод по плечам...
Слишком очевидна была эта подсознательная насмешка над утренними терзаниями, столь вожделенная красота обессилено остывающая на твоем ложе...Как хотелось впасть рекой в ее усталость, осесть сном на веках...Эдуард сглотнул образовавшийся в горле комок и вновь отвернулся к компьютеру, будто за важным делом.
На дверце шкафа парадно алел атласный плащ. «Ты все-таки решил его скосплеить?» - она наконец-то улыбнулась. Эдик утвердительно кивнул. «Тетрадку с эскизами порвали...» - уже почти бесцветно отозвалась Сашка. «Хочешь я с этими мымрами разберусь?» - неожиданно предложил парень. Сашка даже подпрыгнула на кровати услышав такое решительное заявление. Она выглядела как вспыхнувшая под солнцем трава. Растрепанная, с огоньком в глазах. Пробудившаяся стихия в своем первородном задоре. Они познакомились на выставке, в Центральной Библиотеке. Студенты — дизайнеры неподалеку от читального зала развешивали свои фото работы, жалуясь на скрипящую стремянку и хлипкие веревки. Сашка же пришла взять книги, разбавить летнюю маету букетом образов, которые увы осядут в памяти лишь как влажный оттиск на стекле. Совершенно случайно остановилась напротив уже парадно хвастливых работ, разглядывая фактуры природы. И вдруг к ней подошел молодой человек с огромной книжкой раскрытой на чистой странице. Первее всяких догадок она услышала: «Девушка, оставьте отзыв о нашей выставке». Забавно, однако вместо привычного злословия вдруг из обоймы выскочила юморная реплика: «Как же я напишу отзыв, если выставка еще оформленная не полностью? Тогда давайте я половину отзыва напишу, а когда остальное развесите, на другой странице вторую половину вам накатаю». Обоюдный смех скрепил первое впечатление. Эдик учился на втором курсе, круглый отличник с обворожительной улыбкой во все лицо. А еще эта притягательная кудрявость...Сашка только-только оправилась от семейной драмы, собиралась с силами для рывка к выпускным задовркам начального образования. Мечтала после знаковой девятки убежать в учреждение среднего профессионального образования. После недавних событий пришлось расстаться и с кружком ИЗО и с музыкальной школой, поменяв все это по настоянию сестры на частную школу.  И так слово цепляется за слово, встреча за встречу, взгляд за взгляд...А что же сейчас? Где нынче застряли наши герои в эмоциональном плане?

«Гробокопательницей меня называют...Увидела одна наша...телка меня на кладбище. Я на могилку приехала...посмотреть. Вот потом раззвонили на всю гимназию. Мало им было над сестрой издеваться...» - у нее быстро закончились силы. Расстегнула молнию на груди из разреза платья виднелась майка с анимешным персонажем. «Просто дело твоей сестры такое резонансное...Люди падки на сплетни» - Эдик как-то неохотно скривил мину. «Самое смешное, что никто не вспомнил, о ее мертвом ребенке, о врачебной ошибке. Все помнят лишь газетные заголовки об убийстве врача, пациенткой...А дальше как снежный ком нарастают байки ленивых байбаков — у горла засаднило — Знаешь, пришла туда, под эти сосны. И словно заново вспомнила...все это». В какой-то момент Эдуарду показалось, что девушка подавится этими словами, задохнется от вновь разворошенных эмоций. Сказал аккуратно, боясь задеть раны: «Котенок, может быть тебе нужно оставить это в прошлом? Сейчас уже ничего не изменить...». «Ты не представляешь...звучит как киношное утешение в зарубежной мелодраме...Я меньше всего хотела бы слышать такие слова от тебя» - вяло отозвала Саша утыкаясь носом в подушку. Призвав к оружию все веселье оставшееся после разворошенной темы Эдуард парадно сверкнул неожиданной фразой: «Ну тогда могу я пригласить Вас сегодня на светский раут?». «Какой раут?» - девушку всегда завораживала официальная речь Эдика, особенно это необычное «вы», будто к госпоже обращаются. 

-Концерт Тальен в «Скобке.
Так там же билетов не достать?
А мне билет и не нужен. Я же наследный декоратор в сем заведении.
И как тебя Легколетов терпит...Ты же на каждое мероприятие от этого арт пространства ходищь бесплатно и толпу приводишь.
Персона Легколетова чересчур демонизируется в некоторых кругах. Он вполне демократичный и современный худ.рук. И все же к делу, моя дорогая мадмуазель? Вы составите мне компанию?
Эм...Ну так-то да. Но идти мне не в чем...
В этом платье ты выглядишь, как огненная лисица выскочившая из чащи. Тем более темный цвет стройнит.
Ой...Ладно. А Тальен это ведь та самая Мара Тальясова, подруга самого Легколетова? 
Да это ее настоящее имя. Что касаемо подробностей личной жизни, это не ко мне. Ну так, что же? Предлагаемая программа действий: обед своими скромными силами я тебе обеспечу, правда круче макарон не выпендрюсь, куртку анькину можешь взять, она все равно даже если приедет, после своего спбшного бытия старым гардеробом брезгует, форс не тот, что раньше...
И как самый честный человек ты меня вечером проводишь до дома?

«Разумеется» - сладко улыбнулся Эдуард, становясь похожим на довольного кота.
Сашка даже подпрыгнула от нетерпения, скатываясь с кровати вместе с одеялом.
«Ты неподражаема...» - рассмеялся друг. «Взаимно» - девушка сдунула прядь с лица.



Заведение под милейшим названием «Скобка» находилось в совершенно невнятном закутке упирающимся в хлебный завод. Кроме навязчивого булочного запаха это местечко не могло похвастаться ничем интересным. Былая слава театрального андеграунда как-то слабо помнилась современным пиитам. Нынче здесь собрался весь цвет молодежного самоистязания ибо столь болезненно выглядели эти детишки в глазах окружающего мира. Но в юности смысл жизни имеет другое качество и самовыражение может быть так близко по значению к самосохранению или саморазрушению. Палитра юных талантов возвеличивающих сие арт местечко до сакральной составляющей, хранилась в широкой манжете одного весьма загадочного человека.  Ким Легколетов, персонаж о которой многие слышали, но мало кто видел. В прошлом яркий режиссер, покоритель столичных вершин. Начинал он скромно, в местном филиале, с труппой единомышленников. «Индульгенция» экспериментальный театр не имеющий постоянной прописки, но с фонтаном идей и постановками на свежем воздухе вне границ и стен. Первый спектакль проходил на местной заброшке, где после совдепии танцевальный пятак интересовал разве, что велосипедистов шныряющих через лес. А ребятки-то были  все на подбор, от актеров до костюмеров самоучек. Талант и дерзость. Как любил шутить сам Легколетов: «Сии компоненты наша кровь с молоком!». Сейчас уже трудно вспомнить с чего начался этот  бешеный взлет да московские гастроли. Но после них труппа странным образом распалась на самостоятельных  творческих деятелей. Кто-то осел в Москве, кто-то после недолго вояжа по Европе за компанию с Кимом прижился на иностранной почве. Сам режиссер попрыгав десять лет из театра в театр как-то заскучал и хотел уже было срадикальничать и ускакать в Азию к истокам буддизма. Но после передумал, точно очнувшись, от удушающего сна вернулся в родной городок. Где также легко стал культурным деятелем, занимаясь преимущественно организацией фестивалей, творческих лабораторий и массовых праздников. «Скобка» же была для Кима чем-то вроде постоянно длящейся ностальгии. Когда смотришь на эту еще неокрепшую юность, будто визуально бражничаешь вспоминая себя в этом же возрасте, как другого человека со старых фотографий.

Проехав пол города в маршрутке ребята выскочили на осенний морозец точно зайцы из ловушки, прямиком к пункту назначения. Ранний вечер сизым безразличием кусал млечно — бледнеющие фонари. А окна полу спящей скобки уже алели, будто кленовые листья за черными кляксами могучих вязов. В полутемном холле уже пахло чаем. При входе взгляд упирался в барную стойку с переливом разноцветных стекляшек, хотя самые крепкие напитки здесь подавались лишь для хозяина и взрослых гостей. А так меню пестрило чайными смесями, сладостями и шикарнейшим набором кондитерской мысли. Изгиб стойки упирался в поднимающиеся ряды стульев. Это начиналась зрительская зона перед скромно сколоченным пятаком досок, где длиношеи — микрофоны стояли через один с пюпитрами. Лазерный проектор потрескивающий в углу охватывал весь холл своим кислотным свечением. Малая сцена ждала...Затаившаяся тишина пугала своей подоплекой. Звуки обычно отдыхают перед порывистым бесновение. И место это будто готовилось к чему-то потаенному... Влетев в эту пугающую тишь Сашка сразу же наткнулась на дубовый стол притаившийся у самого входа, островок чаепития на котором вполне можно было станцевать польку. Девушка уже хотела было вскрикнуть потирая ушибленную коленку, но из протекторного перелива выплыла черная тень, словно это именно ее потревожил  ранний визит. Сашка испуганно отступила назад вспоминая сразу нескольку сцен из пресловутых ужастиков. Параллельно как-то некстати за спиной будто вырос невидимый Мефистофель перехватывая девичий испуг. Но звонкий голос Эдика отпугнул нарастающий страх вполне обыденной репликой: «Добрый вечер, Ким Анатольевич!». «Вечер добрый, Эдуард» - спокойно отозвалась тень. Что-то щелкнуло и боковые светильники неохотно прозрели частично освещая помещение. Хозяин выплыл из темноты контурами повторяя ее тайную непроглядность. Бог Шива снизошел до смертных, в фарфоровом великолепии бледного лика читалась некая сладость, словно яркая улыбка язвила сандаловым привкусом, а черные глаза затаенный огонь, который лишь ждет искры, желания, причины. Смоляная коса спускалась к поясу, внутри колоса сияла узорная лента. Черный пиджак, точно футляр усеянный бисером, опускался фалдами едва ли не к коленям. Голос плавный, вроде журчания реки в погожий день, успокаивает, уводит к другим берегам. Ким перебирал в руках янтарные четки любуясь смущением девушки и ореолом дурмана сияющим вокруг ее влюбленного спутника. Поразил этот контраст между красотой внутреннего цветения и холодом, отчужденностью. Хозяин благожелательно улыбнулся: «Ты я вижу с дамой сердца к нам пожаловал. Наш дорогой декоратор...». Эдуард заслышав такие слова ощутил как под ногами разрастается мягко-перовая бездна из разнообразных желаний, чаяний...Однако смущение столь же крепко держало юношу в рамках отразившись на скулах румянцем. Алечка же осталась ровной, крепко сшитой по амурным швам. Эдакий неискушенный чувствами разум. «Это моя...мой друг» - усиление нажима на последнем слове. «А...ну тогда ты может быть пройдешься по залу и проверишь все ли готово к нашему празднику? Тут наши девчонки из «Пэтси» по сцене бегали...Может провода какие задели или еще, что...Перед Богиней моей не удобно будет, коль обещанная иллюминация не состоится. Я же пока с девушкой поговорю»  - душисто предложил худ.рук. Эдуард нехотя проследовал к сцене. Саше захотелось увязаться вслед за другом, она порядком оробела перед этим местным божеством. Легколетов же плавно развернул оробевшую девушку в сторону посадочного места, весело заметив: «Знакомая курточка...Конечно немного неуютно в чужой одежде. Но в вашем случае, я бы пожалуй поступил бы так же...Ни к чему идти на открытый конфликт с недоброжелателем, если не достаточно сил для победы. Хотя...месть штука изощренная и не всегда может быть осуществлена открытым способом» - Ким усадил девушку за стол, ловко в одно движение срывая с плеч расстегнутую куртку. Следующее движение так же виртуозно проявило перед ней поднос с зеленым чаем и веером фруктовой нарезки. Разглядывая зеленые кругляши киви Сашка едва смогла проглотить удивление. «Откуда вы узнали? Вам Эдик сказал?» - поистине детский вопрос. «У меня богатый жизненный опыт, мадемуазель. Однако, вы очень легко одеты. В гардеробе красная секция. Это, чтобы не путаться с номерками и не докучать нашему вечно спящему Валику» - загадочно ответил хозяин прояснившейся темноты покидая чайный остров. Саша озадаченно тряхнула головой, словно надеясь найти рациональное объяснение этой сцене. Но нет, вместо него к столу подбежал разгоряченный Эдик и начал взахлеб рассказывать о световом решении выступления, о декорациях для новогоднего вечера и дня всех влюбленных, будто эти события были вот-вот на ладони. «Слушай, а он всегда такой загадочный?И странный...» - спросила девушка допивая кружечку чая. «Это его...хм...кредо» - нехотя ответил Эдуард. «А Богиней он кого зовет?» - не унималась Саша. «Ну Тальен многие так зовут...Даже фанаты. Но ты же видела старое видео. Это очень талантливая исполнительница и вообще харизматичный человек» - рассудительно ответил юноша обводя визуальным контуром губы подруги. «Да...Она необыкновенная женщина» - выдохнула Сашка, будто скрывая за этой фразой затаенную досаду, а-ля «почему же я не такая».

Потихоньку стал стекаться народ. Сначала на боевое дежурство заступили охранники, эдакие здоровяки ставшие по бокам от входа, позже прибежал бармен, озорного вида девушка в черной мини юбке и тут же стала наводить чайную церемонию, тасуя банки по полкам. «Ариша, сделай-ка покрепче...И в танцевальной зоне, где будет финал огради-ка столик...» - Ким вышел проследить за тем как собираются молодые коллективы играющие до и после концерта. «Для Тальен?» - деловито осведомилась чайная волшебница. Ким поздоровался с одним из музыкальных руководителей арт — центра и не хотя кивнул. «А аперитив еще кому-нибудь подавать?» - вновь осведомилась Арина. «Мне конечно же!» - веснушчатый бородач перегнулся через стойку пытаясь ухватит девушку за локоть. «Еще чего! Ты мне  хозяйские замашки оставь! Вы уже с Алиной устраивали культ.мероприятие. У вас получилась полу трезвая тусовка с привкусом школьной самодеятельности! Давайте-ка дорогие мои учиться делать серьезные события, а не превращать культурную программу в междусобойчик» - резко одернул музыкального эксперта Легколетов. «Ой, я вас умоляю...» - начал было отшучиваться вечно веселый Михаил. «Во-первых де факто я здесь худ.рук и если ты не забыл директор. Во-вторых, отвечая на вопрос, в молодости мы не напивались до состояния естественного раздевания, а уж если и пили, то простите меня не на спектакле или ином творческом событии. В третьих давай-ка поторапливай наших музыкантов, пусть разбираются с настройкой аппаратуры, а то  скоро люди приходить начнут. Будем плавно вплывать в музыкальный вечер» - на этой приказной ноте Ким уплыл в свой кабинет, предварительно заглянув к ребятам за столик: «Голубки мои, вас здесь прибывающая толпа снесет, идите-ка на главную сцену, там техники наши уже закончили с настройкой звука. Там тихо, уютно, а перед самым действом выйдете к толпе.». Дети послушно удалилась в тень грубого занавеса на фоне которого сегодня предстояло выступать Богине. В пыльной темноте стояли старые концертные динамки, удобное  место для отдыха. Эдик еще раз пробежался по «объекту» оглядев все залы, заглянул в танцевальною с фуршетными столиками, где после выступления будет эдакое «афтер пати». Саша вышла на центр сцены приветственно раскрыв объятья, словно собираясь спеть. На ум как раз пришлись строки из «Евгения Онегина».В пустом зале оказалась прекрасная акустика. Девушка даже сама поразилась громкости звука, что так и подзадоривало продолжить начатое выступление. К тому же в качестве слушателя подоспел Эдуард, обежавший все три зала с последними щепетильными поправками. Александра в полумраке казалась похожей на русалку, что выглядывает из пучины. Манящий голосок...Отзывается в висках дурманом...А если представить, что девушка поет специально для тебя. Вслед за импровизированным соло в зал заглянул Легколетов. Увиденное было похоже на deja vu. Пустая сцена, девушка с нежным голосом почти сливается с темнотой, а единственный зритель зачарованно слушает ее. Где-то это уже было...


В диком переливе света воскресала золотая фигура протягивая к застывшей толпе то ли щупальца то ли руки. И будто приглашая зрителей провалиться в чарующую чернь своего голоса Богиня склонилась над млеющими зрителями. Ее улыбка в начале напоминавшая голодный оскал лисицы сменилась на легкую задумчивости Будды. Словно причастие для юной публики дозревающей в темноте зала, она являла собой некий идол текущей юности, образец для подражания...Парни видели в ней желаемый облик женщины, которая должна войти в их жизнь как образец для преклонения, желания. Девушки втайне пылали завистью, надеясь когда-нибудь стать столь же желанными и бесценными. Саша наблюдала за Тальен без лирических мыслей, отмечая движения, маску лица, итд. Над Марой в таящейся черни по очереди вспыхивали какие-то причудливые фигуры, менялся цвет освещения, на стене по команде мощного проектора вдруг вспыхивали калейдоскопные узоры или огненные маски. Эдик настороженно следил за реализацией спец.эффектов. Правда на определенном моменте особенно остро кольнул запах приторной карамели исходивший от сашкиных волос и контур ее в залпах цветовых казался то позолоченным, то ярко-розовым как закатное небо. В голове вновь заворочался тщательно подавляемый дурман. Парень медленно нагнулся к девичьим плечам, касаясь шеи лбом. Саша вздрогнула и хотела было повернуться к другу, но вдруг вместо этого нерешительно обхватила светлокудрую голову рукой ощущая как по шее скользит его дыхание. Это было похоже на марево сна, на восторг...будто в морозный день скатываешься с крутой горки, вся в жаровой шубе прямиком в ледяной сугроб. От него пахло миндалем, грядущими холодами и морским бризом...Именно этот набор символов врезался в восприятие, как музыкальное продолжение протяжной песни Тальен. Кудри касались шеи, приятная щекотка как-то сладко усыпляла мысли. На какой-то момент ребята даже стали раскачиваться в такт музыке, словно следуя волновому движению звука. Правда с переменой песни внезапные объятья так же легко рассыпались, кажется к Эдику подскочил кто-то из «закулисников», рапортуя о какой-то неполадке. Резкое одиночество как-то болезненно сказалось на Сашкином настроении, осевший дурман вдруг показался ей дьявольской ловушкой и она поспешила убрать пятиминутные чары в дальний чулан.



Финалом вечернего забега можно считать расслабленные танцы под хиты ушедшей двадцатки. Здесь границы иерархии окончательно смешались в романтических напевах зарубежной поп индустрии, обозначая лишь контуры тесных объятий. Хотя начало было достаточно обыденно-дискотечным с выкриками эстрадной скрипки и заворотами дабстепа. Такое сочетание весьма бодрило Сашку и она даже позабыла про свои «проблемные» четки вливаясь в общий ритм дерганных движений, попутно строя Эдику рожицы. Парень же ощущал себя не в своей тарелке, частично перебарывая едкое отвращение к синтетической музыке. Да и Сашка в благодушном настроении хорошела на глазах напоминая егозившую ведьмочку. Жутко хотелось утащить ее куда-то подальше от этой толпы. Но любая тактильная попытка заканчивалась шутливыми тумаками вперемешку с обидным вопросом: «Чего такой скучный?!». Ох ну как же ты не понимаешь...Есть в этом что-то издевательское когда желанная красота ускользает из твоих рук, отрицая свой внешний и внуренни смысл этим унизительным вопросом. Что это если не насмешка после яркой провокации? А тут еще сии беснующиеся движения толпы, наподобие ловушки, непонятная музыка сбивает с толку. Всего этого хватило, чтобы заглушить, инстинкт охотника превращая танец красавицы подружки в недосягаемый мираж. Правда в руках еще осталось желание действовать и возможно Эдуард нырнул бы в эту танцевальную бурю в след за девушкой...Но...как всегда это самое «но» явилось не вовремя сбивая персонажа с пути истинного. К нему подошла девушка из «Пэтси», кажется гитаристка. Эдик не особенно их отличал друг от друга в этой странной униформе, а-ля « я сбежала из концлагеря». Но здесь сработало то самое разочарование и не догоревшее чувство. Ловко перенося дурман навеянный одной Евой на ее сестрицу, Эдуард охотно отошел с новой знакомицей к барной стойке медленно остывая от наваждения. Отчаянное дрыганние ногами завершилось внезапно, но магически плавно. Ким  вдоволь наговорившись со своими друзьями из первопрестольной явно заскучал. Молодежный выброс энергии вновь навеял ностальгию на стыке девяностых и нулевых. Напротив затененной ниши, в витражном переливе остроконечных окон сидела Мара. Черная туника и рыжие волосы, чем не мечта искушенного прерафаэлита. Ах, чертовка даже в тридцать лет все так же притягательна. Лицо ее было спокойным, полузакрытые глаза и периодически исчезающая улыбка делала ее похожей на   Беатриче мастера Россетти, застывшую в блаженном ожидании. На чернеющем поле заплаточно -  ярким знаком расцветала викторианская роза, будто венчая остывающую от золотого всплеска красавицу. Кусочки смальты едва заметно складывались в библейские сюжеты, умело спрятанные в общей конструкции витража. Профиль сладкоголосой богини точно выдыхал сцену низвержения Денницы, а за спиной златокрылые архангелы язвили мечами огромного змея. Мара слегка покачивала головой в такт молодежным ритмам, и каждое следующее движение проявляло фрагмент сего дивного фона. Жар медленно поднимался от кончиков пальцев к голове. Ким задержал дыхание чернея как старый ворон в гордом одиночестве. Но долгожданная гостья все тем же легким наваждением расцветала над приторно — юношеским беснованием зала. Впрочем разве не ради своего безумного каприза Ким пригласил ее сюда, буквально вырвал из рук другого мужчины, ведь даже запах соперника до сих пор остался на ее руках. И конечно же Мара давно хранила в реквизитном чемодане, этой неподъемной торбе, кружевное платье. Белое...Ким помнил как трепетно девушка шила свой наряд в перерывах между репетициями...В юности горло так и саднило от не заданного вопроса: «Для кого? Кто он?». Ни мысли о другом предназначении сего наряда. Подобные кружева...в них только дарить себя кому-то. Не иначе, остальное лишь вздор, девичье отговорки. Перелистывая  давно отжившие зарисовки  Ким, все отчетливее понимал, что войти в ту же реку можно. Но уже другим. Странно с каким наслаждениям люди хранят свои эмоциональные конструкции на протяжении долгих лет в виде трофея или даже эталона. Порой созрев до ранней седины так же легко впрыгивают в те же чувства, точно хотят смоделировать желанное счастье. А может насобирать тумаков, до кромсать зависшую в воздухе сцену до убого эпилога. Впрочем зачем винить...Юность- знак начала и временной свободы всегда будет той частью ландшафта в которую человек направляет бинокль. Она уже известна. Своеобразный сундук  со старыми безделушками, которые можно бесконечно перебирать со словами «если бы». А вот будущее оно вечерняя песенка, его ухвати-ка за хвост...
Как бы там не было бал требовал развязки, сюжетная канва устала от ностальгических размышлений хозяина. Легколетов окинул взглядом веселящуюся молодежь, словно ища любимых кукол. Очевидно найдя нужную ниточку для развязки, мужчина бросил беглый взгляд на окружение своей гостьи. Кажется за  столом с ней сидели тени прошлого, знакомые по музыкальной школе или даже одноклассницы. Впрочем Кима это не смутило. Он неспеша подошел к развеселившемуся Вадику и шепнув пару ему слов пересек веселящуюся залу, остановившись прямо напротив уставшей Богини. Со стороны все это выглядело по киношному. Как раз доигрывал какой-то умопомрачительный движняк из переломной эпохи девяностых, но тут по щелчку вдруг зазвучала медленная мелодия с явным амурным подоплекой. Название песни затерялось в обилии ретро исполнителей, но кажется пелось там о затмении в сердце, если спрашивать у русско-английского словаря. Приглашение было безмолвным, эдакий снисходительный взгляд бога Шивы к мирским забавам. Мара охотно поднялась с места, будто до сего момента тысячу раз репетировала подобное согласие. К удивлению гостей танец начался с тесных объятий и музыка стала играть громче словно разрешая остальным последовать этому примеру.
Сашка не понимала подобных «обжиманцев». Не смотря на отсутствие явной тяги к религиозному фанатизму в этом действии ей чудилось что-то языческое, пугающее. К тому же в такой ситуации еще сильнее проявлялась ее холодность к ферамонным страданиям, словно незнание языка в чужой стране. Среди танцующих парочек она казалась себе лишней. Будто куклу поставили на ровне с человеком. Былой задор угас. Так быстро, что стало резко холодно и нарочитая влюбленность длящейся песни раздражала слух. Отступая в
тень к чайному запаху девушка неожиданно разглядела в темноте Эдика премило воркующего с крашенной блондинкой. Она не слышала о чем они говорили, но слишком короткое расстояние между двумя склоненными головами и взаимные улыбки переходящие в выжидающее молчание свидетельствовали о полном взаимопонимании. Какой хищный взгляд, будто сия красотка была готова проглотить Эдика разом, точно самка богомола. А паузы между слов, с плохо скрываемым придыханием...Акцентированное округление букв, фривольные словечки и банальный арсенал девчачьих фраз с пометкой « чтобы закадрить»...Саша почувствовала как к горлу подкатывает тошнота от быстротечной речи соперницы : «Ты такой молодец», «Я видела твои работы», «Это так замечательно»...Запах карамельной сладости прилип к губам, а с затылка хлынула волна жара, стремясь достичь спины. Шум музыки поедал едва различимые слова: «У тебя красивое лицо. Как у венецианской красавицы». В насмешку подсознание выкинуло из кладовой ранее звучавшую реплику: «Мне нравится твое лицо. Твои веснушки». Сашке вдруг захотелось выдать свое присутствие задиристым смехом или еще какой-нибудь выходкой, чтобы перечеркнуть эту длящуюся ситуацию. Правда в последний момент удалось сдержаться ощущая как голову накрывая горячая шапка, вроде солнечного удара. «Мне нужно на воздух...Я хочу уйти отсюда». Забавно...девушка даже не поняла природу такого долгого затмения в своем сознании. Как умело скроено освещение в этом месте, темнота всегда поможет скрыть опустошенность. В раздевалке же непривычно ярко горел свет,  Сашка прикрыла глаза ладонью, словно боясь что волновой поток выжжет внутри нее остатки решимость. Пальцы вновь вернулись к привычному пересчету четок. Душных запах задевал притупленное чувство голода, параллельно будоража едкие эпитеты: «Будто в бабушкином шкафу!». Скользнув к нужной секции по подсказке цвета, девушка  вдруг услышала приторное хихиканье, приглушенно вываливающееся из-за гряды одежек. Любопытство неспеша качнулось в сторону звукового проявления и будто нагнувшись точно воришка, Саша легонько раздвинула ладошками рядок дутых пуховиков. В плену духоты амурным утехам предавалась...ее лютая обидчица!!! Эллочка, сладкая девочка со звездной болезнью. Вот кто недавно чуть не утопил ее форму для физкультуры в поломойном ведре. А еще автограф на учебнике и прочая щедрость. Правда амурность ее была столь откровенна, что можно было различить элементы модельного лифа и татуировку на ключице в виде алого сердечка. А ухажер-то не из гимназистов, кажется какой-то рокер судя по синеватым патлам и такой же ярко татуированной руки. В общем-то не хорошо подглядывать, но сия картинка потянула за собой спешно сшитый план и Саша опомниться не успела как в руках оказался сотик с камерой наготове. Защелкнув пару кадров, девушка поспешно продолжила свое гардеробное путешествия перебирая вспыхивающие на ходу мысли...



Выскочила на улицу как лисица из силков да еще с добычей в зубках. Боже каким огромным было это звездное небо освободившееся наконец от серой пелены облаков. Оно проникало во все прорехи, закутки, собиралось световую перекличку в рыжую копну заморозков с сахаром по деревьям. Казалось холод льется сверху, подобно звездному свету, отнимая у Сашки накопленный жар, смеясь над ее храбростью, странными тенями застывшими под чернильным переплетение деревьев. Весь мир сейчас сузился до потайных контрастов. Тьма поглощала свет, холод вырвал из рук последние отголоски людского жилища, дерзость пересиливала страх разоблачение раскатисто хохоча: «Фоооооткти!». Тело остыло, но сердце все еще пыталось пережить каскад эмоций, в голове то и дело вспыхивала линия обоюдного шепота. Два слившихся профиля, вроде гравюры над щекочущим ноздри запахом. Откуда взялась эта дразнилка? О, кажется в осеннем холоде вдруг воскрес дневной аромат мяты. Резкий как щекочущее знакомство с острым лезвием. «Это же...так пахнет его одеколон» - Саша вспомнила этот мелкий эпизод. Следующее ощущение было похоже на зерна дурмана брошенные в уставшее тело. Ей показалось, что вокруг нее сформировался мягкий кокон, удерживающий все эмоции вместе. Равновесие сие напоминало парение над кукольным домиком, когда видишь себя со стороны, вроде действующего лица в декорации. И подчиняясь такому летящему настроению Саша нырнула в этот уставший вечер сжимая в кармане телефон. Тени стоявшие неподалеку у крыльца неохотно вышли под слабый свет дрожащего фонаря. Ким улыбнулся провожая девочку взглядом. С губ слетел едкий смешок, подтверждающий черноту надвигающейся ночи. «И все — таки она не устояла...». «Жалкий мошенник! Как не стыдно сбивать с пути истинного еще незапятнанное дитя! Готовить столь изощренную ловушку для ребенка! Неужели нельзя заняться запятнанными, павшими, заблудшими!» - возмущенная мелодичность голоса и  пальчики под воротником, словно нарочно язвят холодом. «В мыслях своих она уже не дитя. Мутный осадок на дне и гордость выросшая из унижения. Что касаемо падших...Они уже за чертой, они уже не интересны» - с улыбкой произнес хозяин оборачиваясь к своей гостье. « Мысли всегда останутся с ней. А действие к которому ты ее подталкиваешь будет касаться всех окружающих людей! И вообще мне всегда не нравилась твоя привычка расставлять любовные ловушки...» - Мара резко оттолкнула мужчину, в горячее касание губ. «Этим движением ты вот уже десять лет сводишь на нет все мои желания. Я уже не говорю про усилия и время...» - Ким грустно улыбнулся. «Ты сам сделал свой выбор. Я же предупреждала, либо пари на искушение, либо матримониальные вариации!» - усмехнулась женщина пряча руки в широкую муфту. Ночка наигранно полыхнула джазовой перекличкой из полуоткрытой двери. Призыв к чертогам или новое пари уже зреет? «Да...Выбор это самое главное» - неохотно согласился Ким, вспоминая недавно блеснувшую дерзость юного создания. «Старый перечник в компании солонок! Чур если сие дитя окажется сильнее твои чар, ты оставишь ее в покое!» - голос Мары немного погрубел, сливаясь с холодным дуновением ветра. «А как же...» - хозяин наигранно удивился, предвкушая зреющий гнев. «У нее уже есть свой герой. А твое судьбоносное влияние здесь смотрится как рококо в хрущевке! Одумайся, бес старый!» - она пылала, как язык пламени и даже больно было смотреть на эту жгучую красоту. Ким отвернулся согласно кивая...

Сестра отругала ее за позднее возвращение домой, но Сашка проглотила эти упреки вместе с разваренной кашей. Не получалось заснуть, постель казалось каменным мешком из которого даже не видно звезд, только потолок вздрагивающий от блуждающего света фар. За стеной тишина, сестра опять сидела за книжками, при свете желтоокой лампы повторяя замысловатые конструкции слов. Сашке казалось, что с этой учебой Надька стала какая-то чужая. Не было в ней прежней веселости и яркого оптимизма. Даже после всего что случилось с Валькой сестрам до поры до времен удавалось сохранять привычную полудетскую теплоту в общении. Но сейчас все это напоминало слом...неоправданно высокий подъем. Когда Надя курсировала от работы к заочным мытарствам в универе, а Саша с трудом перемалывала программу девятилетки...Впрочем все рано или поздно перегорит, срастется, склеится...Правда от этой мысли легче не становилось, ибо вслед за тоской семейной, всплывало недавнее видение и Саша снова и снова,будто умирала натыкаясь сладкое воркование двух голубков. Сия картинка уютно теплилась даже в  листальне снов вываливаясь из каждого потайного ящичка, из каждой мысли. Так, что к утру привычная усталость перетекла беспомощность из которой выход был разве, что к утренней молитве поспеть... Но Сашка все же опоздала. В холле было уже пусто, та самая гардеробщица с такой же постной физиономией приняла у девушки куртку. В голове мелькнула мысль, что надо будет во время дежурства младшеклассников потихоньку вернуть назад свои вещи. Сейчас нарываться на скандал было бессмысленно, и так наградили
строгим взглядом за опоздание, а номерок -то и то с видом всевселенского одолжения выдали. В впопыхах летя до класса Сашка успела нащупать во внешнем кармане портфеля стопку свежеотпечатанных фоток. Чернобелка правда, но даже в таком варианте идейка неплохая. Правда намерение споткнулось на потенциальных свидетелях, в классе уже торопливо красились две болтушки- хохотушки, явно намереваясь подойти к самому концу молитвенного правила. Сашка спрятала конвертик с компроматом во внутреннем кармашке, резко вытащив свой цветастый платок.  Толпа школьников разнесла по гулкому граниту волну разнообразной болтовни. Грубая синева на грани черни да шуршание клетчатых фартуков, будничное облачение гимназистов. Александра сии авоськины крылья не носила, считая фартук каким-то атавизмом или скорее принадлежностью продавцов. Со своего платья она давно спорола кружева, считая этот элемент одежды непрактичным. Молитвенное правило пленило ее мысли лишь наполовину, ибо слова псалмов отражались лишь на губах. Все мысли ее текли в сторону белого класса, гладкой парты. Саша успела вовремя отступить к тяжелым дверям, поскакивая по лестнице точно заяц. Считай нагло убежала, чуть ли не на глазах у пед.состава. Мыслила по скорее распространить слегка помятый компромат. Ажно в ушах звенело от жажды...Момент когда жертва примеряет костюм хищника, готовиться укусить побольнее.  Правда изрядно мешающий конвертик пришлось приберечь. Уже замерев у поворота в западное крыло школы, за которым уютно устроились лавочки для отдыха, Сашка услышала знакомый голос. « Я тебе ничего не обещал!» - хриплый бас, нотки брезгливости или даже превосходства. « Ты был с ней! С ней!» - девичий фальцет срывался в горловую слезность. Кажется лютую обидчицу, тоже кто-то сильно задел. Уловив первые всхлипы Саша оторопела и решила скрыться в соседнем повороте, точно следуя физической подсказке тела. Из полутемного коридора выскользнула мужская тень, аки торопливый чертик спеша скрыться за белым поворотом гранита. Шлейф крепкого одеколона и манера произношения явно указывала на персону совсем другого склада, чем тот рыжий смелый приятель с фотки. «Да это же Ткачук! Эллкин жених!» - мысль запоздало следовала за уже скрывшимся парнем. Вот от кого не ожидали комедийного заворота сей драмы. Первый красавец на всю гимназию, без пяти минут красный дипломник. Ох, как же за ним бегала Элла, все хвосты свои подчищала, все амуры верткие прятала. И отхватила-то за счет наглости неописуемой такой приз. Даже родительское снисхождение к столь раннему жениховству отвоевано. Это был фарс на всю школу, когда посредственная ученица вдруг выбивается в щеголивые невесты. А после услышанного... «Вот тебе и медалист на фиг!» - подумала Саша. Девичьи слезы заглушил гул тянущийся с верхних этажей. Это закончилась молитва. Первым уроком шла алгебра и полусонный класс внимал преподавателю, объяснявшему новую тему. В монотонную речь учителя весьма некстати вплетались одиночные всхлипы. Саша от чего-то нервно теребила ручку, ощущая спиной шепот девчонок, пытающихся успокоить подругу. «Ну, что ты...Что ты...» - щепочка слов зациклилась, не видя исхода. « Авдеева! Что за вид?! Ну-ка, уберите руки от лица — потребовала суровая математичка — А что слезы льем?». Александра сидела спиной, но даже не видя сей душещипательной, по сериальному грустной сцены, она ощущала как внутри тоже от чего-то быстро расширялась черная дыра. «Он...Он...» - одни лишь всхлипы, вместо связной речи. Элла заплакала в голос...Странно, но в заваривавшейся кутерьме Сашка различала лишь белые хлопья, порхающие за окном и как мираж снова воскресали контуры двух склоненных друг к другу голов. После сумбурного урока алгебры Саша убрала подальше хрустящий компромат и выпорхнув из класса к окну, что смотрело на покрытые белой оторопью улицы, набрала знакомый номер. Боялась дышать пока звучали гудки. «Алло» - телефонное приветствие прозвучало монотонно. «Привет. Я тебя не побеспокоила?» - резко выдохнула девушка цепляясь за уличную белизну, как за визуальный крючок. «Нет» - спокойно ответил Эдик, неохотно вылезая из постели к внезапно брызнувшему свету. Саша зажмурилась, словно перед прыжком в неизвестность, едва ли не по слогам произнося желаемые фразы. «Я очень рада, что у меня есть такой...замечательный друг» - признание блеснуло в дневной серости. Эдик ощутил как в руках собирается тепло. «Я тоже рад...» - тихо прозвучало в ответ.

«Скобка» отдыхала от вчерашнего веселья. Снег запорошил следы прошедшего события. У побелевшего крыльца виднелся силуэт. Ким вдыхал  морозный воздух разглядывая вяло текущую улицу. Теплая ладонь коснулась мужского запястья. «Ну, что, великий комбинатор? Одумался?» - спросила Мара, как рыжий лисенок врываясь в раннюю зиму. Легколетов иронично улыбнулся пытаясь ухватить живое пламя, пленить это жаркое воспоминание юности. « Ладно уж. Твоя взяла» - только и услышал ноябрьский денек кутаясь в белую шаль.