Тайна красного короля, драма 4

               Явление четвертое: главный герой перед решающим забегом рассказывает трагическую историю своего детства

На стадионе тихо. 
А. Толчков, как обычно, в спортивном костюме,
на шее веревочка, увенчанная массивным секундомером,
С. Шлемов переодевается в обычную одежду,
укладывая свой спортивный костюм в большую сумку.

А. Толчков. Последняя тренировка перед стартом завершена. Все! Все!!! Мы сегодня, можно сказать, легко прогулялись, чтобы только посмотреть в глаза друг друга, чтобы проверить наш настрой на серьезное выступление. Чемпионат страны! Исключительный случай. Твой первый серьезный старт. Все, что было до этого, надо забыть. Ты все начинаешь с чистого листа. Этот турнир среди взрослых. Юношеские, юниорские старты позади. Как себя покажешь, так во многом и сложится твоя судьба.
 
С. Шлемов. Вы мне всегда так говорите. Забудь – начни с чистого листа.
 
А. Толчков. Сейчас очень важно показать себя, что ты мастеровит и солиден. Даже не выиграешь, но попади в пятерку лучших.

С. Шлемов. Вы же говорили о рекорде мира. Мол, если ты выйдешь на уровень, то…
А. Толчков. То! То когда было?

С. Шлемов. Несколько дней назад вы мне говорили, что я могу побить мировой рекорд.

А. Толчков. Я говорил?

С. Шлемов. Вы!
 
А. Толчков. Я хотел извиниться перед тобой Сергей. Я был не прав. Дворник разбередил душу, не к вечеру сказано. Пришлось приводить себя в обыденное состояние традиционным русским обычаем. Извини. Ну, может быть, и с сгоряча и сказанул про мировой рекорд. Сам понимаешь.

С. Шлемов. Понимаю. А я размечтался. Мол, уже набрал такие кондиции.
А. Толчков. Кондиции у тебя что надо.  Но с рекордом надо подождать, потерпеть, чтобы ситуация вызрела как-то, прояснилась. Что-то так все сложно пошло.

С. Шлемов. А можно посекретничать?

А. Толчков. Мы же договаривались! Всегда - пожалуйста.

С. Шлемов. Так и на счет рекорда договаривались, обсуждали-обсуждали – и что? Может быть, я думаю, еще какие-то перемены в договоренностях.

А. Толчков (с показным возмущенным видом). Ну, как можно так рассуждать! Такого ученика, как ты, один раз в жизни можно встретить.

С. Шлемов.  У меня уже был забег, о котором я вот уже много лет не могу забыть.

Пауза

С. Шлемов. Я никогда вам не  рассказывал (голос задрожал). Вы же меня из детского дома забрали. А я туда попал, потому что я не смог тогда, в детстве еще,  быстро добежать от нашего поселка до районной больницы. Такой я был тихоход! Надо было быстрее бежать! Быстрее! Быстрее! И тогда я бы успел, и мама осталась живой. Это я виноват сам, что попал в детский дом. Надо было быстрее бежать. Мать упала прямо среди комнаты. Мы еще так веселись все вместе – мама, папа, сестренка Нинка и я. Готовились к первому сентября. Новый учебный год в школе. Накупили новых учебников, новая школьная форма. Отец еще купил в магазине целую гору фиников. Такие сладкие! Я сейчас их ем-ем, сладкие, а чего-то все равно не хватает. Мы с сестренкой прошли медицинский осмотр в районной больнице. Я дорогу примерно знал, куда бежать. Мама! Она побледнела. И упала. Стало ее лицо белым-белым. Отец закричал: «Врача! Врача! Надо скорее врача! В районе хорошие врачи! Помогут!». И я побежал, в носках, в рубашонке, в чем был, так и побежал. Я бежал изо всех сил! Я всю дорогу кричал, всю дорогу, когда уже не мог, просил, шептал:  «Мама! Мама! Не умирай!». А она умерла. Дорога была скользкой, дождь прошел недавно. Деревья пожелтели. Я бежал медленно. Я бежал и бежал, а листья с деревьев падали под ноги. Я падал, вставал и бежал…  И не успел.  Мне потом сказали, что сразу позвонили в больницу, выехала «скорая» по нашему адресу.  Но если бы я тогда мог бежать быстрее, хотя бы как сейчас, я бы спас маму. Я в этом уверен. Она бы поняла, как я хочу, чтобы она жила. Она увидела бы меня бегущего ради нее. Чтобы она была такой же, как прежде, доброй, ласковой, родной. Она так меня любила! Мне так всегда не хватало ее! Я и отца сгубил. Он после похорон мамы запил горькую, как вы с Дворником.
 
А. Толчков. Ну… Я же извинился…

С. Шлемов. Он пропал совсем, тоже умер. А мы с Нинкой попали в детский дом. Я не успел, понимаете?

А. Толчков (долго молчит). А почему ты ничего не рассказывал? Замкнутый как все детдомовские дети, думал я. И финики! Финики и финики. Другие на них смотреть не могут, а этот жуёт их как заводной. Да-а. С таким камнем на душе жить тяжело. Ты зря винишь себя.
 
С. Шлемов. Зря?

А. Толчков. Конечно. Жизнь такая крученая. Есть у нее начало, есть и конец. Мы же появляемся на свет, а никто не знает, кто появился. Я или ты? Или кто-то еще. Так  и уход из жизни бывает неожиданным, скоропостижным. Ты бежал, ты боролся, хотел спасти. А  вышло так, что мама твоя скончалась. Скорая медицинская помощь прибыла по телефонному звонку раньше тебя, и даже врачи не  спасли. А ты только бежал еще. Не надо брать на себя больше вины, чем есть на самом деле. Мы и так грешны – с рождения и до гробовой доски.

С. Шлемов (как бы про себя, словно  от острой внутренней боли-занозы). Я медленно бежал тогда. Все-таки медленно. И я боялся рассказывать кому-то. Думал, что виноват, виноват. Мне так иногда было грустно и тяжело. (Оживляясь.) А когда я бегу по дистанции, мне кажется иногда, что все еще можно поправить, только надо побыстрее.  Нахлынет так все, такой порыв! Я лечу как на крыльях! Успеть! Успеть!  И все можно вернуть вспять. Я как будто бегу по той проселочной дороге. Я даже не знаю, что со мной происходит. (Понизив голос.)  Бег теперь на всю жизнь  моя судьба и мой крест. Может быть, поэтому я так редко проигрываю.

А. Толчков (даже с некоторым испугом смотрит на ученика). Каждый бежит так, как может.  Бег – как покаяние. Тоже серьезный вариант. Это жизнь. Ты в беге – король. Мы выбрали тебе на этот раз красную форму. (Шутливо.) Значит, ты – красный король. Ты пробеги сейчас… Не надо быстро. Пробеги, продышись, посмотри на людей – пусть и люди на тебя посмотрят. Попади в, так скажем, пятерку лучших. Это же тоже хорошо. Ты понравишься, тебя заметят. А будут другие сборы, другой чемпионат – тогда мы им покажем! Мы их тогда порвем! Но не сейчас…

С. Шмелев. Я попробую проиграть…