Новогодний квест 2015

      Новый год я решил праздновать не в Перми по одной простой причине – этот город мне осточертел неимоверно. За два года жизни здесь, Пермь поменяла статус с  «Большие ожидания» на «Абсолютное отвращение». Такие вот метаморфозы.

      Поэтому я обратился к своему школьному товарищу, живущему в Екатеринбурге, с предложением погостить у него в новогодние праздники. Добро было получено безоговорочно и без промедления. Уже спустя пару минут после нашего разговора в Скайпе, я сканировал на сайте РЖД. Конечно же, самые дешевые билеты в сидячем вагоне мне уже не достались. Придётся раскошелиться чуть больше. Я вздохнул и продолжил поиск поездов. Выбор, кстати, был весьма широк – более десяти различных составов с ценовым масштабом от 800 до 5000 рублей. Но я таки смог скинуть пару рублей, отказавшись в форме регистрации билета от страховки. В итоге вышло всё примерно на 1500 рублей. Неплохо, подумал я. А потом внезапно обновил страницу выбора места в вагоне и…моё место больше недоступно мне, потому что оно забронировано мной. Это Россия. Это РЖД.

      По большому счёту, мне плевать на Новый Год. Для меня это уже лет десять не праздник. Точнее, я понял, что это в первую очередь семейный праздник. Тут же напрашивается мысль – если у вас нет семьи – значит, у вас нет праздника. Новый год сейчас – это скорее повод собраться с родителями. А собраться у меня по определенным причинам не выходило. Поэтому вместо таинственного ожидания наступления 31 декабря я усердно и много работал. Я бы даже в последний день в году работал, потому что работа там намечалась творческая и весёлая. Но это было чревато последующей одинокой ночи в моей квартире. Дела. Дела. Дела.

      Город кипел в предпраздничной кутерьме. На остановках торговали ёлками. В магазинах бродили толпы народа, как зомби, и тратили все свои деньги. Я получил деньги за небольшую подработку и тоже поспешил чуть-чуть озомбиться. Всё-таки еду к крёстной дочери. В подарках я проявил искренний консерватизм. Право придумывать велосипеды оставлю другим. Своему лепшему корешу бутылку шотландского виски для домашнего мини-бара. Кто знает, может по приезду этот самый бар и будем опустошать. Жене кореша – коробку с маленькими вкуснейшими шоколадками. Сам пробовал такие – проверено лично. А ребенку – милого медведя с шарфом. Я едва зашёл в магазин игрушек, как сразу выделил на прилавке этого зверя. Точнее шарф. Шарф был дюже стильным.

      Утром 31 декабря взглянув на градусник, я понял, что прогноз службы погоды оправдался. Намечалось жесточайшее похолодание в течение дня. Я оделся теплее, собрал в рюкзак подарки и ещё по мелочи. Роман Курта Воннегута и один бутерброд с маслом. Поезд прибывал в Пермь в полдень, поэтому я неспешно добрался до вокзала на автобусе, распечатал бланки билетов в автомате. Посадка прошла успешно. Я занял свое боковое нижнее. В соседях у меня была семья из бабушки, мамы и дочки лет пяти.

      Отлично, новогоднее путешествие началось!

      Бессмысленно выхватывая взглядом пролетающие за окном многоэтажки, автотрассы, руины коллективных гаражей, и затем уже редкие поселки с черными крышами домов и блинчиками спутниковых антенн, я вдруг осознал, что это первое путешествие за последние годы, когда в моих мыслях нет одного человека. Я настолько с ним мысленно сросся, то теперь его отсутствие вызывало некую растерянность. Новое непривычное ощущение отсутствия.

      Я успевал одновременно читать и слушать две книги. В одной оперуполномоченный убойного отдела Харе Холли ловил убийцу бывшей любовницы, на второй за авторством Курта Воннегута почему-то был изображен хрустальный череп, хотя книга была вовсе о других вещах, и всякие кости в ней не упоминались. Я купил её буквально позавчера – сильно захотелось полистать страницы настоящей книги. Сделал себе небольшой подарок на Новый год.

      Таким образом, я сидел в вагоне, успевая всё, что можно и нельзя. Изредка меня отвлекали разные презанимательные личности, вроде пары пожилых глухонемых, продающих всякую чепуху. Ну, вы знаете, что обычно предлагают в поездах – всё, от газет до лотереи РЖД, которую верно, никто никогда не покупает. Хорошо, что поезд был скорый, и вся эта вакханалия закончится через пять часов.

      Я успел таки проголодаться, и, зная, что в рюкзаке у меня один единственный бутерброд с колбасой, направился к проводнице. Мне нужен был лишь стакан горячего чая в модном фирменном подстаканнике для большей дорожной романтики, но проводница быстро включила свой навык торговца, и с душевной широтой предложила мне в довесок купить маленький шоколадный кексик. А я что? Я согласился, улыбаясь в ответ, как минимум такой же широкой улыбкой. На пакетике Гринфилда и упаковке кекса была нанесена некая аббревиатура ФПК. Теряюсь в догадках на счёт расшифровки.

      Во время моего одинокого душевного чаепития меня разнесло на весьма сентиментальные воспоминания. Я вспомнил шесть с лишним месяцев общения с самой лучшей девушкой на свете. Знаете, чем она отличалась от остальных, её самое важное достоинство? Я скажу. Она лучше всех умела мяукать по Скайпу. Да, именно так. Никто так не умел мяукать, как она. Сидим, бывало, и беседа вдруг умолкает, а затем она такая «Мяу». За это я её и полюбил всем сердцем. Вот такая странная любовь. Такая клёвая девчонка.

      Эти мысли, и пятая точка, которая уже славно затекал на тот момент, погнали меня в тамбур. Опять же, нормальные люди ходят в тамбур курить. А что я? Я фотографировать. В тамбуре все стены были в изморози, а окна и вовсе затянуты полностью. Я при покупке умудрился в обе стороны взять места в последних вагонах. Такое вот чудачество. И это хорошо, что последний вагон, а то заёдет случайный человек, и увидит, как я отогреваю ладонью и дыханием стекло  в двери. Он, наверно, ничего не скажет, но подумает, что в поезде слишком много сумасшедших, и в следующий раз лучше путешествовать посредством самолёта. Я тем временем отогрел маленькое пространство, чтобы дать шанс фотокамере запечатлеть убегающие в снежную дымку рельсы. Не могу дышать спокойно, если пропускаю возможность сделать хороший снимок. Вот сегодня, например, на улице – 30, а я лезу в сумку за фотокамерой, чтобы щёлкнуть луну, цепляющую небоскрёбы. Стоп! Эту историю я приберегу для другого раза.

      Я вернулся довольный и слегка замерзший в вагон и вновь уставился на бегущую полосу леса. Тем временем соседка рассказывала, как в Перми очередной безумный трамвай решил устроить акт доминирования на дороге, и пихнул пару автомобилей. Её маленькая дочь не отставала в словесной крутости, и весело напевала считалочку, заканчивающуюся на весьма недетское «…а жена его – свинья!»
Дела. Дела. Дела. Таким образом, я приобщался к религии бокунизма, про которую писал Воннегут в своём романе.

      Кстати, я рассказывал, какой я рассеянный? Нет? Как же так! Когда я покупал билет на поезд, то подумал, что приеду на час раньше, а сам приехал ещё на час раньше. В итоге я запутался сам, и запутал своего лепшего кореша, который ещё и мой школьный товарищ. Всё это безобразие обернулось тем, что я стоял на автобусной остановке минут двадцать и испытывал на прочность себя и свои якобы зимние ботинки. Ведь на деле они зимние только для европейской зимы; с российской зимой вышла явно заминка. Это не нравилось моим ногам, и они отчаянно замерзали. Потом ещё полчаса мучений в отнюдь не теплом салоне маршрутки, и буравящих взглядов за окно в поисках географических ориентиров для собственного местоопределения.

      Зато по прибытию меня накормили и налили стопку водки. Отогревшись и отдохнув, я был готов к новым приключениям. Мы все четверо были готовы. Поэтому мы поехали кататься на машине. До полуночи ещё добрых четыре часа. А температура всё больше подчинялась законам гравитации и падала в запредельный минус. Но это не мешало прогулке романтиков, которых в городском саду набралось с пятьдесят душ. Моя племянница с жаром показывала мастер-класс по катанию с горок разной степени крутости, а затем, сидя на попе разводила руки в стороны, чем вводила меня в заблуждение на счет следующих моих действий. Требование поставить её на ноги я принимал за желание обниматься. Это всё бокунизм в моей голове виноват был. Я показывал мастер-класс по правильному замерзанию ног. Нам всем было одинаково весело.

      Однако пришлось вернуться домой, чтобы согреться. Я выпил ещё водки. Время для подарков! Я вручил семейству хозяев свои гостинцы, а сам получил пивной бокал. Отлично! Теперь, когда у меня будет гость, то мы оба сможем пить из бокалов. На этом моменте наша культурная программа плавно перемешается в другое гостеприимное жилище. Хозяева предлагают мне самое удобное кресло, и погладить белую длинношерстную кошку. Ещё преподносят неожиданный подарок – коллекцию альбомов  Пинк Флойд на компакт-дисках. Хозяин, по-видимому, в молодости был заядлым меломаном. По внешнему виду  и бумажным вкладышам сразу можно сказать, что всё это богатство было куплено в конце 80х – начале 90х годов. Этот стиль нельзя ни с чем спутать.

      Нам организовали маленький столик с яствами. Горячий супец пришелся очень к месту нашим обмороженным телам. Полуночи мы особо не дожидались – открыли шампанское, или что там было вместо него, раньше. Конечно, такой жест Президенту показался сущей несправедливостью, потому он срочно распорядился, чтобы наступила полночь, и вместе с ней Новый Год. За окнами сразу заухало, словно при артобстреле. Я загадал, чтобы больше никогда не праздновать Новый Год в унылой Перми, которая и не город вовсе, а так, деревня с тремя улицами. Ни метро тебе, ни моря, набережная, и та в руинах.

      Нас уже ожидал небольшой поход по агрессивной поверхности, стремящейся заморозить всё живое. Правда, наши ряды всё же поредели – племянницу мы оставили ввиду позднего времени. Ничего, трое – тоже войны в поле. Или за столом. Каких-то пять минут отрицательной температуры, и мы снова в тепле. В полумраке нас радостно встретил лепший кореш моего лепшего кореша. Или если по-простому – однокашник моего друга. Жена его, не разглядевши меня в темноте, сделала меня несовершеннолетним, чем лишила меня радости предаться употреблению алкоголя. Слава богу, у меня было железное алиби в лице моего товарища, который мог положиться, что я давно не мальчишка. Хозяина это тоже моментально удовлетворило, и он притащил нам по тарелке, до краёв наполненной пловом собственного приготовления. Затем удвоил нашу общую радость, продемонстрировав огромную зеленую бутыль с некой жидкостью внутри. Это был самогон. Причём такой высокой фильтрации, что заливался он в наши глотки, как вода.

      Мы отлично проводили время. Ко мне сыпались поздравления от неожиданных людей. Был звонок из Петербурга. Я сам слегка размяк, и вместе с алкоголем внутри меня запорхали сентиментальные бабочки, что я написал короткое поздравление «девушке, которая мяукает лучше всех». Даже ответ получил. Удивительно. Ближе к середине ночи приговорили самогон, мы съели плов. Хозяева выглядели мечтающими о постелях. Мы вызвали такси и поехали в родные пенаты. Здесь были только водка, конфеты и салат. Откушав  всего, мы такие довольные рухнули в постели, чтобы предаться глубокому сну. Мне там что-то снилось, но я не запомнил.

      Утро нового дня встретило моего товарища любимым состоянием «алкогольных специалистов» - сушняком. Я был бодр и свеж. Весь город был тих и безмятежен. Погода лютовала. Мы бездельничали, но внутренне готовились к очень важной миссии. Поездке на автобусе. Считаете это безделицей и глупостью. Как бы ни так! Помните: на улице первое января и минус тридцать на градуснике.

      Остановка встретила нас пустотой. Люди в автобусе были по-российски хмуры. За окном я чаще всего наблюдал трамваи. Я даже понятия не имею, почему это были именно они. Екатеринбург был в статусе постновогоднего угара. Да что говорить, вся  страна.

      Родители вновь нас согрели и накормили. И налили конечно же! Разбудив машину, брошенную вчера во дворе, мы полной компанией поехали домой. У меня в голове возник новый план продолжить наши приключения. «Апочимубиинэт?», - как говорил на великом могучем мой друг – негр Майк в ту безумную ночь в хостеле спального района Хельсинки, когда мы пили виски всей честной компанией и дрались с финнами. Я позвонил знакомому товарищу, и ввиду сложившихся погодных условий предложил приехать к нему. Он незамедлительно дал добро. И вот мы снова в машине едем по полупустым улицам. Из динамиков играет самая уместная музыкальная группа для таких моментов. «Сектор газа». Мы поём и почти танцуем. Находим адрес, ставим машину, и почти вламываемся в тихое убежище, где наш скромный товарищ уже во всю ведёт трудовую деятельность, несмотря на праздники. Фрилансеры, они всегда такие коварные.

      Почти три часа мы ведём заумные культурные беседы. Меня поражает тема о росте банковских процентов и процентов с процентов суммы дохода. Я тихо сижу в уголке, понимая, что мысли мои совсем не хотят мыслить такими масштабами, и разбегаются по тёмным углам, желая просто плавать на спине и разглядывать звёздное небо. Но в глазах моих собеседников трепещет огонек азарта. И они продолжают усердно рыть информацию в сети и вести беседу о высоких материях.
Так заканчивается второе января и по совместительству, второй день моего новогоднего путешествия.

      На третий день Екатеринбург начинает приходить в себя. А у меня билет на поезд после полудни. Поэтому я провожу утро скромно в подготовке к отъезду. Лепший кореш привёз меня на вокзал. Мы душевно обнялись на перроне. Он гостеприимно предложил мне приехать вновь в ближайшем времени. Я кивнул и прыгнул в вагон. У меня опять боковое место, семья в соседях, только с мальчиком вместо девочки. И последний вагон.

      Я уже почти собрался дослушать, наконец, холодный норвежский детектив, как рядом со мной приземлился запыхавшийся пухлый парень в пуховике с огромным прямоугольным свёртком. Он очень обрадовался, узнав, что я тоже  еду до Перми. «Едва успел. Ух. Вот, картину подарили», - сказал он, и начал желать непонятные жесты руками. Я понял, что сосед не умолкнет – он был готов разговаривать со всеми проходящими мимо. И проявил доброжелательность, предложив мне распить с ним водку прямо из горла. Бутылку он, с видом хитрого шпиона, прятал в чёрном непрозрачном пакете. Всех проводников без исключения называл опасными людьми. Я оценил широту его души парой глотков. Уже после он купил изящную и простую закуску к напитку – батончик «Сникерса», и медленно растягивал удовольствие, по-прежнему картинно чураясь проводника. Тот надо заметить, был огромных размеров и постоянно ходил в синем плаще, как серийный маньяк из фильмов ужасов.

      Сосед буквально за первые полтора часа, между прикладываниями к драгоценной жидкости в бутылке, почти рассказал мне историю всей своей жизни. Я улыбался, учтиво кивал и вставлял необходимые фразы, чтобы диалог не превращался в монолог. Соседу было 28 лет. Он жил с матерью, работал на каком-то производстве. Внешний вид у него был запущенный и как бы говоривший, что алкоголю здесь всегда рады. А ещё у соседа была лысина. И шапку свою он потерял в новогоднюю ночь. Пришлось вот у друзей одолжить. Вернусь, говорит, и бандеролью её назад в Екатеринбург отправлю. Только до лета не тяни, - ответил я, и подумал, вот же  горемыка мой сосед. Мы проезжали сквозь города, а он рассказывал, что в этом городе живет его бывшая подружка; в этом – другая бывшая подружка. Хочешь - не хочешь тут, а будешь вспоминать своих бывших девушек или девушек, которые не захотели стать моими подружками.

      Ко всему прочим испытаниям РЖД подкинула дополнительную бонусную проблему. Я постепенно понял, что в вагоне немногим теплее, чем за окном. Отопление по каким-то причинам не работало. В туалете я обнаружил в потолке открытый люк. Там виднелись какие-то трубки. Вот оно лицо истинно российского сервиса, с грустью думал я. Проводник бегал по вагону с ведром, наполненным кипятком, выдавал нуждающимся дополнительные одеяла. Сосед сначала заснул, слушая неведомую музыку и подхрапывая в ритм, а потом и вовсе самоустранился на верхнюю полку.
Я с трудом протянул пять с лишним часов дороги. По большей части, из-за холода и невозможности толком прилечь и расслабиться. Роман Воннегута слегка скрасил дорогу и неудобства. Потом вернулся говорливый сосед, и прикончил всю водку наконец. «Главное, картину не оставить» - эта фраза звучала чаще остальных наряду с «Антон, напомни мне про картину».

      Последний час я ехал, укутавшись в пуховик, до того было холодно. И радовался, что скоро выходить, а не медленно превращаться в сосульку в течение следующих суток. А ведь кто-то ехал в поезде до конечной станции – Москвы. Завидев знакомые мрачные гаражи и неловко торчащие многоэтажки, я обрадовался им, как родным. Мы въехали в Пермь.

      На перроне было много встречающих. Я встретил сам себя, и пошагал на остановку, думая о девушке, которая считала Аквамэна самым крутым среди супергероев.