Паузы в жизни... хирурга

                Паузы в жизни…хирурга.

Четверг выдался тяжёлый: три операции, осложнения у шестилетнего  мальчика с аппендицитом, вскрытие нескольких абсцессов. Алексей Алексеевич сидел в ординаторской за своим столом, кофе в чашке давно остыл, хотелось есть.  Все давно разошлись, кроме дежурных медсестёр и его, дежурного врача. За последний месяц он сильно устал. На висках пеленой легла седина, для своих 45 лет он был сильно седой. Не то, чтобы его это очень беспокоило, но факт был на лицо. Алексей Алексеевич был высокого роста, крепкого телосложения, всегда приветливый со своими маленькими пациентами и терпеливый с обеспокоенными родителями. За свои более чем  двадцати лет в хирургии он понял одну необходимую вещь, для выживания в этой профессии. Хирург-это не профессия, это должно быть призванием. Иначе, в хирургии делать нечего.
Он не курил, бросил. Однако в такие минуты искренне сожалел об этом. Как было бы сейчас хорошо закурить. Проглотить  клубень тёплого дыма, почувствовать, как он растекается внутри, а потом выдохнуть его наружу. Алексей Алексеевич курил, давно, ещё в студенческие годы и в ординатуре. Потом бросил. Просто потому, что так было правильно. Он теперь детский хирург, он не должен курить. Вот и вся мотивация.
 “Как же душно”- подумал врач и открыл окно. В кабинет ворвался уже совсем тёплый, майский воздух. Он подставил лицо потоку ворвавшийся вечерний свежести, и сразу стало легче. Он устал. Впервые за долгие годы ему просто хотелось уйти. Снять халат и не повесить на вешалку, а резким жестом  бросить на стул, и оставить его там в таком скомканном небрежном состоянии. Переобуться, снять кроссовки, надеть любимые ботинки и выйти за больничные стены.  Идти так далеко, пока восьмого корпуса больницы исчезнет из поля зрения. Так, чтобы оглянуться назад и не увидеть его. Нет, что же это такое, что с ним происходит? Что не так?  На первый взгляд, все обыденно, ничего нового не произошло. Все как всегда? Может это и душит его? Мешает дышать,  сдавливает грудь, словно не хватает кислорода. А тоска? Откуда это изнурительная тоска? Что же всё-таки не так? Что-то изменилось, может быть вокруг, может в нем самом. Разобраться бы что.
Алексей Алексеевич отошёл от окна и бросил взгляд на письменный стол. Кипы бумаг, истории болезни, столько всего нужно разобрать. А годы усталости берут своё.  Он опустился в кресло и застыл. Ему не хотелось шевелиться. В такие мгновения преобладает только одно желание: отключить все органы чувств. Нет желания видеть, осязать, обонять. Есть пустота, и в эту пустоту хочется погрузиться абсолютно  безжизненным. Хирург закрыл глаза. В тёмном пространстве спокойно. Он глубоко вдохнул. Лёгкое, еле уловимое блаженство где-то глубоко внутри, протекло по всему телу. Тихо. Для вечера четверга удивительно тихо. Слышно только шаги медсестры и пациентов, но и они какие-то неспешные, непривычно ровные. Ещё один глубокий вдох и врач открыл глаза.
“Иногда ничего не делать так же плохо, как переусердствовать”- подумал Алексей Алексеевич и поднялся с кресла.
 В дверь ординаторской  постучали, и, не дождавшись разрешения, открыли. На пороге стояла Анна Геннадиевна, или просто Анечка, как её называл медперсонал больницы. Анечка всего два года, как окончила  коломенское медицинское училище. “В её больших карих глазах ещё живы  нотки наивности и веры в людей”- отметил про себя врач.
-  Алексей Алексеевич, извините – робко сказала Анечка и улыбнулась.- Вас в приёмный покой вызывают. Девочка 3 лет, вроде бы фурункул.
- Хорошо, сейчас спущусь - ответил врач.

В приёмном покое, непривычно пусто, никого больше не было. В узком сером холле прохладно и тускло. Молодая мамочка, держит на руках дочь. Малышка капризничает, вырывается и плачет. Мама пытается отвлечь ребёнка, переключить, занять чем-то, но все тщетно.
- Леся, ну хватит, пожалуйста, скоро дядя врач придёт. Потерпи, малышка, - говорит тихо мама. В глазах молодой женщины слезы. Видно, что она нервничает.
Девочка, не обращая внимания на слова матери, продолжает вырываться и капризничать.  Маленькие голубые глаза сверкают  нездоровым, больным блеском. Лесе больно и она устала.
Мать взглянула на часы: уже полчаса ожидания, а врача все ещё нет. Как же долго, неужели нас положат? Знаменуя непредвиденность, молодая женщина на секунду, закрыла глаза, тяжело вздохнула и ещё раз предприняла попытку успокоить дочь.
Алексей Алексеевич уверенным, тяжёлым  шагом идёт по знакомым, извилистым коридором первого этажа. За годы работы он выучил каждый поворот в восьмом хирургическом корпусе больницы. Он с закрытыми глазами может найти дорогу в любое отделение этого здания.  Едкий запах хлорки повис в воздухе, и, казалось бы, уже никогда не выветрится.

Повернув за угол, он увидел своего  маленького пациента, которая так отчаянно тянула мать за палец в сторону выхода.
- Проходите, - мягко сказал он женщине и открыл перед ними дверь в смотровой кабинет.
-Леся, Леся, пойдём, дядя тебя сейчас посмотрит - мать взяла дочь на руки и вошла в кабинет.
Хирург сел за стол, открыл карточку, что-то написал и повернул голову в сторону пациентки.
- Ну, давай посмотрим, что у тебя там случилось.
-Доктор, у неё на попе прыщик вскочил. Я мазала, он нарывать начал, тогда я стала мазь Вишневского прикладывать, и гной начал выходит, но все равно до конца так и не выходит.
- Раздевайте её, давайте смотреть.
Врач встал, помыл руки и подошёл к девочке.
- Как тебя зовут? Еся – девочка внимательно смотрела на мужчину в белом халате.
- Леся, - поправила дочку мать.
- Ну, Леся, развернись  ко мне. Больно не будет, я только посмотрю.
Девочка к удивлению матери, спокойно повернулась  к врачу спиной.
Алексей Алексеевич осмотрел фурункул, лёгким движением нажал на припухлость и Леся вскрикнула.
- Надо вскрывать. Я вас положу.
- А вскрывать с обезболиванием?
- Она маленькая, ей общий наркоз нужен. Иначе никак.
Мама поспешно надевала на дочку колготки. Алексей Алексеевич посмотрел на женщину, в зелёных глазах расстройство и испуг. Он миллион раз видел этот взгляд матерей. Все матери разные, но взгляд у вех один и тот же. В глазах боль и страх за ребёнка. Любая мать предпочтёт забрать боль своего ребёнка, лишь бы он не страдал. Хирург сочувственно произнёс:
- Не переживайте, пожалуйста, но вскрывать, так или иначе, нужно. Будем оформляться?
- Да, конечно, конечно.
- Вера Ивановна, оформляйте на третий этаж в 301 палату.
-Хорошо, Алексей Алексеевич. Мамочка, документы с собой? -  монотонно отозвалась  медсестра.
- Да, конечно, вот.
- Девочка давно кушала? – спросил врач.
- Часа три назад.
- Хорошо, сейчас вскрывать будем. Не поите и не кормите её. К Вам, в палату, анестезиолог подойдёт - пояснил врач, подходя к двери.
- А оперировать Вы будите - спросила молодая женщина.
- Да - ответил доктор и вышел.
Палата, как ни странно оказалась одноместной.
- Вам повезло, так как мест больше нет, вас сюда определили - улыбаясь, сказала медсестра, открывая дверь в палату перед Софьей и её дочкой.
- Ждите, анестезиолог освободится и подойдёт к вам. Не поите девочку и не кормите - напомнила медсестра и ушла.
В палате было серо и неуютно. Конечно, мало найдётся людей, которые могут, применить  понятие уюта к палате в районной российской больнице. Софья посмотрела в окно. За окном виднелся коломенский центральный парк, его кованная металлическая ограда словно разделяла мир.  Как казалось Софье, больница-это совершенной иной, отличный от обыденного существования мир. Отец часто говорил ей, что основной секрет жизни состоит в том, чтобы ко всему относится как можно легче и не паниковать, чтобы не случилось. Женщина так и не  научилась  им пользоваться. Как ей не паниковать, если её ребёнку плохо, нужно делать операцию и ко всему прочему она ещё и пессимист. Мать аккуратно вытерла скатившуюся слезу. Дочке и так страшно и совершенно не нужно, чтобы она видела маму в слезах. Мама просто устала. Слишком много всего за последние годы. Все происходит слишком стремительно, молниеносно. В жизни обязательно должны быть паузы. Такие паузы, когда с тобой ничего не происходит. Софья очень ждала этих пауз. Иногда хочется просто сидеть и смотреть на Мир, а Мир просто смотрел бы на тебя. Ей нужен передых, просто, чтобы снова вздохнуть.

Алексей Алексеевич распорядился подготовить операционную. Вскрытие фурункула, для хирурга-это не операция. Однако бывает всякое.  Ребёнок маленький, он не сможет лежать неподвижно, поэтому и  делается общий наркоз. Взрослый человек, как правило, обходится местной анестезией. Врач ещё не разучился сочувствовать, этим он очень гордился. Многие коллеги забыли, что такое быть пациентом. Насколько страшно отдаваться в руки другого человека, от которого зависит твоя жизнь. Глаза матерей невозможно забыть. Они смотрят на тебя с такой надеждой, мольбой. Только помогите, уберегите, вылечите, не навредите - всё это можно в них прочесть. Глаза Софьи  не были исключением. Однако в них было что-то ещё, именно поэтому они въелись в память. Люди похожи на книги. Если смотришь только на обложку, ошибаешься.  Иногда хочется с первого взгляда угадывать их содержание,  не тратя время на прочтение. Алексей Алексеевич хотел выпить кофе. Мысли путаются. Это плохо, и для хирурга тоже.

Скоро пришёл анестезиолог. Невысокий мужчина средних лет, представился как  Ким   Максим Станиславович. Врач задал Софье стандартные вопросы, дал на подпись какие-то бумаги, в суть которых женщина не вникала, осмотрел ребёнка и удалился. Затем пришла медсестра с каталкой велела раздеть девочку. Леся запаниковала. Она начала кричать, драться и ни в какую не соглашалась лечь на каталку. Софья уговорами пыталась усмирить дочь. Девочка, обладающая громким голосом от рождения,  кричала на всё отделение. Медсестра хмурилась.
- Закутайте её в пелёнку и несите на руках. За мной, - раздражённо скомандовала женщина.
Софье было стыдно, страшно и до отчаянья обидно. Леся  вырывалась из рук матери, била ногами, вцеплялась своими маленькими пальчиками в волосы матери. Войдя в лифт Леся, от ещё большего испуга начала кусаться, да так, что до крови укусила мать за щёку.
- Кошмар, какой то, - выдавила из себя медсестра, когда лифт остановился.
- Почему здесь мамочка? – спросила медсестра в перчатках и повязке, стоявшая на пороге операционной.
Леся продолжала истерить и вырываться из рук матери.
- Уходите, - сказала медсестра,  забрав плачущую дочь из рук Софьи.

Только в лифте женщина дала волю слезам. Ком в горле вырвался наружу горькими, обжигающими  лицо слезами. Укушенная щека сильно защипала. Софья  ненавидела плакать на людях. Лифт остановился. Распустив хвост женщина, как можно ниже опустила голову, пытаясь спрятать текущие слезы. Добежав до палаты, уткнувшись в подушку, Софья заревела в голос. Она всхлипывала, вдыхая до тошноты противный запах больничных наволочек. Она задыхалась от него, но не имела сил отпрянуть от подушки. Ощущение, будто всё, разбилось внутри: в груди болело, почему-то тошнило. Софья отпрянула от подушки и резко встала.  Веки стали тяжёлыми, впрочем, как и голова. Есть силы собраться. Они должны быть. Обязаны. Ей необходимо взять себя в руки, иначе никак. А одиночество, настоящее отчаянье  — настоящее одиночество, без всяких иллюзий — наступает перед безумием или самоубийством. Ей до этого ещё рано. Она улыбнулась столь безрассудным мыслям и вытерла глаза.
Лесю привезли неожиданно быстро. Девочка скоро очнулась от наркоза и улыбнулась. Только в тот момент Софья выдохнула. Всё хорошо.
Алексей Алексеевич зашёл в ординаторскую и сразу же подошёл к окну. Ночь приближалась, и воздух становился, по-настоящему свежим. В коридорах стало особенно тихо.  Погасили свет. Отбой. Хирург часто гулял  по  ночным коридорам своего отделения. Безумие? Ни сколько! Когда спасаешь человеческие жизни, каждый день берёшь в руки ответственность за чужую жизнь, просто необходимо иметь свой  островок  сумасшествия, иначе можно самому сойти с ума.
 Мысли часто по ночам мешают спать. Не спала и Софья. Дождавшись, пока дочка крепко уснёт, женщина вышла в коридор. Она никогда не любила одноместные палаты. Как можно любить быть одной в таком месте, как больничная палата! Софья села на кушетку, что стояла напротив палаты недалеко от окна. Ей не уснуть. Не стоит даже и пытаться.
- Почему вы не спите? Все в порядке? Я как раз шёл к вам, узнать, как дела  - Алексей Алексеевич остановился напротив двери в палату.
- Всё хорошо. Она спит. Спасибо Вам большое.
- Посмотрим, как будет заживать. Завтра сдадите кровь, и я посмотрю девочку на перевязке.
- Хорошо, - Софья кивнула. - Извините, доктор, если есть время, не составите мне компанию.
Алексей Алексеевич искренне удивился столь неожиданному предложению, но не без удовольствия присел рядом с женщиной на кушетку.
- Я не понимаю, как можно быть хирургом. Это сложно, - Софьин голос звучал монотонно. Она не смотрела на собеседника, говорила, словно сама с собой.
- Я тоже, - немного помолчав, ответил врач.
Софья улыбнулась. Она продолжала смотреть в стену напротив себя. Стена была скучная, бледного персикового цвета.
- Однако, капля радости, всегда способна одолеть океан боли. В этом что-то есть. Для меня в этом всегда что-то будет, - хирург сам удивился, сколь странную тему для разговора выбрала эта женщина. Он  уже привык  к бесконечным расспросам  и вопросам от обеспокоенных родителей. Именно этого он и ждал от разговора с Софьей.
- Хотя нет, я Вас понимаю. Наверное, самое страшное - это чувствовать себя никому не нужным. Определённо, вы так себя не чувствуете. Не то что, я сейчас. Вы, наверное, посчитаете меня ужасной матерью.
- Отнюдь.
- Я люблю своих детей. Безумно люблю! Просто все так странно. Это, наверное, вся я! Вечно, не все как у людей. Извините, доктор, не знаю, что на меня нашло, перенервничала, наверное, - Софья, едва заметно смахнула слезинку с лица, продолжая изучать взглядом  скучную стену.
- Вы просто устали. Нет, не сегодня, а вообще. Вам нужен передых, пауза.  Не вините себя, такое бывает. И не только у матерей, -  сказав это, Алексей Алексеевич почувствовал себя значительно лучше. Утренняя безысходность отпустила, мысли снова, идеальными прямыми начали выстраиваться в голове. Все становится чётко и понятно, как раньше.

Алексей Алексеевич снова сел в своё любимое кресло в ординаторской. Он пожелал доброй ночи Софье и ушёл. Врач прекрасно знал, что женщина сегодня спать не ляжет, впрочем, как и он, сам.  Совсем скоро жаркое  лето поглотит остатки майской прохлады, а затем, наземной проседью моментально растает в осенней листве. Обыденность, словно старый, верный друг, всегда будет с ним рядом. От этого он никуда не убежит, так же, как и Софья. Рано или поздно его заменят другим, более молодым, но менее опытным детским хирургом. Это ничего. Очень часто, в жизни, вещи которые любишь и вещи, которые ненавидишь, меняются местами. С этим необходимо просто свыкнуться. В жизни обязательно должны быть паузы, такие, как сегодня. Встреча с Софьей  -  его маленькая, нежданная пауза, чтобы понять. Понять, как везде и каждому, по сути, нужно одно и то же  - паузы. Эта нужда загоняет в угол, не даёт жить, работать, чувствовать землю под ногами.  Впервые за последние  месяцы он выдохнул, по-настоящему. Не стоит больше задавать себе слишком много вопросов. Это вредно.  И не только для хирурга.