Небо Риты

Воздух, раскаленный московской августовской жарой до предела, постепенно остывал, словно и сам готовился ко сну. Солнце уже зашло за горизонт, но темно пока не было – как обычно летом, оно прощалось с москвичами долго и томно, щедро подсвечивая ночь отблеском своих лучей.

Рита лежала в кровати в свободной, расслабленной позе. Голова её лежала на согнутой в локте правой руке, левая же рука свободно и плавно расположилась вдоль бедра. Рита лежала на правом боку и была одета в легкую короткую шелковую сорочку. Одеяло было откинуто, сорочка словно ниспадала белыми блестящими волнами на кровать. Сильная жара уже спала, и девушка наслаждалась долгожданной вечерней прохладой.

Москвичка с рождения, Маргарита все свои двадцать четыре года жила в одном из спальных районов Москвы. Район был зеленый, тихий, но летом он словно буйствовал – вокруг подъездов собирались шумные компании, на детской площадке раздавался пьяный смех и не смолкали разговоры, поминутно прерываемые таким же пьяным матом. В этом году ко всему прочему добавилась и музыка – каждый вечер дворы оглашали мелодии самых разнообразных стилей: были тут и песни дискотеки восьмидесятых, и русская эстрада времен девяностых, и современные электронные хиты, которые были скорее похоже не на музыку, а на тяжелый строительный шум. Никто не знал, откуда музыка появляется и кто её включает, она всегда появлялась ближе к окончанию рабочего дня, могла надолго прекратиться, а потом, когда большинство жителей собирались ложиться спать, вновь греметь на улице. Удивительно, но иногда музыка была очень кстати – изредка попадались интересные или давно любимые мелодии, а временами музыка просто подходила под настроение.

В этот вечер дворовая музыкальная программа кончилась рано, на улице остались лишь задержавшиеся поболтать у подъезда соседи, и их голоса по сравнению с ударными волнами музыкального шума ощущались как тихий плеск небольшой речки. Впрочем, сегодня музыка играла недолго, а мелодии Рите понравились – она не знала, что это за песни, но они ей напомнили о море, о Севастополе, о поездке в Крым.

В Крыму Рита была один раз во времена своего любимого и счастливого студенчества. Эта поездка была полностью организована университетом, где девушка училась – ВУЗ оплатил все: и билеты, и проживание, и трехразовое питание. Выезжали по несколько смен за лето, Маргарита оказалась в последней, августовской, смене. Отдыхали ребята в молодежном лагере в поселке Орловка недалеко от Севастополя.

В отличие от большинства студентов, которые нырнули в крымский отдых словно в омут, пытаясь охватить все доступные развлечения, каждый вечер выезжая в город, собираясь шумными и нетрезвыми компаниями, Маргарита предпочла спокойный отдых у моря (непременно купаться и загорать каждый день), а вечером – выход на местную концертную площадку, где играли самые популярные хиты лета, устраивались конкурсы, да и вообще молодежь, не выехавшая в Севастополь, отдыхала здесь не менее весело.

Рите повезло с соседками по домику – к шумным вечерам они тоже не стремились, но, как и Рита, старались не пропускать их, оставаясь сторонними наблюдателями. В общем-то, Маргарите не была нужна ни шумная компания, ни постоянное веселье – ей нужно было море, звезды и крымское небо.

Спускаясь каждый раз к концертной площадке, Рита останавливалась на дороге и, запрокинув голову, вглядывалась в бездонную темную синеву неба. Солнце уже село, но небо ещё не было черным. Появлялись звезды, листья южных деревьев приобретали на фоне неба темный цвет. Когда Рита возвращалась с вечерних концертов, небо было уже черное-черное. Звезды светились в нем, словно драгоценные камни в бархате; их было бесчисленно много. Жадно впивалась девушка в небо – да разве можно охватить крымское ночное небо глазами, разве можно вообще небо и звезды вместить в разуме?

В Москве у Риты тоже было свое небо. У московского неба было много различных масок, и оно словно играло с девушкой, каждый день, а иногда и несколько раз на дню, меняя образ. Сегодня, например, московское небо приветливо улыбнулось Рите утром. Она спешила на работу, шла как обычно быстро. Вдруг перед спуском в подземный переход – он находился на одном из Крутицких переулков, и вокруг никого не было – она взглянула влево, туда, где деревья, колеблемые утренним теплым ветром, склонялись над бортами перехода. Это было теплое московское небо, ласковое и приветливое, какое может быть только утром. Ветви деревьев покачивались почти бесшумно, и сквозь них была видна ласковая, мягкая голубизна. Солнце поднималось все выше, готовое вот-вот выйти из широких ветвей, а пока что светило сквозь них, играя блеском на гладкой и ровной поверхности зеленых листьев. С каждым новым движением веток после дуновения ветра блики словно перепрыгивали с одних листьев на другие – ветви словно купались в солнечном свете. Некоторые лучи пробивались сквозь листву и светились маленьким шаром. За деревьями, очень близко к дороге, начинался ряд жилых домов – пятиэтажных, кирпичных, коричневых построек. Вся эта картина, весь этот момент будто пылал московским утренним теплом, чем-то городским и уютным. У Маргариты возникло ощущение, будто она сейчас не в 2014 году, а где-то в годах семидесятых или восьмидесятых – ведь тогда солнце светило так же нежно и так же ласково. Пока не наступила сильная жара, молодые мамы отправлялись на прогулку с детьми, пенсионеры направлялись в магазин за покупками, кто-то выбегал из подъезда на работу, и все, несмотря на ранний час, были рады нежному солнечному свету, который словно приветствовал лично каждого. «И сейчас, в тех коричневых домах, наверно, все то же, - подумалось Рите. – Во всяком случае, солнце точно светит так же, как тогда!»

Рита на минуту замешкалась, всматриваясь в солнечные блики, в дома, в деревья. Словно опомнившись, она спешно юркнула вниз по лестнице в переход. Она шла и думала о том, что такое же небо видела утром в Одессе – такое же ласковое и мягкое. Тогда она шла по дороге, а мимо неё проходили одесситы и одесситки – молодые с детьми, те же бабушки и дедушки с сумками, которые шли до ближайшего рынка (а кто-то наверняка отправлялся и на Привоз). И так же солнце серебрило листья, и так же мягко освещало дома, которые уже проснулись, и каждая квартира, каждый метр в них начинали жить своей неспешной, уютной жизнью южного приморского города.

Маргарита быстро взлетела по лестнице вверх на улицу. Словно в подтверждение собственных мыслей перед собой она увидела бабушку с внучкой. Девочка - ей было годика полтора - сидела в прогулочной колясочке, а бабушка, которой на вид было не больше шестидесяти, не спеша везла её перед собой. Рита шла сзади них, рассматривая легкое летнее платье бабушки (такое платье в черно-желто-красно-белых полосочках или в пятнышках сине-зеленых цветов почему-то очень любят бабушки) и белый в красный горошек платочек внучки. У девочки были светло-золотистые кудри, она чему-то смеялась, ежесекундно поворачивалась в своей колясочке и с интересом впивалась глазами в окружающий её мир. От неё словно исходило какое-то светлое сияние – такое сияние может исходить только от детей; она была словно только что из купели.

Вот именно такие бабушки с внучками и прогуливаются по улицам утренней летней Москвы, в тени больших зеленых деревьев, и такие же бабушки, дедушки, внуки и внучки гуляют по утренней Одессе, и по утреннему Кашину – городу, который Рита очень любит, и по Твери, и по другим многочисленным городам, большим и маленьким – летнее небо словно улыбается им всем, а мягкое, всходящее солнце – каждому его жителю.

Такое московское небо – которое было в то же время не только московским – Маргарита очень любила. Оно наполняло её сердце чем-то тихим и семейным, каким-то уютом, и действительно согревало. Но было в Москве и другое небо – и оно точно было только и исключительно московским. Такое небо Рита увидела на днях, когда августовская жара сделала перерыв и дозволила тяжелым дождевым тучам дойти до столицы. В этот день тучи медленно-медленно покрывали небо, много маленьких серых тучек, пока, наконец-то, к концу рабочего дня все небо не стало стальным. Временами накрапывал небольшой дождь. Тогда Рита, возвращаясь домой с работы, вновь заглянула в небо – но оно не ответило ей приветствием. Оно было серое и угрюмое, и от одного его вида становилось холодно. Листья, те же зеленые листья деревьев, тревожимые ветром, словно маялись на этом грустном фоне. Казалось, это серое небо куда-то спешит, куда-то бежит, оно было высоко-высоко и ему не было дела до москвичей; впрочем, многим ли москвичам есть дело до неба? Оно, это небо, было отделено от жизни внизу, было неприветливо, и Рита знала – это чисто московское небо. Она ускорила шаг, потому что ей поскорее хотелось добраться домой.

Сегодняшний же день выдался снова жаркий, снова яркий, и Рита лежала в кровати, отдыхала и наслаждалась вечерним свежим воздухом. Разговоры у подъезда продолжали течь, словно тихая вода, Рите они были приятны – спокойные вечерние рассказы о том, как прошел день, о том, какая погода будет завтра. Девушка жила на пятом этаже и не слышала слов, но была уверена, что говорят именно об этом. Она повернула голову влево и взглянула в окно. В комнате окно было большое, но Рита видела только его правую часть – открытую нараспашку пластиковую дверцу, темные верхушки немногочисленных дворовых деревьев. И видела снова его – небо. Это было темно-синее небо, уходящее вдаль. На горизонте оно было голубоватым, но потом цвет его резко переходил в глубокий синий, глубокий – и бездонный. Ни одной звезды не было видно, но Маргарита знала, что они там есть, и их очень много, и что сейчас в крымской Орловке они светятся, словно алмазы, и покрывают низко-низко весь небосвод, от одного видимого края до другого. Рита увидела крымское небо, здесь, на юге Москвы. Разговоры, которые текли внизу, это синее небо, этот прохладный вечер, эти темные верхушки деревьев – это все напоминало и словно представляло собой Крым.

Сколько сюрпризов может подарить московское небо! Как неожиданно оно меняет маски и каким разным может быть! У Риты что-то защемило в сердце. Крымское небо – такое близкое сейчас и такое далекое! Счастливая, счастливая пора студенчества! Крымское небо открывается студентам и просто молодым ребятам по-особому. Оно показывает им что-то тайное и сладкое, чего не могут заметить другие. Студент, каким бы бедным его не считали, сколько бы трудностей с обучением, оплатой всего-всего у него не было – счастливый человек. Счастливый, потому что беспечный, в меру легкомысленный, способный распознать и восторгаться красивым, прекрасным и естественным и не способный относиться ко всему очень серьезно. Препятствия, с которыми он сталкивается, какая-то неудача или проблема представляются ему как бы уменьшенными, и именно поэтому он так легко со всем справляется и ничего ему не вредит.

Оканчивая университет, испытывая трудности совсем другого характера, постоянно заботясь о насущных вопросах и делах человек становится более ответственным, но что-то легкое, искреннее им теряется. Он начинает видеть больше проблем и препятствий, нежели раньше, и не всегда относится к ним несерьезно.

Та, студенческая, поездка в Крым была легкой и неожиданной, и все препятствия, которые могли бы её омрачить – нехватка денег, легкая простуда после поезда, ушибленный в самый первый день о камень палец – они просто не замечались. Сегодня море и то небо представлялись Маргарите чем-то далеким, отгороженным от неё множеством вопросов: денежных и рабочих, разными мелкими обстоятельствами и условиями. Рите стало грустно – она чувствовала, что потеряла нечто очень важное, какую-то часть своего существа. Снова заныло сердце: этот московский аналог южного неба, в который девушка впивалась глазами, при всей внешней схожести все-таки не мог заменить того ощущения беспечного счастья и беззаботности, ощущения потери чувства времени и связи с московским миром, которое давало настоящее крымское небо. Московское небо напоминало, будоражило воспоминания, привлекало – но оно не могло заменить.

Рита снова почувствовала запах прохлады и посвежевших после зноя листьев, который сочился в комнату через открытое окно. И запах тоже напоминал о крымском небе. Вообще в понятии Риты небо существовало только с запахами, звездами (даже если их не было видно) и деревьями, которые появлялись на его фоне. И от того, что в том московском небе, которое видела девушка, было все, но оно не было крымским – она нестерпимо грустила. Оттого, что она, Маргарита, все также любила небо, и крымское, и московское, со всей его непредсказуемостью, но она уже не была той беззаботной студенткой – у девушки сжалось сердце.

Дверь в комнату тихо открылась и так же плавно, почти беззвучно закрылась. Маргарита словно ничего не замечала, думая о небе, всматриваясь в его нереальный синий цвет и впитывая запахи летнего вечера.

– Ри-и-итка… Ложимся спать, любимая моя?, – спросил ласковый голос мужа, и его губы, мягкие, вкусные, поцеловали Ритину щеку. Девушка повернулась к супругу, улыбнулась и кивнула головой. Действительно, пора спать. Через минуту Маргарита обнимет любимого мужа и уснет на его плече. Всего минута! Ритино сердце ответило радостью, любовью и благодарностью – за то, что у неё есть эта любовь и эта радость. Она продолжала улыбаться и с этой же улыбкой приблизилась к супругу, чтобы поцеловать его перед сном. Затем она положила голову на его большое плечо и окунулась в свое искреннее, настоящее, большое счастье.

14 августа 2014 года