Пермский этап. Намёк вождя

     Самой богатой лабораторией в училище была лаборатория ракетных дигателей. Да, что там «самой богатой», просто лабораторией-рокфеллером была. Она имела всё: любую краску, материалы, приборы, инструменты, спецодежду.

     Это происходило от того, что лаборатория обладала авторитетнешей  для пермских условий валютой – этиловым спиртом. Правда, спирт был не зерновой, а древесный, гидролизный спирт, так называемая гидрашка. Но для алконавтов это не имело никакого значения. И тот, и другой спирт был этиловым с идентичной формулой С2Н5 ОН.

     Конечно, гидрашка была вреднее зернового спирта, так как содержала примеси, но на фоне стеклоочистителя, денатурата, спиртовых лаков и т.п. она считалась благородным напитком.

    Не только мужчины, но и женщины придерживались такого же мнения. Так, например, поварихи курсантской столовой, находившейся рядом с лабораторией, с удовольствием меняли кастрюлю жареного мяса на литр гидрашки.

     Такая спиртовая благодать изливалась на лаборатоию по причине функционорования установки, на которой курсанты выполняли лабораторную работу по снятию рабочей характеристики жидкостного ракетного двигателя, работавшего на спирте и кислороде. При каждом запуске двигатель сжирал ведро спирта, ну, а списывалось раза в два-три больше.


       Неумолимо приближалась священная дата -- столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина.  За год до этого великого юбилея вся политическая рать кинулась напрягать народ в смысле подготовки к достойной встрече этой годовщины.


       Начальник кафедры ракетных двигарелей, полковник Миронов, вызвал начальника лаборатории ракетных двигателей, майора Загорного, и повел с ним такой разговор:

     -- С завтрашнего дня, Виктор Иванович, я вас освобождаю от обязанностей начальника лаборатории

      --  За что, товарищ полковник?

     -- Ни «за что», а «для чего». В этом юбилейном году политработники просто осатанели. Требуют разукрасить кафедры в соответствующем Ленинскому году стиле. Вот вы и будете заниматься этим архиважным делом. Прямо с завтрашного дня.

     -- Конкретно, товарищ полковник, конкретно, что я должен делать?

    -- Во-первых, привлечь художника-декоратора для составления эскиза и плана переоборудования холла кафедры. Во-вторых, приобрести все необходимые товары и материалы для декорационных работ. В-третьих, организовать выполнение задумок художника. Теперь понятно?

     -- Понятно-то понятно, но ведь потребуется много людей. Где я их возьму?

     -- Люди – это моя забота.  Как у вас с «валютой»?

     -- С «валютой» полный порядок.

    -- Тогда, действуйте.

     Загорный был хорошм организатором. Уже через пару дней в холле пилили, строгали, сверлили, вколачивали. Вовсю пахло краской, ацетоном, лаками. Началось, как говорил Загорный, велыке окозамылювання.

       А через месяц холл было не узнать.  У потолка по периметру холла тянулся фриз, выполненный из толстого, темнокрасного плекса. На него в виде аппликаций были нанесены революционные картинки:  «Аврора», броневик, Зимний, конница и т.п.  В проемах, между дверей висели постеры типа «Ты записался в Красную Армию!»

       Но самым главным объектом был алтарь, над которым крупно светилось число «100». В алтаре на высоком постаменте располагался гипсовый бюст Ленина, осененный знаменами и подсвеченный разноцветными лампами. Ну и конечно цветы.

      В этот холл замполит водил других началтников кафедр тыкал их носом и показывал, как нужно любить Ильича. Те на глазах прокисали и материли про себя эту выскочку Миронова.


     Но все хорошо не бывает. Было решено в юбилейный день провести в красивом холле общефакультетское торжественное собрание. Курсанты начали затаскивать в холл длинные скамьи.

     При затаскивании кто-то зацепил скамьей постамент с бюстом.  Постамент качнулся, бюст соскользнул с него, рухнул на пол и вдребезги.

Все обомлели, а Миронов спокойно произнес: «Ничего страшного. Новый купим».  И верно. Через час на постаменте красовался новый Ильич.

      Хотя и устранили оплошность, но осадок остался, и даже не осадок, а какая-то неприятная шероховатость. Барсуков подытожил общее настроение:

     -- Ох, не с проста Ленин рухнул. Это намек. Мол, хана социализму.

     -- Какая же может быть хана, когда еще коммунизм не построили. Социализм – это навечно, -- заметил один из офицеров.

     -- Вечны только камни, да и тех вода точет. Ты посмотри как изобретательно  раскачивают лодку разные Щаранские.  А, наши политдундуки тольно и знают, что уныло толочь в ступе одно и то же.   Нет, вождь не спроста упал! Хана социализму.

      На следующий день призвал Барсукова пред свои строгие очи сам замполит училища. Доболжелатели уже стукнули наверх о барсуковских крамольных высказываниях.

     Крепко досталось Барсукову за «махровую антисоветчину». В конце беседы замполит выразил недоверие коммунисту Барсукову и посоветовал ему подналечь на политическое самообразование.

     Выйдя от замполита Барсуков подудумал: «Не быть тебе, Алексей Георгиевич, генералом. И вообще, не пора ли мотать на гражданку?»

     Он зашел в лабораторию ракетных двигателей и обратился и к Загорному:

     -- Виктор, у тебя есть ректификат?

    -- А, как же!

     -- Плесни полстаканчика.

     -- Что, задолбал дундук?

     -- Да не в этом дело. Меня потрясает отсутствие чувства простого самосохранения у нащих политбоссов. Видно, что все  всем надоело, что «светлое будущее» становится насмешкой, а они упрно продолжают нести свою аллилуйю.

     Загорный достал фляжку, налил по полстакана себе и Барсукову:

     -- Уже разбавленный. За что выпьем?

     -- Выпьем, чтобы социализма хватило хотя бы на наш век.

      Однако не хватило. Уже в девяностые Барсуков сокрушался: «Нужно было не тосты произносить, а за автоматы браться!»

      Внутренний голос возмутился: "Хозяин, какие автоматы?! В семидесятые-то годы! Конечно, народ уже в коммунизм не очень-то верил, но брежневский "застой" его вполне устраивал".

     "Действительно, -- одумался Барсуков, -- какие автоматы в семидесятых, когда даже в девяностые армия не дернулась, а покорно легла под алкаша.

         В настоящее время наша встрёпенная интеллигенция, во всю курочившая СССР, осуждает офицеров за то, что они согласно присяге. не встали на защиту социализма.

    Наши убогие образованцы наверное никогда не читали присягу, а там сказано: "  Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами".

     А приказа-то Советского павительства и не было.