Поговорим о смешном. Или смех сквозь слёзы

     С самого моего рождения и по сей день, я не отличалась крепким здоровьем, не была особенно счастлива, частенько мама меня поколачивала в детстве. Мне всегда было интересно наблюдать за людьми, что творится вокруг. Задрав голову вверх и разинув рот, я смотрела на мир распахнутыми настежь глазами и открытой душой и бац, падала, вляпывалась, спотыкалась. В довершение ко всему, сверху на мой затылок с характерным звуком опускалась тяжёлая мамина рука. Мало того, я родилась в конце ноября, когда была непролазная грязь, отвратительный холод и сырость. Маму мою даже не успели довезти до районного роддома, пришлось ей родить меня в простом сельском медпункте чуть ли не с повитухой. А родный папенька не хотел меня и мою маменьку забирать из медпункта, т.к. ждал он сыночка, а родилась третья дочка. Спасибо бабушке моей Прасковье, отцовой матери, уговорила она папу забрать меня. «Костя, - говорила она,- девчонка-то на нас похожа». Оказалось, их кровь, а  впоследствии и характер. Потом я часто слышала  от мамы вдогонку:   «Костино отродье».
    Из воспоминаний одного родственника (он приходится мужем маминой сестре) я знаю кое-что о своём грудничковом периоде. Приезжали они навещать по молодости родственников, т.е. папу с мамой и нас племянников, на ту пору пока троих (потом наше количество с годами возросло до семи). Как-то раз по приезду мама с теткой моей удалились по своим делам, а дядьку оставили сидеть со мной трёхмесячной, и начала я орать, не помню почему. Может, молочка хотела.  Причем, никаким уговорам я не поддавалась. И додумался он меня держать вниз головой. Пока держит так, молчу. Перевернёт – ору. Вот с тех пор с моими мозгами не всё в порядке. Немного отличаюсь от других. Всех мне жалко. Собачек, кошек, птичек, всяческих букашек, как  по ним хожу, давлю их. Деток маленьких жалко, когда орут истошным криком, но взрослых дяденек и тетенек не жалко. 
     Как всем школьникам советского времени мне довелось вступать в ряды пионеров. Всё  торжество проходило на общешкольной линейке, перед всеми классами. Помню, мне немножко не повезло с приёмом в пионеры. Я училась в третьем классе, и перед праздником первого мая  заболела. Меня стали раздражать запахи, сильно болел живот, потом выворачивало  наизнанку рвотой. Мать меня ругала, что я объелась конфет. Дошло до того, что, скрючившись от болей, я металась на кровати в полубессознательном состоянии. Короче, на шестой день моих мучений родители догадались вызвать фельдшера. Он вынес свой вердикт: это не воспаление легких, а что ни на есть самый заурядный аппендицит. Папка отвез меня в районную больницу. И опять же, не сразу, а только на утро меня повели в операционную, пообещав помазать йодом живот.
     Там на месте раздели догола, тогда мне было дико, зачем они, врачи, это делают. Дураки какие-то. Привязали накрепко за руки и ноги к столу. Перед  лицом на блестящей дуге висела белая простынь. А на потолке  огромная круглая лампа с множеством лампочек. И вдруг резкая боль сотрясла всё моё многострадальное тельце. Это началась операция без наркоза. Как я тогда орала. Как мне было больно. Напрягу мышцы, вроде боль уменьшается, а видимо в это время кровь начинала сильней идти в полость живота. Хирург уговаривает, надо расслабить живот. Сорок минут пыток. Я всегда удивляюсь, сколько может выдержать человек? Хорошо, память наша так устроена, стирает негативные явления, а то с таким грузом трудностей и боли не выдержат нервы и сердце.
     Провалявшись в больнице и какое-то время дома, в школу я попала почти в канун дня пионерии. Перед приёмом надо было выучить клятву юных пионеров. Я не успела. А скорей всего, мой мозг не хотел воспринимать лишнюю информацию после такого испытания. И вот  торжественный момент настал. Перед всей школой меня вызывают, я иду в  центр зала. Там на столе разложены алые галстуки. С пятое на десятое с запинками и заиканием я приношу клятву. Мне повязывают галстук.  Я отдаю честь, салютую, подняв правую руку к виску, как солдат, причем американский. Тут грохнула от смеха одним общим хором вся школа. Как они все смеялись! Да их ещё полчаса не могли учителя успокоить. Я готова была провалиться сквозь землю. Меня даже покачнуло. Ещё миг, и упала бы в обморок, как было стыдно. Зато другим то - весело.
      Сейчас думаю, чем скитаться по заводам, сидеть на мизерных зарплатах, терпеть унижения, глядя как другим повышают зарплату, а тебя обходят, потому что нет связей, и вроде бы не тупее других и не урод, надо было идти в клоуны, определенный талант к этому делу у меня был, а сейчас жизнь прожита. Поезд ушел и дыма не видно.               
     Ах, к чему я это рассказываю? Да к тому, что,  несмотря на невзгоды и превратности судьбы, которая меня не слишком баловала, во мне не умерло чувство иронии, критики самой себя, понимания и прощения людских недостатков.  Хотя, оговорюсь, что не всем обидчикам, а их у меня было великое множество, я смогла простить боль и унижение, причиненное мне: моей душе или телу.
      Неправда ли, когда скользит  и падает человек, это вызывает улыбку или откровенный смех. Только я одна не засмеялась. Встала, отряхнулась, и, не оглядываясь, потащилась дальше, потирая ушибленное место. И так всегда.  Потом и я научилась смеяться над собой, глядя как бы со стороны.
       Например, часто вспоминаю эпизод, как надо мне было срочно позвонить, а в то время телефонов ни у кого не было, и помчалась я звонить в автомат. А соседи в этот момент задумали строиться. Бывают такие совпадения. Их брёвна лежали как нарочно на моём пути. Брёвнышко к брёвнышку. Что думаете, я их стала обходить? Нет. Ошибаетесь. В моём мозгу мгновенно созрел план перебежать преграду как белка. Прыг-скок. С ветки на ветку. А ещё, на тех «ветках», оказывается, были природой предусмотрены сучки. Представьте, одеты на мне: сарафанчик расклешенный, низ подола в «татьянку», босоножки на платформе. Цепляюсь я платформой за сучок, и со всего маху лечу плашмя на брёвна. Вот тогда мне на ощупь пришлось познать, что такое сосновая и дубовая кора. Под действием силы скорости полёта и резкого затем торможения весь широченный подол моего платья оказался у меня на голове, обнажая целиком задницу и часть моей спины. Вот это видок! Кто находился рядом в это время, буквально давились от смеха. Почти напротив нашего дома стоит старое дореволюционной постройки здание. Сейчас там военная кафедра для ребят – студентов. Три этажа этого дома окнами смотрят на наш дом. Естественно, с этажей хорошо просматривается и наш двор. Представляю, какой там стоял хохот, бесплатная кинокомедия. Но громче всех смеялась я. Так две недели и просмеялась, пока ободранные коленки заживали. Ведь смех это дополнительный витамин для организма, который способствует скорейшему заживлению ран.
    А вот ещё эпизод. Обычно с утра ждет нас низовских автобус «тройка». В тот день он не приехал. Пришлось мне бежать два квартала на студенческую остановку. С большим трудом я влезла в транспорт, вернее меня туда занесли. Время поджимало. Через проходную завода нужно пройти до восьми. Строгие у нас правила. Иначе, сообщение о нарушении дисциплины идет на стол руководству с последующим взысканием в виде уменьшения коэффициента на премию, или клеймить  позором будут, что тоже неприятно. Короче, спрыгиваю с автобуса, и, что есть духу, мчусь к заводу, выбирая наикратчайшие пути, срезая углы, перебегая на красный свет. Хорошо через двор бежала, народу – никого за мной. Впереди женщина, тоже быстрым шагом идет. На моём пути следования вдруг попадается канализационный колодец, правда, закрытый. Но, вокруг него выщербленный асфальт, и некое его углубление. Почему-то я решила, что легко его перепрыгну. А вот и нет. Вваливаюсь прямо в колодец. В результате обе коленки содраны до крови, ободрана часть ляжки, колготки - вдрызг. Жалко их было до слез. Женщина оборачивается и бежит ко мне с предложениями помощи. Я отсылаю её подальше на работу. Вскакиваю, продолжаю кросс до проходной. К финишу прихожу вовремя. Не опоздала. На территории завода перевожу дух, восстанавливаю дыхание.
      Только в раздевалке решаюсь посмотреть, что же я натворила с собой. Жалкое зрелище. Клоками висит шкура вперемежку с колготками, из двух блямб выступила кровь и ручейками ползет вниз по ногам. Мне больно очень. И смешно. Вижу себя со стороны. На глазах слёзы и одновременно не могу удержаться от смеха. Потом в конторе с гордостью показываю всем свои ссадины. Вот как на работу надо ходить. Не пойму, почему коллеги вздрагивали и говорили: «Быр-р-р».
      Место моей работы – это огромный цех длиной с квартал. Торец коридора отгорожен  металлическими крашеными листами. Каморка, окно которой смотрит на проходную соседнего завода, и находится на уровне тротуара, так что мы частенько видим ноги: как они обуты или какие на них штаны. В этой каморке у меня стол и стул. Над нами уже другой цех. А в нём гальваника. Все бы ничего, но частенько они нас травят. Или кислотный дым идет из вентиляции, или пеной скользкой и мыльной зальют весь коридор. Трубы давнишние худые. Женщина я стремительная, по коридору медленно ходить не умею.
      Однажды на этой пене такой кульбит со шпагатом сделала! А то говорят, что я старая. Оказывается, пожилые дамы не хуже циркачек могут вихляться. Проехалась пятой точкой по мылу, протерла заодно пол, такой мокрый круг на халате остался, и капает с подола. Хорошо дело было в обед, в коридоре пусто, только один мужик из соседнего цеха в это время проходил, видел мои выкрутасы. Но даже не засмеялся и никому не рассказал.(Царство ему небесное, потому что он умер вскоре). Хорошо в раздевалке запасной халат держу на экстренный случай. Прокралась, быстренько переоделась. На участок прихожу, рассказываю свою эпопею, хохочу, всем тоже весело. В этот раз пронесло, сильно не убилась. Но смешно. Очень.
     Раз уж я вспомнила, что работаю в каморке с окном на соседний завод, то вижу, как в четыре часа пополудни выходят из проходной люди по окончанию смены, и среди них частенько мужчину, который раньше учился с моей сестрой. Сергей Иванов, если не ошибаюсь. В детстве я была в него влюблена. Т.е. лет с пяти, как себя начала помнить, я всегда была в кого-то влюблена. Почему о нем пойдёт речь? Просто с ним связаны воспоминания и приятные и досадные.
     К нам, в село Ивановы приехали из Сибири уже сформировавшимися личностями, как из другого государства, и первоначально некоторое время жили у наших соседей, т.к. это были их родственники. Своим поведением и воспитанием Сергей сильно отличался от наших пацанов. Сразу начал организовывать отряд по типу Тимура. Новизна появилась. Хотя, не думаю, что нам скучно было без него. Мы - это ребятишки соседские, напротив, через пять дворов и т.д. В деревне днём свободного времени нет даже у детей. Но вечер был полностью наш. Прятки, догонялки, штандер (игра в мяч), на школьной площадке  футбол, турники. А он сумел подчинить ребят себе. У него был талант организатора, наверное, еще проще, они (наши ребятишки) начали взрослеть и переходить на другую орбиту – отрочество. Про тот период моей жизни поговорим отдельно. Как я попала к ним в организацию, как их водила за нос, как меня полгода обманывала самая близкая подружка - другая история.
     Вернусь к началу. Ближе к зиме я сильно заболела. Наверное, детский организм не выдержал нагрузки, мать в очередной раз родила сестренку, и навалилось: уборка по дому, готовка еды, огороды, скотина, стирка, уроки садилась учить только в два ночи. А в это время сверстники начали встречаться и влюбляться, ходить в кино и т.д. Наряжаться и краситься. Как вспомню то время, плакать хочется, ни одеть, ни обуть. Есть всегда хотелось. Да ещё кино видела по телевизору про Россини. Как у него умерла возлюбленная.
     Примерно в это же время мне снится сон, который предопределил мою жизнь. Бывают судьбоносные сны. Суть его такова: зима, снег, холод, я лезу по сугробу, мне трудно, я проваливаюсь в яму, и на меня сверху сыпется мусор, сухие стебли, земля.  В этом же сне  я вижу свою одноклассницу Надю, она тоже проваливается в яму, и на неё сыпется хрусталь, светлый и чистый в виде фужеров и т.п. Забегу вперед, женился Сергей впоследствии на своей однокласснице Наташе,  родной сестре Нади.
     Вся неблагополучная атмосфера того времени вокруг довела меня до нервного срыва. Как я тогда в психушку не угодила, вопрос. Такая тоска на меня навалилась!  Предчувствие скорой смерти. Утешением моим было  танцевальный кружок при школе, в который я ходила, и партнёр - Сергей. Увижу его, и на душе спокойно и радостно. Благодаря Сергею выжила. Был стимул стремиться к жизни. Это польза мне от этой личности.
    Теперь о неприятном эпизоде. Через годок после тех событий, мы уже подросли, и как бы стали невеститься. В тот год весна задержалась. Сирень зацвела поздно в начале июня. Я всегда любила сирень. Сядешь в укромное место и из огромного букета выбираешь соцветия с пятью лепестками. Загадываешь желание и ешь их. Всё на счастье надеялась. Только счастье почему-то не спешило ко мне.   
    Однажды приехала двоюродная сестра к нам погостить. Родная дочь дядьки и тетки. Так вот, сидим мы с сестрой двоюродной на брёвнышках у дома. Подъезжают к нам двое ребят на велосипедах, оба Сергеи. Один – симпатия моя, другой – такой гадливый, антипатия. В их руках по букету сирени. Предлагают нам цветы. Сами безудержно хохочут. Я отказываюсь. Но сестра хватает букет. Мне пришлось тоже взять. Может, даже понюхали те букетики. А на утро наши друзья, с которыми мы вместе росли, от которых никогда я не знала обид и не слышала грубостей в свой адрес, рассказали нам, как те двое написали на букеты и вручили их двум дурам, причем хвастались своим «подвигом» перед всеми пацанами. Скажите, не смешно? Тогда этим Сергеям было смешно. А для меня такая горечь разочарования от сознания того, что мой на ту пору самый близкий человек способен на подлость.
    Сейчас с высоты прожитых лет я поняла, что этот эпизод был не что иное, как простая месть мужчины за превосходство над ним женщины. Они таких вещей не прощают. Смех сквозь слезы. С тех пор я не принимаю цветы от малознакомых мужчин. И вообще, мне их редко дарят. Впрочем, сирень мне до сих пор нравится. Тот эпизод не убил во мне любовь к этим  цветам.
        Немного расскажу о своих друзьях и подругах детства. Среди них Хохловы. Сергей – ровесник и одноклассник моей подружки Надежды. Хотя, разница в возрасте у нас полгода. Но я пошла в школу на год раньше. Родители отдали меня туда не полных семи лет. Юрка ровесник и одноклассник моего брата тремя годами моложе. Короче, росли вместе с пеленок, даже в бане нас матери мыли в одно время, только в разных тазах. (Родители наши были учителя в этой же школе, и баня была школьная, топили её наши отцы для работников школы).
        Серёжка – сама простота. Он приходился нам третьей подружкой. Всех ему было жалко. Подбирал собак, котят. Ну, типа меня. Кутька в дом раз как-то притащил. Мать ему выкинуть приказала, а собачонка умницей оказалась. Подползла к ногам её и начала их лизать. Материнское сердце отмякло, оставили жить при доме. Кутёнка Ребусом назвали. Каково было удивление нас детей, когда через полтора года Ребус начал резко толстеть, а потом окутился. Пёс то, оказался ни каким не Ребусом, а  самой настоящей Ребусихой. Скажу так. Сергей плакал и не стеснялся, когда ему было обидно и больно или жалко очередную животину.
      Юрка был похитрей. У него никогда не узнаешь, что мать с отцом поругались или подрались. Что в доме творилось – табу. Но обоих их не назовёшь размазней. Раз как-то играли в прядки. Все мы разбежались, как тараканы по щелям. Юрка спрятался между нашим забором и соседским колодцем, а я сзади за бочкой с водой, рядом. Потому всё видела своими глазами.
      У наших соседей была бодучая тёлка. Мы, мелюзга, знали её норов. В разгар наших пряток пригнали стадо. Получилась такая картина: соседка тётя Шура вытаскивает воду из колодца, крутит ручку ворота, а её телка увидела за колодцем Юрку и начала на него бодаться. Причем, старается его рогом поддеть. Соседка орёт истошным голосом: «Коля, Коля!»  Это её муж, наш сосед дядя Коля. В это же самое время Юрка хватает телку за оба рога и, что есть силы, держится за них. Делает он это всё, молча, кричать нельзя, т.к. его могут  засчитать, и будешь водить. А интересней конечно прятаться, нежели искать. Всё же телку кто-то из взрослых отогнал, не помню кто, Юрец счастливо добежал и застучался. Спустя годы окажется Юрий Константинович руководителем группы у моего ребенка в колледже.
      А когда постарше были, я училась уже в техникуме, приехала домой, мы с Надеждой пошли в барский сад, встретили там нашего друга Серегу. Предложил он идти на  колхозную пасеку мёд есть. Мы его отговаривали. Но, пошли. Ночь, темень. Вскрыл он улей. Меда там не оказалось. Серёга весь искусанный, распухший.
      Потом шатались всю ночь по деревне, он мне мальву подарил, цветок такой, а, я её дорогой съела. По-моему, он обиделся тогда за это на меня. А ещё через две недели по приезду меня домой, мать мне с упоением рассказывала, как Сережку поймали на пасеке, он мёд воровал. Хорошо, друг наш не заложил нас с Надей, а то групповая кража получилась бы, не меньше. Отделался он легким испугом. Не вор, спроси у него, зачем он это делал, не ответил бы. В характере его была придурковатость – озорковатость. Прозвище всем прилеплял. Примечал в человеке какую-то черту, раз скажет и на всю жизнь. Ещё догадывалась я, что нравилась ему. Может, казалось мне, но прозвища у меня не было. Доходили до меня слухи, что вваливал он моим обидчикам частенько. Жизнь вскоре нас развела далеко и надолго.
     На днях сестра моя прислала  СМС-ку: «Сегодня схоронили  Сергея». Я не знала. В последний путь не проводила. Надежда подруга, по каким - то причинам сама от меня отказалась. У неё началась своя особенная жизнь. К ней вернулся отец её дочери. Друзья тоже устают от частого общения между собой. Но, я телефон её не забыла. В связи с печальными событиями звоню ей, говорим про жизнь, слышу  такие слова: «Я четвертый месяц на больничном. Мне дали пенсию. У меня рак».
      Мы надеемся, строим планы, раздаем и снова делаем долги, мечтаем о лучшей доле, влюбляемся и любим, а жизнь рано или поздно подводит нас к логическому концу.
  Ноябрь, 2006 года Елена Костина  / Конста / Фото Е. Маскинсковой.