Туман 2 близится финал глава 10

 

                СТРАННЫЕ  СОБЫТИЯ.

      Как стало обыденным в подлунном мире (в подлунном — по причине позднего времени, близкого к глубокой ночи, а не по причине поэтической метафоры) ночное отдохновение есть не столько благо, сколько награда за труды дневные, дела Богоугодные и измышления разумные. Всё сие, или почти всё, помещиком за день и было сотворено, оттого он и имел надежду на крепкий сон. Вот «всё» да не «всё», поскольку вмешалось словцо «почти», путавшее мысли и будоражащее разум. А окромя того, спутавшее и направление хода. Отчего Кирилла Антонович и забрёл в собственную каюту, позабыв о предложенной им же рокировке с Модестом Павловичем.

-У вас появились новости? - Спросил штаб-ротмистр, приподнимаясь с гамачной койки и, скорее по привычке, нежели по требованию приличных манер, застегнул генеральский китель.

-У меня? Нет... а...   нет-нет, не появились. Знаете, что-то не сходится в моих размышлениях.... Ну, с чем бы сравнить? А, вот, извольте — это,                примерно, так, словно некто надел башмаки, в спешке не увидав того, что один башмак начищен до блеска, а второй грязен. И вот этот некто идёт по своей надобности и примечает, что на него странно поглядывают люди, а причин этому не видит. И сие его расстраивает. Казалось бы — чего уж проще, опусти глаза и осмотри своё платье и рассеется непонимание. Однако же — нет! Недоумение от взглядов прохожих не исчезает, а самое очевидное решение в голове не рождается. Такая вот комичная сумятица случается. И я сей час нахожусь в положении этого «некто» - что-то странное вижу, а самый очевидный ход для понимания сей странности не совершаю. А посему, находясь в размышлениях  об сём, я и забрёл в каюту. В эту. Господи, сколько таинственного и недопонятого произошло за последние сутки. Столько всего, что....

-Столько всего, что... «что»? Столько всего... «чего»?

Сам того не желая, и не имея за цель полюбоваться на своё отражение, Кирилла Антонович, в момент произнесения последней фразы, оказался стоящим прямо перед зеркалом, заправленным в стенной шкаф.

-Ну, отчего замолчал? - Спросил тот же голос, как оказывается, принадлежащий... отражению.

             Помещик быстро оборотился к штаб-ротмистру, дабы быть убеждённым в своей невероятной догадке. К его страху догадка подтвердилась — Модест Павлович стоял молча и вопросительно поглядывал на друга.

-Не вертись, словно непослушный гимназист. Иль не веришь своим ушам?

                Кирилла Антонович, стоявший неподвижной глыбой, словно в состоянии гипнотического сна, глядел в своё отражение. Философского склада ум помещика отказывался верить в увиденное.

-До сего вечера ты не слыл таким медлительным. Что с тобой, а? Решил стать сыщиком? Так отчего же не глядишь на обман других? и на собственные промахи? Не-е-ет, я-то знаю, в чём тут дело! Желаешь, скажу? Хоть кивни головою в ответ, уж коли речь отняло.

               Отражение настолько близко придвинулось к зеркалу... простите, нет. Не к зеркалу, а к стеклу, на кое нанесён слой серебра, что помещик увидел появляющуюся испарину на гладчайшей поверхности, оставляемую дыханием... отражения. Нет, этого не могло быть! Но... было!

-Молчишь, трусливая душонка? Молчи, а я тебе скажу то, в чём ты сам себе опасаешься сказать даже в мыслях. Ты решил навестить капитана и выложить, словно козырную карту, имя надворного советника. Эк, тебя понесло! А отчего ты не дал ему представиться? Знал его имя заранее? От Якова? А уверен ли ты, что названный Яковом, и увиденный тобою, суть один и тот же человек? А фотографическая карточка женщины на его столе? Разве она не показалась тебе знакомой? И кто сия дама? Супруга? Слишком уж молода. Сестрица? Падчерица? Дочь? Кого ещё предложишь в качестве подсказки? А эти карточки детей, так небрежно вставленные в рамки? Словно в спешке? Не показалось? А сабля на стене? Морской офицер носит кортик, а не саблю, тем паче, не капитан речного парохода! Иль он схож на отставного военного? С его фигурой, плавающей речью и разговорами «о чём-то таком, случившемся и тайном, что послужило поводом сожжения парохода у плёса»? Ну, скажи мне, что ты не сам про то подумал, возвращаясь в каюту Модест Павловича?

             Лицо отражения становилось всё злее, слова, от произнесения их с придыханием, становились всё звучнее и весомее. Да, такими весомыми, словно хлестали по лицу.

-Хочешь, я отвечу, отчего ты шёл в эту каюту, нет, ты даже рвался сюда, словно пропойца в кабак? Отвечу тебе тем, что есть в твоей голове. Тебе — страшно! Да-да-да, именно страшно! И страх твой от соития двух вещей — тумана и смерти! Одно, возможно, тебя и прощает, что не о тебе тот страх, а о товарище твоём. Так не стой ты соляным столбом, а действуй! Думай и действуй!

          Последние слова были так яростно сказаны, что на той, обратной стороне зеркала, появились капельки слюны, вылетевшей изо рта отражения. Их было довольно для того, чтобы некоторые из них, соединясь, начали стекать тонким ручейком. А само отражение продолжало хлестать словами.

-Ты почему не поглядел на шею убиенной? Отчего доверился словам Якова? А потому, что страшился увидать разорванное зубами горло? Либо поверил, что она задушена рояльной струной? А откуда на пароходе рояльные струны? Почему ты так себя ведёшь? А потому, что всё сие происходит в ТУМАН! А потому, что ты трусливо отгоняешь прочь мысль о повторении схватки с туманом! Думаешь, тебя это спасёт? Или твоего товарища? Нет! И снова тысячу повторений «НЕТ»! Оборотись лицом к страху и победи его! Оборотись и победи! Твой товарищ в опасности!

-Кирилла Антонович, я давно хотел спросить, а что у вас за страсть такая к стёклам и зеркалам?

             И, лишь, через так неспешно прошедших несколько секунд, помещик смог уяснить для себя, что последние слова раздались не из-за зеркала, а со стороны спины.

-Что вы сказали? - Спросило отражение, в точности копируя движение губ Кириллы Антоновича. - Нет, всё в порядке. В порядке.... стёкла и зеркала, туман и смерть.... Но и победа.
 
           Вот как случается в жизни — при любом количестве прожитых годов непременно случится нечто, что станет неожиданностью для обычного человека, пусть, даже, самого умудрённого жизненными невзгодами, либо, пуще того, радостями.

            Нечто сообразно высказанному пережил Кирилла Антонович, отойдя от зеркала. И что же это было? А вот что. Как никогда ранее помещик ощутил то гнетущее и, даже, осязаемое не тождественное различие промеж некоей опаской в мыслях и сущим страхом, облачённым в высказанных словах. Не ясно излагаю? Скажу иначе — то, чего опасаешься в мыслях, то опаскою и останется. Но, стоит произнести в голос те самые мысли, как они сей же час становятся самым настоящим страхом, не отпускающим ни на миг, и толкающих к неподобающим деяниям. К примеру — забросить всё и спрятаться от этого страха в самом тёмном углу, предоставив событиям развиваться самим и без нашего участия.
Подставив сии измышления под происходившее в каюте в ночной час определимся так с поступками наших героев, кои, поступки, естественно, послужат основой для происходящего на пароходе «Великая княгиня МарIя Павловна»
Подозревая самое страшное в момент извлечения убиенной фрау Магды, она же Маргарита Озолиня, Кирилла Антонович подразумевал теснейшую связь тумана со смертоубийством. НО. Где-то в глубине души,надеясь, что его опасения беспочвенны, и не подтвердятся результатом осмотра тела убиенной, он не подходил к Якову, совершавшим тот самый осмотр. Нет, кого он собирался обмануть? Собственное знание и уверенность в отталкиваемой правоте? А теперь он сам ( или же ожившее отражение?) сказал сии страшные слова о тумане. И ещё о том, что тот бой с туманными бессарабцами не позволит ему надеяться на то, что  ту баталию возможно будет отнести в разряд событий, о которых принято повествовать, начиная со слов: «А вот ещё случай был...».

               Однако, сколько не растекайся мисью по древу о страхе мысленном, переродившимся в явную опасность при произнесении оной в голос, нам следует двигаться далее, дабы достичь финала, каким бы он не был.

-Да, что с вами происходит? Дорогой друг, а вам не кажется, что и меня следовало бы посвятить в те тайны и в те, не устрашусь подобного слова, странности, которыми изобилует ваше поведение? Ежели вы помните, то и я некоим образом причастен к этому делу.

-Модест Павлович, дорогой мой друг! Я не стану соблюдать этикета для приличной беседы, я сразу перейду к делу. У нас беда. Беда большая, нежели схватка с бессарабцами. У нас невидимая угроза от тумана. Она где-то среди нас, она следит за нами и она уж приступила к своей кровавой жатве. Скажу более, выманивая убивцу на вас мы можем погибнуть от тумана, так и не узнав личности того, на кого мы с вами охотимся. Большей опасности я себе и не представляю.

-Подобное предчувствие не покидает и меня. Однако, считаю своим долгом заявить, что не имею ни малейшего страха! Напротив, у меня появляется азарт, как перед хорошей схваткой. У вас есть план?

-План? Его нет и в помине! К моему сожалению.... Вот, что я предлагаю — прямо сейчас мы и приступим к его составлению. Для начала мы сопоставим всё, что мы узнали за истекшую ночь.
-Согласен! С вашего позволения я начну первым. Итак — вы обнаружили убиенную Маргариту....
-Да-да, всё это верно, однако перечисляя самые очевидные факты мы растрачиваем время. Я предлагаю расставить по ранжиру все те события, участниками которых мы стали порознь. Я начну со своих. Я вышел на корму и был кем-то....

-Прошу меня простить, но на мой взгляд уместным будет сказать «чем-то». На мой взгляд.

-Полностью с вами согласен! Кто-то, либо «что-то». Я упал в воду, а дальнейшее вам известно. И тут появляется первая непонятность — куда подевалась моя шляпа? Упала за борт вместе со мной? Это разумное объяснение и вполне в духе науки логики. Но, я увидел свою пропажу в каюте фрау Магды. Она и сейчас там. Тогда первый вопрос — как она там очутилась? Ежели она не упала в реку, а осталась на корме, то этот «кто-то», либо «что-то» в порыве вежливости отнёс её в каюту Магды? Почему не в мою? Далее....

   Помещик сделал пару шагов по каюте, приближаясь к зеркалу. С опаской оглядев его, и не найдя и следа от слюны со стороны зазеркалья, дал себе повод успокоиться И продолжить.

-Далее. Этот шкаф с зеркалом, - проговаривая словцо «Зеркало», Кирилла Антонович резко оборотился в сторону оного, лишний раз проверяя отсутствие тех пресловутых потёков. И попытка не оказалась успешной. Почувствовав на себе пристальный взгляд штаб-ротмистра, нисколько не сконфузившись, помещик продолжил, - этот самый шкаф, точнее — этот шкаф имеет отодвижную заднюю стенку, которая при надобности служит дверцей, открывающую проход в соседнюю каюту. В ту, где проживала фрау Магда и, кстати, её исчезнувший муж. Давайте его пропажу поставим под нумером вторым. Хотя, под этим нумером расположим и то обстоятельство, что и в вашей каюте имеется такая же дверца из шкафа в соседнюю каюту. И, прошу заметить, более ни в одной каюте ничего подобного не обнаружено мною лично. И в сих каютах проживали именно мы.

-Допустим за вероятность, что эта Магда — Маргарита была вашим охранником, в таком разе объяснима и дверца в шкафу и подобное соседство. А у меня в соседях состоит господин Арго, который никак не может быть моим охранником. Это, по крайней мере, странно.

-Согласен. Держим сие на уме и продолжим. Этой ночью... ах, да, уже прошедшей ночью я имел разговор с капитаном. Говорили по сути и о разном. И вот о каком своём наблюдении он мне поведал — за его двадцатилетнюю службу на Волге, подобная вечерняя туманность, на его памяти была дважды. Теперь — внимание! Первый раз, когда сгорел пароход на Волжском плёсе, а второй раз — вчера. Два раза и две трагедии! Однако идём далее. - В подтверждение своих слов помещик, скорее не шагнул, а навалился всем телом на правую ногу, вынося вперёд левую для производства шага. А затем, не останавливаясь, принялся курсировать по каюте. И дважды подходя к иллюминаторному окну, а от него возвращаясь к зеркалу. Третий подход был с остановкой, и выглядыванием через оное на палубу.

-Нет... я предполагаю, что такой факт, как отправка спасательной шлюпки во время плавания по надобности, не подобающей её прямому использованию, можно и не упоминать. Идём далее. - Снова разворот тела с креном на правую ногу. - Дорогой друг, вы сможете припомнить тех пассажиров которые были у вас на виду вчерашним вечером? Включая и дам, естественно.


-Ну... по правде говоря....

-Я вас понял. Попробуем зайти с другой стороны. Ежели вы сегодня за завтраком увидите всех пассажиров, сможете ли вы определить, кто именно не попадался вчера вам на глаза? Это чрезвычайно важно!

-Думаю, что смогу — штаб-ротмистр прикрыл глаза и остался недвижимым минуту-другую. - Да, уверен, что смогу.

-Вот и славно, вот и славно! А теперь примемся искать нашего пропавшего соседа. Я предлагаю совершить осмотр каюты и вещей господ немцев.

-Уж коли вы предполагаете сие действие порядочным для дворянина, то извольте.

-Модест Павлович, я считаю порядочным для дворянина не выуживать утопленников дамского полу туманными ночами. Поймите же, сие смертоубийство, совершённое на удалении в тысячу вёрст, не беспокоило бы меня в той мере, в какой я обеспокоен сегодняшним утром. Могу изъяснитться подробнее — сто, а то и тысяча смертоубийств случаются ежедневно по всей Земле-матушке, и оставляют нас внутренне равнодушными. Но, тревогу у меня вызывает то событие вышеупомянутого характера, которое случается рядом с вами, мой дорогой друг. А посему,  после завтрака я произведу осмотр соседней каюты, не отягощаясь тем обстоятельством, что подобное поведение может дурно сказаться на моём реноме, как дворянина.

-Ну, полно-те, Кирилла Антонович, я и в мыслях не имел обидеть вас.

-Нет, Модест Павлович, это не обида, это — принципиальность. Уж коли надобно доискаться до правды и изловить злодея, то надобно поступать так, как велит ситуация, а не замшелая догма о дворянской порядочности. И, дабы закрыть эту тему, скажу -  дворянин, по моему глубокому убеждению, может прослыть порядочным лишь тогда, когда ради справедливости, и ради спасения своего друга делает всё от него зависящее, пусть и вопреки придворному моралите.

-Я уж и не рад, что сказал подобное. Извините ли вы меня, дорогой друг?

-Мне не за что извинять вас, не за что. Всё, что я сказал было необходимо для упрочения внутренней уверенности в том, что я не совершаю предосудительных поступков. Вот я высказался, и поверил в собственную правоту.
Мне думается, что всё, либо почти всё, идёт к концу. Уверен, что к благополучному. Мне надобно кое-что проверить. И срочно. Вы не помните, где лежит тело убиенной?

-Вы при жизни её не жаловали вниманием, что же сейчас за нужда такая видеть покойницу?

-Модест Павлович, вы не помните....

-В холодильном отсеке. На льду.

-Я скоро вернусь.

-Нет уж, Более одного  я вас не отпущу. Я с вами!

-Благодарю вас, - сказал помещик, опуская ладонь на дверную ручку. Однако, передумав, вернулся снова к шкафу с зеркалом, чем нимало потешил штаб-ротмистра.

            На зеркале с той, изнаночной стороны, проявились капельки слюны. Со стороны каюты зеркало было сухим.

-Чертовщина какая-то. Или правда.

    Наложив на себя крестное знамение после первого крепкого словца, помещик для собственной убеждённости провёл пальцем по стеклу... и вторично наложил ладонь на дверную ручку.

-Видимо, это помогает, - проговорил Модест Павлович, перекрестился и повторил жест пальцем по стеклу. После чего вышел вслед за товарищем.

-Или оберег, или язычество, - перейдя на шёпот сказал штаб-ротмистр, - надеюсь, что до жертвоприношений не дойдёт.

             Там, в холодном отсеке, разворачивая саван, или же парусину и, борясь с чувством страха и натуральной брезгливости, Кирилла Антонович убедился, что убиенная Маргарита Озолиня была рукоприкладным удушением умерщвлена.

           Было ли сие открытие успокоительным? Да, было, но лишь на короткое время, внутри которого друзья поняли, что туманное злодейство тут не замешано, а исключительно людское.

            На этом можно считать прошедший день прошедшим, а разговор, промеж друзей, состоявшимся.

        И, всё же, не могу не отметить ту иронию и пафос, требовательность и трогательность, последовательность и некую рассеянность, которые соединились в единое целое и составили суть характеров этих достойных господ. И поверьте, дело тут вовсе не в происхождении  из дворянского сословия кое, кроме словесного благородства, ни крохи к человеческому нутру не добавляет — ни рыцарского благородства, ни самопожертвования, ни умения облегчить тяжелейшую юдоль ближнего. На сие способны не те, кто обличён придворным титулом, а лишь те, кем по праву были наши друзья — русскими людьми, славянами. А это — дар и привилегия, коя повыше дворянства будет. Так-то.
                *                *                *

НАКАЛ  СОБЫТИЙ.

           Чем далее идёт повествование о событиях на пароходе «Великая княгиня МарIя Павловна», и чем подробнее следуют описания поведения и образа мышления наших дорогих героев (мне думается,что я смею говорить о них подобными словесами), тем сильнее я (выражаю робкую надежду, что и читатель такоже) переношу своё внимание и, видимо, пропитываюсь теми мыслями, кои излучали Кирилла Антонович и Модест Павлович во время пароходного приключения. Что это -  склонность попадать под чужое влияние ( мне кажется уместным сказать — очарование, но это лишь мне кажется), либо отсутствие своего устойчивого морально-философского стержня? Либо что-то третье? Как по мне — так ни одно из перечисленного. Как же, спросит читатель, коли у вас отсутствует свой взгляд на любое событие то, пользуясь чужим мнением, можно стать обычным зрителем с галёрки, который станет делать аплодисменты после того, как это сделает зритель в партере. Отнюдь, отвечу я таковому читателю, суждение ваше чересчур легковесно и уж никак не обосновано философски. Внимание к мыслям наших друзей служит лишь для пополнения своего собственного опыта, взращённого на отличной от вашей точке зрения. Взаимное дополнение ради развития, так сказать. Возможно, я излишне заумно высказываюсь? Ну, так извольте проще! В гимназии профессор по любой дисциплине преподносит вам на уроке нечто новое, чего вы ранее и не слыхивали. А ежели что-то подобное и знали, то это знание было без убеждённости в силе того самого знания. И при переходе гимназиста в следующий по старшинству класс, тот самый профессор преподносит новые знания, кои удачно ложатся на предыдущие. И у вас меняется от полученных знаний манера поведения, манера высказывать свои собственные мысли и, ежели хотите, стиль походки меняется такоже. Так, что же, спрошу я у того самого читателя, сии гимназисты одномоментно попали под влияние профессорских мыслей и стали зрителями с галёрки? Ничуть не бывало! На мыслях, высказанных человеком достойным внимания, созревают собственные ростки мышления, именуемые «понимание», «здравомыслие», «критический анализ», в сумме дающие бесценный плод — опыт. Да-да, именно Опыт с заглавной литеры.
Хотите вы этого, либо нет, но закон литературного жанра требует возвернуться к сути повествования, что я и собираюсь проделать, находясь в твёрдой убеждённости, что кажущееся излишнее внимание к нашим героям всё же, хоть на толику, но добавило мне рассудительности и здравомыслия в копилку моего опыта. Во всяком разе я искренне на это уповаю.

              С чего же я имел намерение продолжить? С утра. Да-да, непременно с утра, которое так неожиданно наступило для наших героев, совсем потерявших счёт часам в этой чехарде событий.

              Едва ступив на палубу, друзья обнаружили себя в плену ещё не развеявшегося тумана сывороточного оттенка, через который, словно через вуаль на дамской шляпке, едва угадывалась грязная полоса берега, вдоль коего, в безопасной близости, двигался пароход.

            Ночная влага, обильно укрывшая палубу, трапы, леера, двери и, даже дверные ручки, старательно удалялась снующими матросами палубной команды. Кто с верёвочной шваброй, а кто и с обычной тряпицей протирали и отжимали в вёдра влагу, собранную от тех мест, к которым могли прикоснуться пассажиры. Либо по которым пройти.

           В природе ясности не наблюдалось.

          Во время утреннего чаепития, которое предварялось гренками и яйцами «бенедиктин», всё происходило обыденно и многословно. Подобный гомон мог иметь причиной вчерашнее перезнакомление всех со всеми, перетекшее в обсуждение и воспоминание нюансов вчерашнего праздника на палубе.

          Не выпадали из общего оживления и Кирилла Антонович и Модест Павлович, демонстрируя друг другу наигранность настроение и строгое следование плану, одобренному в каюте.

             Помещик был шутливо многословен, превращая чьи-то слова в ответные остроты и апеллировал ими к каждому из сидевших за столом. Не забывал Кирилла Антонович и непринуждённо (исключительно внешне непринуждённо) задавать вопросы Модесту Павловичу о вчерашних забавах — кому выпал какой фант, и какое из загаданных к исполнению желаний было самым уморительным.

        Штаб-ротмистр, всё чаще поворачиваясь к сидевшим за его спиной другим пассажирам, давал подробное описание запрашиваемых мелочей, кои так «интересовали» помещика.

           Когда же застольная беседа приняла вид не шутливо-весёлой, а через силу многословной, друзья решили откланяться и покинуть кают-компанию ранее остальных.

            Этого не мог не заметить Яков, остававшийся у буфетной стойки. Знаком он попросил друзей задержаться на палубе.

             Появившись вскоре около наших героев, Яков с озабоченным видом проследовал мимо них, успев что-то шепнуть Кирилле Антоновичу.

            Помещик оценил услышанное и усмехнулся, но не так, как усмехаются в ответ на шутку. Это была улыбка человека, который понял в какой стороне находится долгожданная развязка. Иначе описать эту гримасу я не могу. Пока не могу.

          Совершая променад в сторону своей каюты, Кирилла Антонович остановил суетливого матроса, утирающего остатки влаги и попросил его передать официанту, что желает рюмочку анисовой через два часа. И без опозданий. За что и одарил матроса двугривенным.

          Яков дал знать о своём прибытии постукиванием в дверь каюты.

-Войдите!

-У вас есть новости? - Первым делом спросил официант.

           Модест Павлович выжидательно поглядел на помещика, на Якова, снова на Кириллу Антоновича и произнёс вставая.

-Я понимаю, конечно, секретность и всё такое, однако, как мне представляется,  и я имею право на участие в ваших перешёптываниях и недомолвках. Вы так не считаете?

-Считаем, дорогой друг, мы всё считаем, однако, пусть и в тёмную, но мы намеревались использовать ваш талант полевого военного, который включает в себя наблюдательность, отсутствие скоропалительных выводов и старательность при выполнении любого задания. Хочу сказать в своё оправдание, что и Яков, и я такоже, обособленно производили поиск чего-то особенного и важного. Каждый сам по себе и без постороннего влияния. Для чего? Для того, чтобы позднее, а именно сейчас сопоставить три различных мнения и три полученных результата вышеупомянутого поиска. Эдакое подобие трёх пальцев, кои предстоит сжать в кулак.

-Не сочтите меня глупцом, Кирилла Антонович, но из трёх пальцев я могу составить совершенно иную фигуру, ничем не напоминающую кулак.

-Я же сказал образно, Модест Павлович. Итак, господа, я предлагаю начать обсуждение. Кто-то хочет начать первым?

          Штаб-ротмистр и официант переглянулись с таким выражением на лице, словно подталкивали друг друга взять слово первым.

          Я бы сказал, что в этих взглядах было и страстное желание высказаться, помноженное на неуверенность в истинной ценности имеющихся фактов. Ну, это я бы так сказал, однако меня там не было, и подобное замечание возможно счесть за досужее домысливание. Хотя прозвучало это замечание красиво.

-Ну, что же вы, господа? Так извольте, начну я.

            Помещик, скорее повинуясь вновь приобретённой привычке, такой же, как и неспешное поглаживание шрама на правой щеке, подошёл к зеркалу и внимательно оглядел собственное отражение (мы-то с вами понимаем и помним, откуда произошла подобная причуда, переросшая в привычку).

-Заранее прошу меня строго не судить за то, что я, возможно, буду несколько многословным. Сие будет лишь оттого, что вам, а в первую голову мне, надобно подробно классифицировать каждую важность, сопоставить, так сказать, причину ея появления и то последствие, могущее проявиться при вступлении некоей важности в стадию нанесения вреда, либо оказания полезной услуги. Итак, несколько важных, на мой взгляд, отступлений. Неоднократно я пытался разгадать причину, по которой были изобретены, либо изготовлены, если хотите, парфумерные жидкости. И лишь попавшая ко мне в руки книжица папского легата Бенуцио Корризи, прожившего довольно продолжительное время при дворе французской монаршей династии, дала, как мне видится, довольно скрупулёзное толкование. Прочитав одну его фразу о том, что попади он в Версальский дворец в тёмную ночь и с повязкой на глазах, он бы с совершеннейшей точностью определил бы ту залу, в которой он оказался. Как же так, - подумал я, читая сии слова легата. Уж не обладает ли он какими-то мистическими знаниями, либо навыками? Ответ же оказался прост — по запаху! Каждая зала дворца... прошу меня простить, но я лишь передаю слова другого человека, «воняла исключительно по своему». Продолжая чтение я долго не мог поверить этому. Но, скоро многое разъяснилось. Видите ли, в Версальском дворце не считалось чем-то из ряда вон выходящим отправлять, я вынужден снова принести извинения, натуральную надобность в любой зале, в любое время и при любом скоплении вельмож. Не исключением были и  высочайшие аудиенции, которые проводил монарх восседая на ночной вазе и издавая звуки, производимые организмом при испускании газов. Не меньше я был удивлён, узнав, что до недавнего времени обычай обмывать водою собственное тело был самым порицаемым в просвещённой Европе, и определённо недостойным для человека высокого происхождения. Тогда мне стала ясна причина, приведшая к появлению парфумерной жидкости. Причина проста -  сменить один запах... хотя, тут уместнее всё же будет выражение легата Корризи — вонь, на что-то более благопристойное. И это вместо того, дабы просто сходить в баню! Ну, да Бог с ними со всеми! Просвещённая Европа....

                Кирилла Антонович переместился к иллюминатору и поводил по стеклу пальцем, казалось бы бездумно, однако напротив, целенамеренно выводя латинскую буквицу «V”, коя в перевёрнутом виде красовалась на его правой щеке. (Вот делайте, что хотите, а слово «ланита», вместо слова «Щека» мне слышится более благозвучно. И романтично, как бы вы не оспаривали сие моё мнение).

       Модест Павлович и Яков внимательно слушали, и не менее внимательно следили взглядами за помещиком.

-Немытое в воняющем дворце не может прослыть просвещённее чистой Руси! Не может!  Да-с! - Далее в речи Кириллы Антоновича наступила тишина, в которую вмешивалось поскрипывание пальца по влажному стеклу иллюминатора.

-Прошу прощения, отвлёкся. Я говорил о парфумерной жидкости. О прошлом годе я побывал на большой ярмарке в Нижнем. Поверите ли, повинуясь, скорее, прилежанию в манере выглядеть цивилизованным и просвещённым помещиком, нежели основываясь на причине необходимости, я приобрёл у купца Ведерникова флакон так называемой Кёльнской воды, во французском звучании «одеколон» Надпись на флаконе была выполнена готическим написанием, и переводилась как «Ночная Рона». Аромат не Бог весть какой, но и неприятным его не назовёшь. Эдакая смесь какой-то тяжёлой сладости в обрамлении запахов ландыша и жимолости. Моя кухарка Циклида заявила, что унюхала ещё и сирень, с чем я определённо не согласен. Теперь о том, для какой нужды были предприняты сии экскурсы в историю. После завтрака, как мы все знаем (определённо, нажим интонацией на словцо «все» был не случаен, и адресовался Модесту Павловичу в ответ на его маленькую обиду на недостаточное информирование), ко мне подошёл Яков, извините, что говорю о вас в третьем лице, и сказал, что есть нужда собраться и поговорить. Затем мы с Модестом Павловичем разделились и обследовали каюту господ Шенке, каюту Модеста Павловича и каюту господина Арго. Мы не сговаривались искать что-то определённое, не так ли?

-Верно, не сговаривались, - ответствовал штаб-ротмистр.

-А теперь я хочу перейти к непосредственному пересказу каждым из нас того, к каким выводам мы пришли поодиночке. Вот, что заметил я. В каюте господ Шенке, - помещик открыл дверцу стенного шкафа и устремил указательный перст на перегородку, оказавшуюся обычной отодвигаемой ширмой, - беспорядок. То ли спешные сборы тому причиной, то ли кто-то торопливо обыскивал каюту до нас. Теперь о несоответствиях — как так оказалась моя шляпа-канотье? Почему два костюма фрау Шенке оказались....

-Она — Маргарита Озолиня, с вашего позволения.

-А что меняет то обстоятельство, что я назвал её именем, коим она представилась?

-Ничего не меняет, простите.

-Оставим эти подробности. Я продолжу — костюмы супруга... убиенной, назову её так, висят в порядке. Это при том, что он изволит пребывать в неизвестном месте с неясными целями. Иначе говоря — исчез. А присутствующая на пароходе, пусть и в качестве покойницы Маргарита Озолиня, имеет полностью разбросанный и смятый гардероб.

-Подтверждаю, это обстоятельство замечено и мною, - убеждённой интонацией заявил штаб-ротмистр.

-Благодарю! Теперь — обувь. Четыре пары башмаков, стоящие в шкафу, соответствуют четырём костюмным парам висящим там же. Однако, я нашёл ещё один башмак иного размера, нежели стоящие в шкафу. Чей он? У меня имеется предположение, но о нём позже.

-Я этого башмака не приметил....

-Верно, не приметили. Я его прибрал. Уж простите за подобную вольность. Далее, иллюминатор в их каюте был приоткрыт, не смотря на сырой вечер и последующую сырую ночь. Отчего так?

-Подтверждаю.

-Благодарю вас! На полу, или в каюте пол также именуется палубой, Яков? Не осведомлены? Тогда на этом «неосведомлённом» полу лежали три шведския спички.

-Тут я обязан вмешаться, - вскакивая на ноги произнёс штаб-ротмистр, - я обнаружил четыре. Четвёртая была использована таким манером, дабы препятствовать захлопыванию иллюминатора. Подозреваю, что все спички были использованы сугубо для этой цели.

            «Брависсимо, дорогой друг!» - В мыслях похвалил Модеста Павловича помещик и, также в мыслях, зааплодировал. - «Я ведь намеренно не упоминал четвёртую, уповая на то, что мой друг её пропустит».

            А в слух Кирилла Антонович сказал иное.

-А я-то четвёртую и не приметил...  какая досада! Но вы, дорогой друг, как всегда остаётесь на высоте! Я рад, что мы с вами действуем заодно. Я продолжу?

-Разумеется, - ответил штаб-ротмистр и вернулся на своё место.

-Хочу заметить, что никто из четы Шенке не курил никакой табаки. Сей вывод родился не от прямого наблюдения, а после того, как никакой табаки не найдено мною среди их вещей. Для какой нужды им спички? Да ещё и шведския? И предпоследнее наблюдение -  пропавший супруг оставил после себя опрятно застеленную кровать, чего я не могу сказать о кровати Маргариты Озолини.

Произнося имя несчастной жертвы Кирилла Антонович пристально поглядел на Якова, тем самым давая понять, что оба прозвища соседки-охранницы ему прекрасно известны и используются по разному с определённым умыслом.
Яков несколько раз кивнул, перевёл взгляд на Модеста Павловича, кашлянул в подставленный кулак и сказал «Ясно», после чего кашлянул ещё раз.

-Будте здоровы! Что я хотел сказать о соседней каюте? Пока, подчёркиваю, пока никаких выводов относительно перечисленных замечаний я не делаю. Отчего? Потому, что не знаю, как их возможно совокупить с событиями прошлой ночи. Однако все замеченные нами мелочи надобно хранить на видном месте. Модест Павлович, прошу вас высказать свои замечания.

-Да, конечно, конечно. Однако вы, Кирилла Антонович, ничего не сказали о каюте господина Арго.

-Непременно скажу, но после того, как выскажется каждый из нас.

-Будь по вашему. Я, пожалуй, начну с каюты госпожи Озолини. Спички. Я зрительно запомнил, как они располагались на полу, после чего взял их, составил в пучок и приспособил в качестве ограничителя для открытого иллюминатора. Далее, дождался, пока пароходная качка не позволит иллюминатору открыться более необходимого. И каков результат? После пяти попыток спички падали в одно и то же место. Соглашусь, что не идеально в то же место, но приемлемо для того, чтобы утвердительно заявить — всё четыре шведския спички были использованы в качестве ограничителя для иллюминатора, дабы держать его в полузакрытом положении. Вы, Кирилла Антонович, нашли башмак который не соответствовал четырём башмачным парам выставленным в шкафу и принадлежащим, предположительно, господину Шенке. А откуда у вас появилась уверенность в том, что обувь в шкафу — немца, а валяющийся башмак не его? А вдруг наоборот? Кстати, второй башмак забрал я. Хотелось, знаете ли, рассмотреть его поближе.

            Склонный к более эмоциональному выражению своих чувств помещик снова зааплодировал. Мысленно, разумеется. Но, на сей раз не своему другу штаб-ротмистру, а надворному советнику, который сумел разглядеть в этой паре ещё не старых помещиков-дворян замечательную команду, могущую быть внимательной к мелочам и делать выводы, поражающие своей правильностью и прозорливостью. (Я не претендую на исключительность своей памяти, однако и не припомню, чтобы Александр Игнатьевич Толмачёв употреблял словцо «поражающие». Он, безусловно, хвалил друзей, но подобных высокопарных слов не использовал. Нет, я правду говорю — не припомню такого! Это приукрасил Кирилла Антонович намеренно. Хотя... важно ли подобное замечание для продолжения повествования? Нет, не важно хотя словцо «поражающие», ей Богу, не использовалось).

           Говоря коротко, помещик восхитился способностью своего друга анализировать увиденное. А посему продолжим пересказывать речь штаб-ротмистра.

-Могу вам доложить — забранный мною левый башмак носил человек военный. Первое — на каблуке имеется набойка из металла, дабы он не стирался. Далее- чистился башмак при использовании сапожной ваксы с примесью глицерина. От этой смеси и кожа блестит, и смягчение при ходьбе. А таковую смесь используют сугубо в армии, так сказать — голь на выдумки хитра. И последнее — хозяин сих  башмаков страдает подагрой. Как узнал? Глицерин размягчает кожу и башмак, обхватывая стопную часть ноги, повторяет форму оной, вплоть до мельчайших изменений. У хозяина башмаков подагровые шишки у большого ножного пальца, причём, на обеих ногах. И в заключение — о постели. Это моя вина, что скомкана постель фрау Озолини. Мне почудилось, что под покрывалом находится нечто такое, что топорщило край одеяла. Однако ничего найти не удалось. А после, когда я увидал на полу спички, совершенно позабыл поправить постельную принадлежность. Прошу извинения за подобную промашку.

-Пустое! Однако, как вы видите, из многого увиденного нами поодиночке, удалось кое-что вычленить в остаток. А именно шведския спички, как распорка для иллюминатора и пара обуви, которая, возможно, выведет нас на хозяина. Яков, вам есть что нам рассказать?

-К сожалению, пока нет. Мне следовало бы вернуться к буфету. Сами понимаете, не следует мне открывать команде и пассажирам, что я не тот, за кого себя выдаю.

-Весьма разумно, Яков. Одно лишь дополнение. События вчерашней ночи вряд ли позволят нам и далее таиться от пассажиров. Мне думается, что не позднее сегодняшнего вечера, любая конспирасьон (Кирилла Антонович, ну что вы за человек, право слово! Ведь возможно было обойтись без подобного выпендрёжного куража) станет неуместной. Ступайте, однако возвращайтесь через четверть часа. Сошлитесь, при надобности, на наше требование прислужить при приватной беседе. Ступайте, голубчик!

-Уж позвольте, Кирилла Антонович, выразить вам своё непонимание вашим поступком! О каком конспирасьон вы говорите? Нам, впору, проверять, заряжено ли оружие, а не делать книксен перед пассажирами!

-Всего лишь пара минут мне необходима, чтобы доложить вам свою мысль. Которая, как я надеюсь, развеет все ваши подозрения относительно невразумительности в отношении Якова.

-Дорогой друг, вы, позволю себе напомнить, почти столичный человек, а не житель слегка удалённой провинции. Так, кажется, говаривал Господин Толмачёв? Это я о пространности высказываний.

-Да-да-да, постоянно срываюсь на до-
машний стиль разговора, простите. Так вот, помните я рассказывал о парфумерной жидкости? И упоминал о  «Ronae Noire”? Этот запоминающийся запах ландыша и жимолости с вполне вероятным добавлением сирени мне отлично знаком, поскольку....

-Вы купили флакон в Нижнем. Пожалуйста, продолжайте!

-Пардон! Так вот, человека, пользующего парфумерную жидкость, можно найти по остатку аромата, который непременно витает в воздухе после его ухода. Теперь — по сути. В каюте господина Арго, в вашей каюте и в каюте моих соседей, - помещик постучал указательным перстом по перегородке, - я уловил аромат именно этой жидкости. С собой я тот купленный флакон не брал, следовательно — в трёх каютах был один и тот же инкогнито. И я не припомню, чтобы улавливал вышеупомянутый букет запахов от иных пассажиров. Признаю, что не со всеми попутчиками мне довелось находиться настолько близко, чтобы уловить знакомый аромат. Позволю себе предположить, что спички в иллюминатор вставил носитель аромата, дабы проветрить каюту и, тем самым, скрыть следы своего пребывания в ней. Но, отчего не было сделано того же самого в вашей каюте, и в каюте господина Арго? Снова предположение — инкогнито пребывал в ваших каютах непродолжительное время. Заглянул, так сказать, на минутку, и был таков.

        Помещик в полупоклоне развёл руки в стороны и... и всё. Сама поза напоминала манеру старшины униформистов в цирковом представлении завершать какой-либо номер, сопровождая его возгласом «Voile!” Но зрители, которые в данное время и в данном месте, представленные одним лишь Модестом Павловичем, решительно отказались от аплодисментов и ограничились только одной фразой.

-Это ведь не всё?

-Не всё. После завтрака, когда к нам на палубе подошёл Яков, припоминаете?

     Штаб-ротмистр ответил кивком головы и нетерпеливым жестом, требующим незамедлительного продолжения.

-От приблизился ко мне настолько близко, что я уловил именно тот же аромат. И как вам такая новость? И это не всё. Припоминаете мой рассказ о почудившихся шлёпающих шагах, которые производил человек без обуви? А когда мы снова встретились на корме спустя какое-то время, Яков был уже там, у леера, припоминаете?

             Снова кивок и снова нетерпеливый жест.

-Так вот, он был совершенно бос! Мало того, у Якова имеются подагровые шишки на обеих ногах — сие мною досконально рассмотрено. Далее, Яков человек военный, а посему знает о том смеси, коей вы обрабатывали армейскую обувь. А ему подобное обращение с башмаками вдвойне присуще. Попервам — он военный, а значит имеет в привычке следить за своим платьем... э-э... за формой, верно? А добалвение глицерина в ваксу... ну, об сём вы сами говорили. Обувь Якова хоть и схожа на цивильную, однако имеет официальное предписание для ношения персоналом в данной пароходной компании.

-И?

-И ничего! Я только предполагаю, что обувь принадлежит Якову. Но, в отношении запахов строить предположения не берусь. Думаю дождаться его возвращения, и учинить ему допрос с целью получения ответов на мои предположения, и на наши вопросы.

-Согласен. Я пойду за вторым башмаком. Скоро вернусь.

         Вернулся Модест Павлович и вправду скоро. А через минуту в дверь каюты постучали.

-Войдите!

-Это я, господа.

-Проходите, проходите. Что у вас с лицом?

-У меня пропала вторая пара форменной обуви. Они стояли... там, - официант махнул рукой в сторону, противоположную иллюминатору, - а теперь их там нет... её нет. А....

-А может это ваши башмаки?

          Штаб-ротмистр поставил обувную пару на пол перед Яковом и отошёл на шаг назад, заложив руки за спину.

-Да-а, мои.... как они попали в ту каюту? Я... господа, я....