Австралийская улика гл. третья - восьмая

Глава третья
Дела милиции

Антон  Зубов  и Вадим  Бобров  сидели в рабочем кабинете и были заняты делами.
–  Антон, ты помнишь, у нас работал Хромов? –  спросил оперативник Бобров Зубова,  оторвавшись от чтения бумаг.
 Сидевший напротив Зубов  уточнил:
 –  Имеешь в виду Хромова, который брал взятки и торговал угнанными машинами?
–  Ну да, –  подтвердил Бобров.
–  Конечно, помню, –  кивнул Зубов.
–  Круто с ним поступили, –  отметил Бобров.
–  Его же предупреждали, мог бы сделать для себя выводы и остановиться.
– Приказ был грозный! Уволить за несоответствие, – продолжал Бобров.
–  На взятках попался, –  сказал  Зубов. –  Деньги больше, чем надо любил. Я его недавно видел, он на шикарном «Лексусе» по городу рассекал, видимо, хорошо устроился, не бедствует.
– Такие люди не пропадут, они везде свою выгоду находят, –  сделал заключение  Бобров.
–  Когда у нас работал, взятки брал,  не стесняясь, –  продолжал вспоминать Зубов. –  Разговоры  по милиции не зря ходили. Да ещё, оказалось, он помогал сбывать краденые иномарки. Подделывал технические паспорта и выдавал номера. В его кабинете при задержании в сейфе обнаружили двести тысяч долларов! Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, конец всё равно когда-нибудь будет. Но он сейчас неплохо устроился. Мне, знаешь, обидно бывает. Из-за таких, как Хромов, люди обо всей милиции плохо  думают.         
  –  Мне тоже такие мысли в голову приходят, –  согласился Бобров. –  Я по зову души и сердца пришёл работать в органы, хотя меня родственники отговаривали от такого шага. Говорили: –  куда идёшь? Посмотри, что в милиции творится! В ней одни ловкачи работают. Я на своём настоял и сделал так, как мне душа подсказала.  Мне тоже бывает порой обидно, что нас всех под одну гребёнку стригут. Мы здесь каждый день жизнью рискуем. Сколько ребят хороших  погибло  от рук бандитов!
    В это время зазвонил телефон.
 Зубов снял трубку.
 –  Следователь  Зубов слушает. По какому адресу? Так, так! Сейчас, сейчас, подождите минутку,  запишу. 
 Он открыл журнал и стал записывать то, что говорили  по телефону.
  –  Хорошо, спасибо за звонок, мы примем во внимание, разберёмся. Позвоните через пару дней.
 Он положил трубку и сказал:   
 –  Добровольные осведомители не дремлют. Скоро информацию записывать негде будет. Времени не хватит все заявления граждан регистрировать.
– Что за сообщение? –  поинтересовался Бобров.
– Кого-то сосед любимый  донимает,  постоянно паркует под окнами машину.             
–  Это ещё ничего. У меня вчера были звонки о перепланировках в квартирах, о незаконных субсидиях, о неуплате налогов за сдачу квартир в аренду. Сосед за соседом бдительно следить  стал.  Нам помощь, только когда со всеми делами успевать разбираться!

Глава четвёртая
«Мёртвые» лекарства
Кто-то постучал в дверь.    
– Войдите, –  разрешил Зубов.
Появилась пожилая женщина и поздоровалась.
–  Вы, по какому вопросу?
– Не знаю, к кому обращаться! Я где только не была! Вот и до вас добралась.
–  Что у вас за дело?
– Лекарство купила в одном ларьке,  у меня спина сильно болела. Я приняла, и  чуть Богу душу не отдала. Проглотила это «обезболивающее» и на два дня уснула. Хорошо, что проснулась! Оказалось, лекарство не обезболивающее, а снотворное! А на коробочке написано: «обезболивающее»,  понятно? Да ещё  рекомендуют по одной таблетке три раза в день, вот как! Спасибо врачам, спасли. Хочу, чтобы милиция проверила, какие в ларьке лекарства продаются, настоящие или поддельные?      
–  Покажите, что за лекарство,  –  попросил Зубов.
  Женщина вытащила из ридикюля упаковку и протянула  Зубову.
 Зубов стал внимательно изучать надписи. Повертев коробку в руках, передал   Боброву.   
–  У нас  кто  такими делами занимается? –  спросил  Зубов  Боброва.
–  Никто, –  развел руками тот. – Мы подобные заявления не разбираем, не наша компетенция.      
–  Вам, гражданка, нужно обращаться в городской отдел по защите прав потребителей или к медикам, – объяснил Зубов посетительнице,  возвращая лекарство.   
– Вы, значит, по таким делам тоже не работаете, –  обиженно произнесла посетительница. –  Жуликов в городе полно, на каждом шагу продают сомнительные лекарства, они людей не лечат, а убивают, а милицию это не касается. Просто прекрасно!  Выходит,  у нас безнаказанно можно натуральным вредительством заниматься и наживаться на здоровье честных людей. Аферисты проклятые народ травят, а вы бездействует,  –  подытожила дотошная  заявительница.      
 –  Почему же не касается! –  возразил Зубов. –  Всё нас касается. Есть определённый порядок. Обратитесь в отдел по защите прав потребителей, там разберутся, что за лекарство вы купили. Сначала нужно разобраться, а потом принимать решения, так ведь?   
  –  Пока разбираться будут, сколько людей пострадает! В городской отдел по защите прав потребителей я обращалась, меня направили в облздравотдел. Там попросили написать заявление, я написала. Оно лежит у них два месяца, никто мне не отвечает. – Женщина опустила коробочку с лекарствами в ридикюль и пошла к двери. – Думала, вы разберётесь, а вы тоже ничего не можете. Чем вы тут вообще занимаетесь? 
Она вышла из кабинета, не попрощавшись.             
–  Ты заметил, люди стали обращаться с жалобами на качество лекарств? – спросил Зубов, когда за посетительницей закрылась дверь.   
–  Заметил, ; согласился тот. –  Медицина –  серьёзная наука. Как начнут медики заумными терминами изъясняться, сразу в тупик загонят. Нам бы со своими делами разобраться. Отдел по наркотикам у нас есть, по подпольному производству и продаже  вино-водочных изделий есть, а по фальшивым лекарствам нет. В уголовном кодексе статья на этот вид преступлений отсутствует. Для махинаторов сплошной рай. Ко мне соседи по таким делам обращались. Совсем недавно в один день двое человек пришли домой с коробками  лекарств. Говорят, что  после приёма чуть  на тот свет не ушли. Я им вопрос задаю: –  Где вы их купили?  Они говорят: в киосках. Один на городском рынке, другой на вокзале.
–  Мне кажется, что этот вид  преступлений можно расценивать как умышленное причинение вреда здоровью, –  подумав, сказал Зубов. –  Тем, кто занимается такими преступными делами, прибавлять срок за мошенничество. У нас, к сожалению,  в этом отношении пробел в законодательстве. У меня сестра родная –  медик, в больнице работает, так она  жаловалась, что  к ним в последнее время довольно часто попадают фальсифицированные лекарства. Больные очень хорошо чувствуют, когда им подделку в организм вводят.  Она меня просветила по этому вопросу. Сказала, что из поддельных лекарств ей приходилось встречаться с лекарствами  «пустышками», в них нет лечебного вещества. Если тебе попадётся такое, будешь безуспешно им «лечиться», пока не возникнет осложнение заболевания. Опасно, правда, принимать такие лекарства? – спросил он Боброва. –  Ничего не подозревающий человек усердно «лечится», ждёт улучшения, а у него вместо выздоровления наступает прогрессирование болезни.  Не менее опасно принимать поддельные препараты, в которых действующее вещество заменяется подобным веществом.  Несомненно, оно для изготовителя обходится гораздо дешевле, поэтому им пользуются недобросовестные производители. Низкое качество таких лекарств наносит больному серьёзный вред, ведь они делаются из неочищенных химических веществ. Выходит, среди настоящих лекарств, которые оздоравливают людей, появились «мёртвые», вредные для человека.
–  Господи! Целая наука! Как защищать себя от поддельных лекарств? – спросил Бобров. –  Мы ведь тоже можем заболеть!
– Покупать нужно препараты проверенных фирм. Только так. Смотреть, как на рынке, когда товар покупаешь: срок годности, штрих код, какая цена. Если препарат стоит дешевле, чем в аптеке, то это уже подозрительно.
 

Глава пятая
Экстренное сообщение

Дверь в кабинет открылась и, кто-то из коллег, проходя по коридору, крикнул:
– Ребята, слушайте внутреннее радио!
 Зубов живо встал и включил приёмник.         
Знакомый голос лейтенанта Комарова вещал:   
– Сегодня утром из тюрьмы бежали четверо особо опасных  преступников.
Через  подкоп в подвальном помещении они проникли за пределы ограждения тюремной территории. Преступникам удалось скрыться. Имена и фамилии сбежавших известны – это Сембрадзе Игорь Вахтангович по кличке Лысый; Харламов Василий по кличке Крот; Хрулёв Семён по кличке Хруль; Скрипкин Михаил по кличке Музыкант. Всем подразделениям внутренних дел разосланы ориентировки и  фотографии преступников. Весь личный состав ГУВД и транспортной милиции переведён на усиленный вариант несения службы. Для  задержания преступников вводится специальный план «Заслон-2». В десять часов сбор всех оперативных работников в кабинете полковника Гладышева.
  –  Лето –   время побегов из тюрем, – сказал Зубов. – На улице тепло, можно  целые сутки провести на свежем воздухе. Еду  раздобыть гораздо легче. Садоводы-любители переехали на дачи с запасами еды.  Работы  у нас сейчас прибавится. Фамилия одного из бежавших  мне знакома. По-моему, это тот самый Харламов, которого осудили на восемнадцать лет за зверское убийство всей семьи накануне Пасхи. Он тогда, чтобы запутать следы и сбить следователей с толку, замаскировал преступление под ритуальное жертвоприношение.  Разбросал по столу вымазанные кровью убитых игральные карты, написал на стенах кровью какие-то проклятья. Но оперативники вычислили его. Это был сосед, проживающий рядом, – Харламов. Он просил у бабушки-пенсионерки денег на выпивку, она ему не дала, вот он озверел и всех по одному то ножом, то топориком убил. Когда к нему в квартиру зашли, он был уже «накачан» спиртным, сидел за столом, курил, перед ним лежали снятые с пострадавших драгоценности и деньги. Он  запираться не стал. Сразу же всё рассказал и отдал нож, которым убивал. На мальчике насчитали тридцать ран, представляешь? Я думаю: милиция и медицина  –  две родные сестры. Не зря они с одной буквы «М» начинаются.  Милиция лечит больное  общество, очищая его от всякой людской нечисти. Сотрудники милиции, бывает, заражаются разными нравственными болезнями от окружающих людей. Потому в милиции встречаются оборотни. В медицине всё так же, как в милиции, один к одному. Только медики лечат людей от телесных болезней. Но среди медицинских работников встречаются и рвачи, и взяточники. Таких, как Хромов, можно встретить и в милиции, и в медицине. Кто-то изготавливает фальшивые лекарства, зная,  какой вред приносит людям. Потом продаёт их в аптеках или в киосках. Деньги, деньги, всем нужны деньги! Любым путём! Заразы в обществе полно. Я имею в виду под словом «зараза»  нечистоплотность людей, их продажность, алчность, измену долгу и чести. Если твоя душа слабенькая и хилая, её быстро любая зараза съест. Тогда от человека останется только телесная, бездуховная оболочка. Такой человек способен на всё.  Нам с подобными людьми приходится вести борьбу.
– Следователям нужно  классика Достоевского постоянно изучать, –  сказал Бобров. –  По роману «Преступление и наказание» можно изучать, как возникает у людей преступный умысел, и как люди осуществляют подготовку к нему. Но, между прочем, Достоевский умел находить «живую душу» в самых отпетых, опустившихся и мрачных людях.

В кабинет вошёл следователь Милютин. 
– Ребята, слыхали, что из тюрьмы сбежали преступники? – спросил он с порога. – Дан приказ   выезжать на патрулирование. Сейчас всех собирают на инструктаж у полковника Гладышева.
   В светлом, просторном кабинете полковника Гладышева собрались сотрудники. Подождав, когда прибывшие оперативники сели за длинный стол,  полковник Гладышев сказал:      
 –  Сегодня утром из тюрьмы бежали четверо заключённых. Фамилии и  домашние адреса преступников известны. Всем сотрудникам ознакомиться с фотографиями бежавших. В городе введён специальный план поиска заключённых «Заслон-2». В наши функции входит круглосуточное наблюдение за домами, в которых проживали преступники, прослушивание телефонных  звонков, проверка документов у всех подозрительных лиц,   усиленное патрулирование. Терять драгоценное время нельзя, приступайте к выполнению задания. Все свободны,  капитана Милютина попрошу остаться.
  Когда кабинет опустел, Гладышев сказал Милютину:
– Поручаю вам особое дело. В областной больнице сегодня ночью произошли три убийства. Убит в палате предприниматель Колобов, его сиделка и дежурный врач.  Прямо сейчас выезжайте на задание. Меня держите в курсе событий. 

Глава шестая
Беглецы
 
Заключённые, вылезшие с территории тюрьмы из подземного лаза, отряхнулись от земли. Их было четверо. Сзади них стояла высокой, гладкой бетонной стеной тюремная ограда с витками колючей проволоки сверху,  впереди пустырь, к которому в двухстах метрах примыкало  шоссе.
 –  Ну, вот, мы на воле, – сказал уголовник по кличке Лысый. – Времени у нас в обрез. Нужно немедленно скрыться, пока не схватили менты. Они могут в любой момент нагрянуть с собаками  и  быстренько нас повязать. Будем действовать,  как диктует обстановка: на свободе мы ничего друг о друге не знаем,  все расходимся по разным сторонам. Так будет лучше.
             Он оглядел сообщников. Тюремная одежда была их визитной карточкой. В таком виде показываться на людях немыслимо, можно моментально быть арестованным. У них есть в запасе час, в лучшем случае, полтора, пока побег остаётся незамеченным. За это время нужно успеть надёжно спрятаться в городе.
Им повезло. Охранник по какой-то причине отлучался, и они остались без присмотра. Заключённые воспользовались удобным моментом и скрылись через заранее приготовленный подкоп в подвале, в помещении которого вчетвером работали несколько месяцев. У Лысого были свои планы, которые он никому не раскрывал. В тюрьме он сколотил группу из четырёх человек, чтобы бригадой быстро выкопать лаз. Одному рыть пришлось бы гораздо дольше и тяжелее. Сейчас ребята ему не нужны. Как только о побеге узнает тюремная охрана, подключится  городская милиция. Компания в грязной арестантской робе привлечёт внимание граждан, и тотчас все будут схвачены. Лучше всего разбегаться в разные стороны и в одиночку каждому искать прибежище.
  Он повторил:
 –  Ша, ребята! Разбегаемся по сторонам по одиночке. Времени у нас в обрез. Каждый двигается своей дорогой.
 Он снял тюремную одежду, свернул её в плотный комок. Для надёжности перевязал его рукавами рубашки. Оставшись в трусах и в майке,  сунул узел подмышку и, помахав бывшим сокамерникам  на прощанье рукой, побежал в сторону шоссе. Со стороны выглядел как человек, занимающийся утренним бегом.

Глава седьмая
Крот, Хруль, Музыкант – каждый выживает в одиночку

Оставшаяся группа из трёх человек долго раздумывать не стала. Как по команде, все стали снимать одежду.
 –  Недалеко городской парк,  внизу пляж, –  сказал  зэк  по кличке Крот. – Можно в таком виде до пляжа добежать, покупаться, позагорать на солнышке, а потом, в зависимости от обстоятельств, двигаться дальше. Эх, телефон бы где-нибудь стянуть, домой позвонить, идти туда опасно.
– Звонить домой нельзя, – высказал опасения арестант Хрулёв, по кличке Хруль. – Менты не дураки. Они фамилии наши знают,  адреса известны, как пить дать, будут каждого у родимого дома пасти.  Телефоны домашние прослушать не составит труда. Звонить нужно кому-нибудь из надёжных знакомых. Попросить, чтобы родственники передали одежду и деньги. Я тоже предлагаю  бежать на пляж и там обдумать, что делать дальше.
–  Может быть, мы на пляже одежду себе подберём? –  высказал предположение Крот. –  В такой солнечный день там будет много народу, без проблем обновим гардероб.      
–  Неплохая идея, ; одобрил Хруль.
Все трое уже стояли раздетые в трусах и в майках. Одежду по примеру Лысого  каждый скрутил в узел и держал  подмышкой.
  –  Я понял, почему Лысый одежду не выбросил, –  сказал Хруль. –  Если менты найдут робу, то они поймут, что мы переоделись. Нам тогда хуже будет. Менты шире по сторонам смотреть начнут. А так они  будут концентрировать внимание на людях, одетых в чёрную робу. Не додумаются же они, что мы будем изображать из себя спортсменов! Нам бы только до реки добежать. Погода сегодня прекрасная, правильно мыслит Крот: на пляже можно выбрать любую одежду, как в магазине. 
–  Ну, вы и  умные! –  с восхищением сказал зэк по кличке Музыкант.
–  Команда, на старт, марш! –  Хруль первым лёгкой трусцой побежал к шоссе.
Следом держался Крот, завершал группу  Музыкант.

Утро было ясное, солнечное. Беглецы в стремительном темпе пересекли шоссе, затем парк и без проблем добежали до городского пляжа.
Горожане, испытывающие за зиму недостаток ультрафиолетовых лучей, спешили  загорать. Возле воды они моментально оголялись до купальных костюмов и подставляли солнцу бледные  тела. Пляж заполнялся народом так  быстро, как наполняется стадион перед разрекламированным, решающим футбольным матчем. Когда солнце достигло зенита, на пляже стало тесно,  как на  восточном базаре.
  Беглецы сидели на тёплом песке, со всех сторон окружённые беззаботно отдыхающими людьми. Из транзисторов неслась бодрая музыка, прерываемая выпусками очередных новостей. Вскоре они услышали сообщение о побеге из тюрьмы особо опасных преступников. Потом дикторы повторяли его через каждые полчаса.       
  Хруль сидел, обхватив жилистые голени руками.  Изучающим взглядом рассматривал окружающих людей. Они, словно слегка одурманенные свободой,   беззаботно предавались забавам на свежем воздухе, выбирая развлечения каждый по своему вкусу.
  Кто-то, уцепившись за длинный фал курсирующей вдоль берега моторной лодки, испытывал наслаждение от катания по глади реки на водных лыжах; другие, объединившись в группу, с полной отдачей накопленных сил, били по летящему мячу,  играя  в волейбол.  Молодёжь брала  напрокат вёсельные лодки и катамараны и уходила  в плавание по реке, оставив без присмотра  на берегу одежду.
 
Проводя в путь пристальным взглядом компанию молодых людей из трёх юношей и трёх девиц, в обнимку устроившихся на катамаране и отчаливших от берега, Хруль тут же,  переведя взгляд  на оставленную одежду, тихо произнёс:
   –  Наш час настал. Первым делом поменяем место и сядем ближе к .шмоткам, уплывших в речной круиз, молодых людей. Но сначала я предлагаю всем  искупаться. Идите за мной и делайте то же, что и я.
  Он встал и пошёл в реку. Крот и Музыкант, переглянувшись между собой, без комментариев оценили гениальный  замысел Хруля и,  спустя несколько мгновений,  пошли за ним. Арестантскую робу, завязанную в узел, они так же, как и Хруль, взяли с собой.
 После водных процедур вся тройка, не привлекая к себе внимания, вышла из реки и устроилась на песке возле   вещей  молодых людей.
  Спокойно одевшись в чужую одежду, беглецы удалились с пляжа. На улице они без лишних слов расстались и тут же потерялись в городской толпе.
 
Отойдя от пляжа на три квартала, Хруль устроился в сквере на скамейке в тени цветущего  куста  акации. От тюремного наряда он освободился по пути, выбросив в мусорный  бак. Из заднего кармана краденых брюк извлёк, неожиданно для себя, пятьсот рублей, и эта находка его обрадовала. В нагрудном кармане джинсовой рубашки нашёл удостоверение с красными корочками на имя Таранова Виктора Григорьевича, контролёра городского отдела торговой инспекции.    
 Хруль тут же пошёл в кафе и, купив кофе и гамбургеры, с наслаждением принялся есть, одновременно мысленно соображая, какую выгоду ему может принести неожиданная находка удостоверения.
 Хруль, а в жизни тридцатидвухлетний  Хрулёв Семён, был по натуре ловкачом и приспособленцем первого сорта. Ему повезло быть первым и единственным ребёнком у престарелых родителей. Мать родила его в сорок два года, а отец испытал радость отцовства и того позже ; в пятьдесят лет. Так случилось у этой семейной пары. Мать Хруля не выходила замуж до сорока лет, отец до встречи с ней жил в бездетном браке.
   Хруль, с первых минут появления на свет, стал объектом   постоянной, чрезмерной опеки и неуёмной заботы родителей. В этой семье смысл жизни двух взрослых людей заключался в удовлетворении всех желаний и потребностей маленького идола. С раннего детства Хруль был обласкан, зацелован и затискан в объятьях чрезмерной материнской любови. Он  –  «погода в доме»: потому, смеялся  ребёнок или плакал, зависело, светило ли в семье солнце и окружающий мир был наполнен радостью и весельем или, наоборот, наплывали чёрные тучи, и  над взрослыми нависала тяжесть тревоги и беспокойства.         
  Вдобавок ко всему, Хруль рос хилым и болезненным. От посягательств  коварных микробов и вирусов, вредного воздействия холода и сквозняков его защищали и берегли всеми возможными способами: кутали, грели, парили, ограничивали контакты с ровесниками, пичкали всевозможными пилюлями и витаминами. Постепенно из Хруля выросло избалованное, изнеженное существо, не способное  противостоять ни одному вызову со стороны  внешнего мира.      
 
Отец скоропостижно скончался, через три года умерла мать, и тринадцатилетнего подростка отдали в детский дом. Он попав в совершенно иную среду обитания, в которой физическая сила является основным  источником выживания и утверждения своего «я», Хруль  частенько ходил со следами от полученных тумаков и затрещин. То на лице, то на голове у него зачастую виднелись ссадины и синяки; в детдоме среди сверстников решающим аргументом в любом споре был вес кулака оппонента. Он рано понял:  для того, чтобы выжить в коллективе, нужно либо быть сильным физически, либо уметь приспосабливаться к непредсказуемым характерам  сверстников таким образом, чтобы не  ощущать на себе злую энергию   их недовольства. Постепенно осознал, что в споре гораздо лучше промолчать, чем возражать сверстнику, который сильнее. Неплохо  сказать что-нибудь лестное,  это, несомненно, вызовет его расположение.  Он нашёл удачный способ выхода из «аварийных» ситуаций: опорочить кого-то, с целью свалить с себя вину. Таким образом, приспособленчество со всеми его низкими чертами стало нормой жизни Хруля.   
 
После детского дома он прослужил в армии, испытал на себе в полном объёме жестокость солдатской дедовщины. Но, по каким-то необъяснимым причинам, издевательства старших солдат над ним продолжались недолго. Может, потому, что «выкачивать» из него было нечего, у него не было родственников, которые посылали ему посылки.      
  Первый раз он неофициально женился сразу после армии. Отсюда пошёл счёт его новых жизней. Он обнаружил среди слабой половины многих желающих женить его на себе. Чем же он покорял сердца женщин? Он был приятной внешности, с правильными чертами лица, с большими голубыми глазами, пушистыми, длинными ресницами и полными, пухлыми губами. Бледную, тонкую кожу лица обрамляли черные, прямые волосы. В его внешности было что-то напоминающее внешность  французского актёра Алена Делона в молодые годы. Не эта ли схожесть так влекла к нему женщин?

В те годы  у него  была кличка  –  Красавчик. Хруль долго  не задерживался возле очередного покоренного женского сердца. Прожив с гражданской женой не более года, он находил новую поклонницу и покидал прежнюю, обязательно прихватив с собой что-нибудь ценное из её вещей. Он забирал с собой то, что было в доме: деньги, дамские украшения, меха, одежду, что-нибудь  стоящее из посуды и бытовой техники. Ворованные трофеи относил в ломбард и на какой-то промежуток времени мог беззаботно существовать. Никто из его бывших жён не поднимал шума, и он был спокоен.   
  Когда при расставании  с седьмой или девятой сожительницей (он точно не знал количество возлюбленных) забрал с собой её золотой браслет, она заявила о воровстве в милицию. Хруль был арестован и посажен за решётку.  Получил три  года лишения свободы.    
Разглядывая удостоверение инспектора государственной торговли, он вспомнил, что одна из его гражданских жён занималась инспекторской деятельностью в торговле.
Тогда он был приятно удивлён, узнав обо всех положительных сторонах чудесной профессии спутницы жизни.  Она получала  небольшую зарплату, но хорошие продукты у них в доме не выводились,  холодильник всегда  был забит ими до отказа. На полках не исчезали деликатесы высшего качества.
 
Он вспомнил и то, как в незапамятные времена, стоя в длинной очереди за колбасой, ему приходилось наблюдать, какое магическое действие оказывали на продавцов люди, неожиданно предъявлявшие  им удостоверение контролёра торговой инспекции. Инспекторы после покупки палки колбасы говорили единственную фразу: «Контрольный закуп!» Она имела действие взорвавшейся бомбы. Продавец менялся в лице, на помощь к нему спешил директор магазина, и они вдвоём чуть ли не под руки уводили контролера «разобраться» в кабинет.

Немного поразмыслив, Хруль решил на практике проверить силу данного документа. Перейдя через дорогу, мнимый контролёр зашёл в небольшой частный продуктовый магазин. На витринах красовались всевозможные колбасы, балыки, копчёные окорока, буженина, мясные рулеты,  разносортные сыры, консервы, напитки.

Выбрав аппетитный кусок корейки, попросил продавца его взвесить.
  Продавец одним мгновенным движением рук, подобно цирковому магу, молниеносно взвесила корейку, тут же назвала цену. Хруль не успел заметить на электронных весах ни вес, ни сумму. Сообразив, что на всякий пожарный случай есть запас денег, он попросил взвесить голландского сыра. Продавец повторила отработанный годами трюк, и Хруль, не успев моргнуть глазом, услышал общую сумму.
  Придав лицу выражение невозмутимого спокойствия и гордого  достоинства, сложив покупки в целлофановый пакет,  он чётко произнёс:
   –  Контрольный закуп! –  и развернул перед изумлённым продавцом удостоверение
Продавец, моментально оценив опасность  ситуации, изменила неприступно-безразличное выражение лица  на умилённо-блаженное. Всплеснув руками, стала причитать: 
   – Вы не поверите, но наши электронные весы расстроились! Мы вызвали мастера и ждём его с минуты на минуту. Прошу, пройдёмте со мной в кабинет и всё конкретно  обсудим!   
  Хруль не заставил  просить дважды, времени у него было в обрез, он довольно легко позволил «уговорить» себя и пошёл за продавцом.
  В кабинете ему предложили сесть и налили кофе. Но Хруль не дотронулся до него. Он понял, что можно поживиться, если продолжить спектакль.
   –  У вас плохо работают весы, я составлю акт и возьму штраф,  –  предупредил  он продавца.      
   –  К чему акт, неужели мы не сможем договориться? –  трагическим голосом произнесла женщина.         
   Получив от неё в качестве компенсации за ненаписанный документ три тысячи рублей, Хруль поспешил удалиться. В кармане брюк приятно шуршали деньги.
  Куда идти дальше? На вокзал и автостанцию нельзя, наверняка там полно милиции, можно легко попасться в руки ментов. Где найти на время пристанище, чтобы отоспаться и чувствовать себя в безопасности?

Не долго размышляя над своим положением, Хруль решил снять  на месяц самое дешёвое жильё. Он купил в киоске газету с объявлениями об аренде и, выбрав ближайший адрес, направился снять квартиру. По пути купил в ларьке заварного чая и батон.
 Его встретила  женщина приятной внешности, показала маленькую квартиру из одной небольшой комнаты с окном во двор. Хруль оплатил аренду за месяц. Женщина попросила показать паспорт, Хруль вытащил из кармана удостоверение контролёра торговли и показал его. Женщина, мельком  взглянув на корочки, отдала ключи от квартиры и удалилась.
 Оставшись один, Хруль принял ванну, потом вскипятил воды, заварил крепкий чай и, усевшись перед телевизором, принялся есть.   
   
Сбежавший из тюрьмы опасный заключённый по кличке Крот тоже искал пристанище.  Настоящая его фамилия  – Харламов, ему тридцать восемь лет, образование  – четыре класса, до этого преступления был дважды судим за воровство. Кличку Крот получил в школе за два сильно выступающих вперёд верхних зуба.  В этот раз он отбывал наказание за зверское убийство семьи из четырёх человек. Он был закоренелым алкоголиком и допивался до белой горячки. Накануне Святой Пасхи Кроту захотелось выпить водки. Денег  у него не было, и он отправился к своим соседям по лестничной площадке.  Дома была старенькая бабушка с внуком.               
 Крот стал просить у пенсионерки денег. Бабушка не дала, и тогда он, схватив первое, что попало под руку, а это был металлический кухонный топорик для разделки мяса, с размаха ударил им несговорчивую старушку по голове. Одного удара было достаточно, чтобы та больше не встала. На шум в кухню прибежал пятилетний внук и, увидев лежащую на полу бабушку с окровавленной и разбитой головой,  принялся  плакать.      
Озверевший Крот нанёс ребёнку смертельный удар прямо в сердце.
 Мальчик был без признаков жизни, а Крот продолжал исступлённо  наносить удары по мёртвому телу.
Остановился  тогда, когда услышал  скрежет ключа в замке входной двери. Подскочил и спрятался сбоку возле вешалки. Как только хозяйка вошла в квартиру, Крот сзади вонзил ей нож в шею, перерезав сонную артерию. Точно так же поступил и с пришедшей из школы девочкой.          
 
После убийства Крот ограбил квартиру, забрал найденные деньги, снял с мёртвых украшения: серьги и золотые цепочки. Сообразил, что нужно каким-то образом запутать милицию. Для этого он разбросал по квартире вымазанные кровью игральные карты и написал кровью убитых на стене: «Дьявол пожелал забрать всех с собой». 

Убийца  долго отмывал испачканные руки, после чего вышел из квартиры и в ближайшем от дома ларьке купил три бутылки водки.
  Работники милиции вычислили Крота сразу. Дверь квартиры была не заперта, он сидел в невменяемом состоянии за столом в кухне с недопитой бутылкой водки. Перед ним лежали ворованные вещи и деньги. Суд приговорил его к восемнадцати годам лишения свободы. Он отсидел пять. Когда зэк по кличке Лысый предложил Кроту совершить побег, он согласился и вместе со всеми  в подвале рыл землю.   
 
Крота озадачил факт, что Лысый на воле оторвался от них и ушёл один.    Он не представлял, куда ему деваться, где искать крышу над головой. Хруль говорил, что домой идти нельзя, можно снова угодить в руки милиции. Дома у Крота не было. Краденная на пляже одежда оказалась ему не по росту, короткие брюки обращали на себя внимание прохожих. В кармане Крот нашёл  сто рублей. Шёл он как раз мимо бани, возле неё лоточница продавала пирожки с капустой. Крот купил  пять пирожков, а  остальных денег ему хватило на приобретение билета в общую мойку. Съев пирожки, пошел в моечную и стал мыться.

Сколько времени провёл в бане, не заметил. Спешить было некуда. Крот из мойки заходил в парную,  так по кругу повторил несколько раз. Посетители менялись, а он продолжал мыться. Когда надоело, стал думать, куда идти после бани? Никто нигде его не ждал. Вдруг внимание  Крота привлёк пришедший помыться служитель церкви. Батюшка разделся и пошёл в общую мойку. Крот проследил за ним и решил про себя, что лучшей одежды ему не найти. В коротких брюках, как у него, долго не походишь. В любую минуту к нему может подойти милиционер и попросить документы: одежда на нём явно с чужого плеча. 

Как только батюшка в очередной раз отправился в парную, Крот без труда открыл нехитрый замок шкафчика  и,  прихватив наряд священника, благополучно покинул баню. 

В заросшем углу ближайшего сквера он облачился в балахон служителя церкви, а украденную с пляжа тесную  одежду  бросил в кустах.
 На душе у него сразу стало спокойнее. Кто из милиции будет приставать к батюшке?  Сейчас нужно положиться на господа Бога, самое время искать у него защиты. В милиции вряд ли кто  догадается, что Крот скрывается под рясой священника. Через день-два он обрастёт щетиной и отпустит бороду. Надо найти затрапезную церквушку и срочно влиться в ряды верующих.

Крот  шёл неустойчивой походкой, мешала ряса, которая путалась между ног, не давая делать широкий, размеренный  шаг, и он ее постоянно придерживал. Пройдя несколько кварталов, он постепенно привык к ней, и  длинные полы нового наряда не сдерживали шаг. Он искал подходящую церковь. Наконец, в одном из переулков увидел во дворе небольшой деревянный храм,  двери которого были открыты. Крот решил, что скромный приход, как раз подходит для него.   

Глава восьмая 
Допрос

Для Риты всё происходило, как в жутком сне.  Сначала через приёмный покой мимо неё вынесли на носилках три трупа, упакованные в чёрные пластиковые пакеты.
Вопросы задавали приехавшие журналисты, а потом с ней стал беседовать следователь. В который раз она  сбивчиво, со слезами на глазах, рассказывала обо всём, что произошло в это утро.      
  – Когда вы видели в последний раз Колобова живым? –  следователь не спускал с неё пристального взгляда, от которого у Риты сжалось  в комок сердце.

Взгляд был холодным, как снег, строгим, как Великий Пост и безжалостным, как дуло направленного оружия. «Не пытайтесь ничего скрывать, рассказывайте всё, как есть. От меня бесполезно утаивать», –  было написано в его глазах.
Ей почему-то сразу показалось, что он знает  о ней всё, и от него ничего невозможно удержать в тайне. А она должна была не проговориться.
Во-первых, не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о её беременности, которая ещё мала, и она не решила, что  с ней делать. Если узнают, сразу возникнут вопросы, от кого? Это её большой секрет, она его никому не откроет даже под пытками.
Во-вторых, следователь, наверное, знает, что она спала наглым образом на дежурстве и в назначенное время не ввела больному лекарства. Сейчас этот факт для  мёртвого Колобова не имеет никакого значения, но, тем не менее, она чувствовала вину перед служебным долгом.
В-третьих,  самое неприятное для Риты: вдруг кто-то видел, что Лёва вечером приходил к ней в процедурный кабинет?

По  глазам  следователя видно, что он владеет всей информацией, даже той, что она не должна была дежурить, а подменила Маркову Екатерину.
–  Я видела Колобова живым, – она передохнула и после небольшой паузы продолжила, ; в восемь вечера, зашла в палату и поставила ему капельницу. Через сорок минут убрала её.          
– Вы всё это время не отходили от него?               
–  Да, то есть, нет, –  сбиваясь, сказала Рита и покраснела.
  Дурацкая привычка краснеть! Из-за неё сейчас будет нечем дышать. Никто в больнице среди сотрудников и из её знакомых не краснеет, когда  скажет неправду. Одна она. Лицо вспыхивает, как  пламя.  Жар разливается по щекам, по шее, по груди, а  главное  –  уши горят и распухают, становятся похожими на только испечённые оладьи  –  пышными и горячими. Хорошо, что их не видно под белоснежным колпачком, но она-то чувствует эту предательскую вспышку. Ей нестерпимо захотелось выпить воды. Она облизнула пересохшие губы.
Следователь посмотрел на неё и переспросил:             
– Так да или нет? 
Он пробуравливал её жёстким взглядом.
Рита, проклиная в душе себя за  пылающие щёки и распухшие уши, сказала: 
–  Я выходила на некоторое время из палаты, а потом вернулась.
– Разве так можно? –  спросил следователь.            
– Можно, – Рита почувствовала, что жар на лице постепенно ослабевает. – Можно, – уверенным голосом повторила она. – В  палате он был не один, рядом постоянно дежурила сиделка. Если бы что-то случилось, она позвала бы меня.  –  Уши стали принимать обычную форму, стало легче дышать.
– Хорошо. Когда  вы увидели его мёртвым?         
– Я зашла в  палату рано утром, в пять часов.               
 –  Как вы узнали, что он мёртв? Вы включали свет? Вы трогали его?  – голос следователя был строг.            
 –  Ничего я не трогала. Вхожу и вижу, сиделка на полу лежит в луже крови,   у Колобова сзади на голове кровь. Зачем мне было включать свет, когда на улице в пять уже светло?  –  Рита отрицательно покачала головой.       
 –  Звонок в милицию поступил в шесть двадцать, что вы делали  час и двадцать минут?               
 «Действительно, – подумала Рита, – на этом вопросе следователь легко может уличить меня во вранье, надо говорить что-то правдоподобное».
  – Я побежала в ординаторскую к дежурному врачу. Забежала, а он тоже мёртвый. Я была в шоке. Не знаю, сколько прошло времени, помню только, что вскоре я мчалась вниз на первый этаж, я не знала, что мне делать.               
 – Да, – усмехнулся следователь, – но в приёмном покое дежурная сестра говорит, что вы прибежали в шесть пятнадцать  и сообщили всем это известие.  Ответственный врач говорит то же. Он хорошо запомнил время, потому что в этот момент слушал новости по радио. Вы хотите сказать, что бежали с третьего этажа на первый один час и пятнадцать минут? – в голосе следователя слышалось явное сомнение и недоверие.               
– Не знаю, в чём дело.
Рита опять ощутила, что краска против воли заливает  лицо. Нужно что-то срочно придумать. И она сказала:
– Может быть, у меня часы неправильно шли, а может быть, время так быстро летело.  Я не могу сейчас точно припомнить последовательность своих действий. Я плохо соображала в тот период, понимаете? Я была в шоке.               
  – Который сейчас час? – спросил дотошный следователь.             
 Он посмотрел на   её запястье.      
  – У меня нет ручных часов, – перехватив его взгляд на  левую руку, быстро сказала  она, – я ориентируюсь по часам, висящим  на стене в коридоре.               
– Для следствия этот момент очень важный. Часы у вас в больнице идут правильно, я проверил. Час и пятнадцать минут – большой промежуток. За это время можно очень многое сделать. Я думаю, что вам хватило добежать от палаты в ординаторскую, а потом от  ординаторской до приёмного покоя минут пять – шесть, это максимально.       
 Рита молчала. Если сказать правду, значит, нужно признаться в том, что она проспала и вошла в палату не в пять, как надо было,  а только  в шесть  утра. Тогда всё сойдётся, он от неё отстанет с этим каверзным вопросом.    
 
Но тогда  все  узнают о том, что она проспала и не вовремя стала выполнять назначения, а это грозит штрафными санкциями в виде наказания рублём. Начальство не упустит случая, чтобы не выразить  недовольство и претензий. Нет, только не это. Мозг лихорадочно работал. Следователь продолжал смотреть цепким, пронизывающим взглядом.
  – Со  мной сделалось плохо, – собрав нервы, сказала Рита. –  Когда увидела врача в крови и поняла, что он мёртв, я на некоторое время потеряла сознание. Сколько времени была в таком состоянии, не могу ответить точно. Когда очнулась, побежала вниз, в приёмный покой.  Хотя сейчас совершенно ничего не могу точно вспомнить, я была в шоке.   
Она  посмотрела на следователя. Вроде вышло неплохо. Звучит правдоподобно. Такое может хоть с кем случиться, если никого рядом не было, попробуй, проверь.   
Лицо следователя осталось непроницаемым. Следующий вопрос  был  тоже неприятным для Риты.
– Расскажите подробнее. Как вам стало плохо: вы упали, или присели, у вас закружилась голова? Конкретно можете  сказать, что с вами случилось?
Помолчав минуту, Рита сказала:
– Когда увидела кровь и поняла, что врач мёртв, меня затошнило. Закружилась голова. Я помню, что пила воду из крана, меня вырвало. Сколько времени это длилось, точно сказать не могу.
Рита, услышав свои слова, сама поверила в то, что всё было именно так. Она посмотрела на следователя, ища в его глазах поддержки. Но они были холодны и суровы.               
 – Скажите, когда вы видели дежурного врача Ястребова живым в последний раз? Что вы при этом делали?               

Кошмар! Лучше бы он об этом не спрашивал. Как ответить?  В голове у Риты всё закружилось. Говорить  правду нельзя. Никто не должен знать о том, что Лёва зашёл к ней в процедурный кабинет после вечернего обхода и пробыл у неё час. Их никто не видел, никто не искал, они закрылись в процедурном кабинете на ключ. Никто не должен знать, что они…,  она отогнала появившуюся мысль. Врать, нужно врать дальше.               
– Мы виделись с ним на обходе, это было в 21 час. Он сделал некоторым больным дополнительные назначения и ушёл в кабинет, а я стала заниматься своими делами на посту в коридоре.   
– Когда вы закончили обход?
– Где-то около 22. часов.         
– Это точно?          
В голосе следователя Рита уловила недоверие, хотя, может, ей показалось, но в вопросе отчётливо звучало:  «Не вздумайте меня обманывать, я всё равно всё узнаю». И она поспешила ответить:            
 – Да.  Я  ходила с ним по палатам,  когда мы закончили осмотр, он пошёл в сторону ординаторской, а я  на пост.               
  – Вы заходили к нему в ординаторскую после обхода, или вы постоянно находились на сестринском посту?               

Стоп. От этого вопроса Рита внутренне напряглась. Зря она сказала про пост. Опять нужно как-то выкрутиться. Пост находится у всех на обозрении в коридоре, а её там не было. Может быть, этот въедливый следователь  уже навёл справки и  знает о том, что она не сидела на посту после обхода? Она сказала первое, что пришло на ум и что невозможно проверить:   
– После обхода я пошла в ванную, приняла душ, потом поужинала и принялась работать с историями болезни. В ординаторскую я не заходила.               
  – Дежурного врача  Ястребова не было в ординаторской после обхода, –следователь смотрел на Риту испытывающим взглядом. – Его искали из приёмного покоя, несколько раз звонили  в кабинет, но он не поднимал трубку, а когда пришли к нему, то не нашли на месте. Вас в это время на посту тоже не видели.    
 «Всё правильно, ; хотелось сказать Рите этому противному следователю. – Лёва был в это время со мной в процедурном кабинете». Но вслух она сказала:
  – Я не знаю, где был после обхода дежурный врач. А я в это время находилась, как я уже сказала, в ванной комнате. В последний раз живым я видела его во время обхода.
Два последних предложения Рита сказала с  нажимом, отчеканив каждое слово. Она выделила их особой интонацией. Всё. Больше она ничего не скажет.               
 – Странно, больные из палаты пятнадцать говорят, что тоже принимали в это время душ, а вас никто не видел, – с усмешкой возразил следователь.               
 Рита промолчала. Если будешь врать дальше, то можно завраться. Пора остановиться, чтобы не навредить себе.               
– Я тоже никого не видела, – ответ был  слабой попыткой нападения на скрупулезного дознавателя и в то же время защитой. – Если бы знала, что так выйдет, то взяла бы с собой свидетелей, – последняя фраза  прозвучала несколько вызывающе. «Ну, чего ты ко мне пристал?»  – хотелось спросить ей дотошного «опера».               
– Есть ещё другие вопросы. Когда утром вы зашли в ординаторскую к врачу Ястребову, вы включали свет или не прикасались к выключателю? Дальше. Вы дежурили не по графику. В графике стояла другая медсестра. Почему?       
  – Когда я вошла в ординаторскую, было достаточно светло, я хорошо помню, что не включала свет, я вам об этом говорила. Свет мне не был нужен. А насчёт замены дежурства – меня попросили. Такое часто бывает, что в этом особенного?               
 – Кто попросил?               
 – Тот, кто должен был дежурить по графику, Екатерина Маркова.               
  – В ваших ответах многое  не совпадает с действительностью.  Говорят, что это вы её попросили, вам очень нужно было именно в эту ночь дежурить. Ответьте  на следующий вопрос:  как в вашем столе оказался пистолет?   
 
Слово «пистолет», словно ранило Риту. Она вздрогнула. Правильно, он лежал у неё в столе. Почему сразу не сказала об этом следователю?               
–  Я не знаю. Я не видела никакого пистолета, – убитым голосом проговорила она. У неё всё смешалось в голове.   

Она была поражена, осознав, какую глупость совершила. Разве можно об этом молчать? Нужно было сразу же бить тревогу, звонить в милицию и вызывать ментов.
 Конечно! Поставить на уши всю больницу, а она растерялась, потому что это было так неожиданно.

Кто говорит, что именно ей захотелось дежурить в эту ночь? Это неправда. Катюха упросила ее подмениться. Дежурство не входило в её планы:  неделю назад было подписано главным врачом заявление на отпуск. Если бы не дежурила, то уже загорала где-нибудь, а не сидела перед следователем.  Кто он, осведомлённый  в её личных делах, человек?

Мысли роем летали в  голове. Она не могла найти ответа. Найденный пистолет в  столе –  это очень серьёзно. Если признаться прямо сейчас, то после сказанного: «Я не видела никакого пистолета»,  сказать, что  сама с удивлением обнаружила оружие в ящике стола, когда искала исчезнувшею авторучку, ей вряд ли поверит этот суровый страж. Он поймёт, что она завралась.   Теперь признаваться поздно.   
 Следователь, увидев, какое впечатление произвели на Риту сказанное, усмехнулся. Его усмешка  ей показалась зловещей. Он вытащил из чемоданчика целлофановый пакет, где находился пистолет и показал его Рите.               
– Вот оружие. Его обнаружила в ящике вашего стола другая медсестра, пришедшая на работу. Вы видите его в первый раз или нет? Как он попал в стол?               
   –  Я не видела никакого пистолета. Не понимаю, откуда он мог там появиться.         
 Рита сама не поняла, почему упорно стала говорить неправду. Наверное, испугалась. Волнение охватило её, она вновь почувствовала, как краска заливает  лицо.               
–   Значит, так, –  решительно сказал следователь. –  Вы сейчас поедете со мной в милицию и там дадите письменные объяснения. На бумаге, не торопясь, напишите, где вы были после обхода, что делали после того, как обнаружили убитых и так далее. Подумаете хорошенько, каким образом в вашем столе очутился пистолет.  Вспомните  и то,  кто, кого попросил подмениться.   
   Ничего себе! Почему она должна ехать в милицию? Её в чём-то подозревают? Вполне достаточно того, что сейчас рассказала. Зачем нужно давать письменные показания именно в милиции? Ей совершенно нечего там делать. От волнения у Риты что-то случилось с горлом,  дыхание перехватило,  она хриплым голосом спросила:
– Зачем ехать в милицию? Я могу здесь всё написать.
 Голос противно хрипел, ей пришлось несколько раз откашляться.
– У меня много дел, мне после дежурства нужно отдохнуть и ими заняться, – возразила она.               
  Следователь был непреклонен. На его протокольном лице чётко было написано обвинение Риты во всех грехах. Он сказал:            
– Я повторяю, много неувязок в ваших показаниях. Необходимо, чтобы вы в спокойной обстановке всё хорошо продумали, вспомнили и подробно написали на бумаге. Кстати говоря, ещё один вопрос: закрывается ли в вашем отделении на ночь входная дверь?               
– Да, как обычно. Дежурная санитарка закрывает её на ключ до утра.
– В какое время?               
 –  Когда делает утреннюю уборку, ей нужно вынести мусор и отнести  анализы больных  в лабораторию, обычно это бывает после  5 часов утра.         
– Когда вы спускались в приёмный покой, дверь была открыта?               
– Да.               
– Санитарка говорит, что дверь в это утро не открывала. Кто её открыл, вы не знаете? Может быть, вы сами?
– Почему вы мне задаёте столько вопросов? – Рита стала нервничать. – Я не имею понятия, кто открыл дверь в отделении в это утро. Во всяком случае, в мои служебные обязанности  не входит наблюдение за входной дверью.   
   –  Согласен. Но вы, как дежурная медсестра, должны знать обо всём, что происходит в отделении, а вы не даёте четкую информацию. Поэтому я вынужден забрать вас с собой.      
 –  Забирают только арестованных или подозреваемых в чём-то. Вы что, меня подозреваете в убийстве?               
– Я должен тщательно разобраться, только и всего. Даю вам на сборы пять минут. Машина возле крыльца.               

Рита поняла, что спорить и убеждать  упрямого сыщика в непричастности к убийству, всё равно, что  защищаться от урагана зонтиком. Этот тип определённо ничего не воспринимает так, как она говорит. Во всех её ответах видит злой умысел.   По нему заметно, что всегда стоит на букве закона. Мыслит, как запрограммированный робот. Рита почувствовала, что она со всех сторон окружена нелепыми подозрениями в ночном убийстве. Оправдывать и защищать себя нужно самой. Придётся подчиниться и поехать в милицию. Она пошла переодеться. В раздевалке сняла халат, зачем-то посмотрела в окно.