Нянька-эхо

«Мне дела нет, до подлости твоей!» -она кричала и рвала посланье,
А нянька, слыша вопли-причитанья, топталась у изысканных дверей,
Потом вошла. У барышни ее, был порван бант на новом платье бальном.
Оторвано крыло, и нимб разбит, на новогоднем ангеле сусальном.

Лежала навзничь барышня ее, а кудри в беспорядке разметались,
А золотые гребни для волос, вокруг кровати просто так валялись!
А нянька как вошла, так сразу в голос выть!
Старушка знала нравы подопечной!
А барышня, вскочив, зерцало стала бить,
Вздохнув потом, вдруг потушила свечи!
И все. На этом боль почти ушла.
Потом собрала в сундучок обрывки,
А нянька свечи новые зажгла,
И тут, как раз, вдруг заиграли скрипки!
Съезжались гости, дом стоял вверх дном,
Звучал оркестр и слуги суетились!
А барышня сидела за столом,
А гребни все в прическе разместились!
Разбитое зерцало унесли, и тихо-мирно заменили новым,
Хоть время уже было без пяти,
Она сидела вновь с лицом суровым!
«Все вазы разобьет!» -шептал слуга другой,
На няньку глядя с хитрецой и смехом,
Слуга всегда останется слугой, а нянька…
Нянька была эхом!
И няня-эхо вдруг достала письмецо
И на лице вновь расцвела улыбка!
Неверный звал простить, сулил надеть кольцо,
И клялся, что письмо то, было лишь ошибкой!
И барышня ушла, и слуги все ушли,
А нянька вдруг сползла по стенке и упала,
 «Я ухожу, а ты, ты, доченька, живи!»
Она с трудом ползла, и тихо причитала
Та барышня, была, лишь тайный плод любви,
Но нянька ничего ей так и не сказала.
Не успела