Тому назад одно мгновенье гл. 10

                10


                Александра Адамовна не узнавала себя, а потому сердилась. Что  это с нею? Что происходит?  Как можно не спать ночами из-за глупых воспоминаний? Да сто лет прошло с тех пор, как она рассталась со своим Артемом! У каждой женщины остался такой Артем в далеком прошлом, но кто страдает всю жизнь из-за  первой любви? На то она и называется так – первая любовь, потому что следуют за нею еще вторая, третья и так далее! Ведь редко кто выходит замуж за первую любовь. Она, как правило, всего лишь результат  неопытности, глупости от брожения крови, в ней  мало разумного. Она всегда проходит! Она не застревает надолго.
                – Я просто старая идиотка, – ставила себе диагноз Александра Адамовна днем, а ночью превращалась в Сашу, влюбленную девочку, мечтавшую о поцелуях. Потом в девушку-студентку, познавшую, что такое эти поцелуи, и уже мечтающую выйти замуж поскорее, чтобы Артем был всегда рядом. Устала она ловить его на переменках или подстерегать у входа в университет,  из страха пропустить, когда он отправится домой.
                Не было у Артема хорошей привычки –  назначать свидание.  Она его именно отлавливала, зато   когда получалось,  тот искренне радовался:
                – Привет, Сашок! Повезло мне, теперь вместе домой поедем. На трамвай идем или пешочком?
                Ему повезло! Не мог сказать: Саша, я кончаю в три часа, встретимся возле выхода? Не могла же она   сама назначать  ему встречу! Не положено девушке!
                Однажды Саша проговорилась о своих сомнениях Любаше:
                – Получается так: если я его не поймаю, то он уйдет домой сам? И даже назад не оглянется?
                Но какой из Любаши советчик?  Она только подтвердила:
                – Получается так…А вечером? Вечером вы ведь встречаетесь?
                Стыдно было признаться, что вечером Саше приходится клещами тащить из Артема, когда же именно он зайдет за нею!
                – Он днем говорит: давай вечерком пробежимся по парку? Я говорю: давай. А потом жду его звонка, сижу одетая. Мама пристает: чего ты маешься? Он когда придет? А я  бормочу невнятное что-то, потому что не знаю – когда.
                Но один раз на ее жалобу Любаша ответила смело:
                – А у тебя что – языка нет спросить? Если бы мой Виталька меня так изводил, я бы давно его турнула!
                – Так то – твой! Он парень простой, а мой Артем – особенный.
                – Чем же? Мой Виталька  не хуже твоего. Но он меня любит, не станет мучить.
                Как тогда задели Сашу эти слова! Ее тоже любит! Если бы не любил, то не лез бы целоваться! Не говорил бы, что она – самая красивая на факультете.
                Александра Адамовна смотрела теперь с жалостью на девочку Сащу из собственного далёка. Не знала бедняжка своего дружка  совершенно! Принимала за любовь объятья с поцелуями. Но ведь ни разу он ей не сказал, что любит. Ни разу!
                Она видела, что мама чего-то ждет от Артема. Роза Михайловна словно разочаровалась в сыне своей подруги, хотя их дети вроде бы встречаются да милуются…Как-то напряженно она разговаривала с ним. Может, боялась, что ее доченька потеряла невинность?
                Ах, если бы Роза Михайловна подсмотрела, как ведет себя ее чадо наедине с Артемом!  Она бы совсем загордилась: вот оно – ее правильное воспитание!
                Саша, конечно, позволяла себя целовать и даже отвечала тем же, но только в губы. Что делается под платьем у его дворовой подружки, Артем понятия не имел. Внешние формы его вполне устраивали, широченные юбки с широким поясом да  скромный вырез  на блузке подробности этих форм  скрывали. Все положенные девушке выпуклости и вогнутости вроде были на месте.
                Артем, уже познавший  не одну женщину, не торопился раздевать Сашу,  чему та была рада… Ей  казалось, что вершина любви – это как раз поцелуи.  Все остальное происходит в браке, а о нем пока рано говорить…
                А вот Роза Михайловна как раз хотела определенности. Почти два года дети встречаются, гуляют вместе… Зачем тянуть до окончания учебы?
                Желая понять Артема из своей юности, Александра Адамовна  пыталась вспомнить те неожиданные случайности, которые просто казались провороненной ошибкой. Где она ее совершила и когда?
                И однажды старухе Александре открыла на все глаза это девочка Маша, записавшая в дневнике 1 апреля:
                « Сегодня пришла проведать заболевшую свою подружку – Анечку Кравченко. Я уже писала о ней, она учится на третьем курсе. Самая добрая девчонка и, как оказалось, самая умная в нашей комнате. И хотя мы подружились только перед Новым годом, но уже не можем друг без друга.
                Постучала, увидев на двери плакат: «Стучать обязательно!»
Никто не отозвался, я и толкнула дверь. Заглянула и увидела: на  Анькиной постели лежит ее парень, Гриша, с голыми плечами, но под одеялом…А моя подружка  на цыпочках подходит с тыла, шепчет мне в спину:
                – Чего ты так рано? Мы же договорились на пять, а сейчас три.
                Я попятилась назад:
                – Извини, я  с занятий раньше ушла, заболел профессор.
                – Вечером приходи. А то сейчас девчонки вернутся…Иди, я дверь запру.
                Если честно, я   была убита. И не потому, что Анечка мне казалась девочкой, как все мы, а потому, что она мне не рассказала о Грише всего. Я-то думала – у них начало романа, а тут… вроде бы уже и конец.  То есть – замужество?
                Вечером я не пошла к ней. Не хватало еще по два раза в день ездить в общагу. Это она приехала ко мне.
                Тети Лиды не было, Анечка обрадовалась:
                – Хорошо, что ты одна. Я хотела тебе сказать…
                – Ты выходишь замуж?
                Она глаза распахнула:
                – Откуда ты взяла?  Так сразу и замуж?
                – Но вы, но ты…
                – Ну и что? А ты думаешь, он бы терпел – вот так? Чтобы целоваться – и все? Он же мужчина, а не мальчик. Это мальчики терпят, страдают, когда у них эрекция из-за поцелуев, а …
                Я была от этого ужасного слова в таком шоке, что оглохла на минуту. Мы с Аней никогда о таких вещах не говорили! Мы вообще не говорили о любви. У нас с нею была дружба скорее интеллектуальная. То о книгах, то о музыке разговаривали, даже немножко спорили. А когда у нее Гриша появился, мы стали реже встречаться. Я стеснялась расспрашивать, а она сказала однажды:
                – Думаю, это не надолго. Он же на пятом  курсе. Вот уедет в свой Воронеж…
                А я не узнавала свою подругу. Анечка смеялась, пожимала плечами, что-то говорила, я  на ее губы  смотрела – в глаза не хватало смелости.
                – ... если не раздевает! А если раздевает, значит – хочет своего добиться. И тут нужно, ты это учти…
                – Извини, я не поняла: что – если не раздевает?
                – Ты прослушала, а не поняла! Если не раздевает, то или не любит, или мальчик еще, просто боится. Но если мужчина, то он не может остановиться, понимаешь? Природа у них такая.
                – Получается, – растерялась я, – если любит, то сдавайся, девушка? А если он потом не женится?
                – Ну, это выбор женщины. Я, например, не хочу терять своего Гришку, и сдалась. А там видно будет, – ответила Аня легкомысленно.
                Не стала она мне ничего рассказывать, как и когда все у них произошло. Считает меня ребенком. Ну и не надо! У меня ведь особый случай. Я, наверное, не такая, как все, которые все время в кого-то влюблены. А я – нет. Пока – нет. Зато в меня – да.
                На втором курсе учится один довольно симпатичный парень, Эдиком зовут. Он мне проходу не дает. Сначала просто поджидал у входа в университет и уговаривал:
                – Ну почему ты такая несговорчивая? Я же приглашаю в кино, а не в темные кусты! Пройдемся по городу, покажешь мне ваши достопримечательности, я ведь приезжий, из Урюпинска, могу заблудиться, если сам  стану ходить. Пожалей бедного урюпчанина!
                Я, конечно, улыбаюсь, он потешный, хоть и врунишка. Все знают, что он не просто местный, а еще и сынок секретаря райкома партии! Да и по одежке видно. Джинсы у него – импорт, наши мальчики не носят таких вообще. Все они в обычных брюках ходят. А у Эдика шикарная куртка из незнакомого материала…И ведет он себя не как клоун, а как актер, исполняющий роль клоуна, то есть, не унижается, а как-то смешно смешит. Если можно так сказать. Наверное, можно, потому что некоторые смешат не смешно.
                А теперь мне Эдик пишет письма и передает через  своих однокурсниц».
                Александра Адамовна задумалась.
                Конечно, она  в юности не ломала голову  над тем, что чувствует мужчина, когда целуется. Все же целуются, но разве все страдают от этого? И в кино – сплошные страдальцы? Глупости. Но вот что Артем ни разу не попробовал раздеть ее, что-то значило. А что?
                Ей однажды мама сказала:
                – Валентина говорила, что Темка, когда учился в металлургическом,  дома не ночевал. Значит, были у него женщины. Ты, Сашенька, поаккуратнее с ним…
                – Это как? – насмешливо ответила  она, хотя поняла, что мама имеет в виду.
                Значит, были они с Машей одинаковыми дурочками в этих любовных вопросах. Слова «секс» тогда не существовало в языке их ровесников.
                Александра Адамовна усмехнулась, вспомнив ходячую фразу какой-то советской идиотки: «В СССР секса нет!»
                Фраза появилась много позднее, когда уже и слово стало модным. А в их юности, оказывается, секс был, да только в подполье.
                Она помнит, что начиная с третьего курса филфаковские девочки  стали выходить замуж – чаще всего за студентов физтеха, у которого в то время еще не было своего корпуса.
                Физтех был закрытым факультетом, занимал другое крыло на третьем этаже, куда не ступала нога посторонних. Зато сами физтеховцы с удовольствием приходили на половину  филфака – девчачий рассадник, с огромным выбором красоток, умниц и модниц.
                Александра Адамовна ясно представила себе здание университета на ул. Шевченковской, в самом центре города… Сколько же было связано с ним  – этим старым дореволюционным корпусом! 
                Со двора здания было еще одно крыло, в котором размещался читальный зал учебной библиотеки и  актовый. Там и закреплялись все начала романов – под звуки танго и фокстротов, а также вальсов, завершающих вечера  поэзии и прочих студенческих мероприятий.
                Читалка, сводила, как правило, тех, кто предпочитал  начинать дружбу не с танцулек, а с интеллектуального общения. Здесь будущие женихи и невесты  проходили тест на эрудицию и высокую нравственность. Хотя все потом плавно перемещалось с первого этажа, «читального», на второй – к танцулькам. А кончалось все прогулками в парке Им. Шевченко  или в Ботаническом саду государственного университета, где на природе эта самая высокая нравственность проверялась уже на деле. Не все выдерживали экзамен. Усаживались под кустами сирени или укладывались на весеннюю травку отдохнуть после длительных поцелуев, а вставали с подпорченной репутацией. Правду,  что эта репутация уже «потекла», первыми узнавали подружки или друзья, а строгий деканат все еще лелеял надежду на высокие показатели в деле воспитания советской молодежи.
                Всего этого Александра Адамовна не знала – продолжение ее детской любви было не просто чистым, без пятнышка, а стерильным.
                Она вообще оставалась правильной девушкой во всем, кроме одного: любила человека, которого не понимала до конца.  Артем был парнем начитанным, умным и спортивным, а казался всем  немного легкомысленным, иногда – даже простецким. Так хотелось бы думать Саше – что казался, а не был. Ведь она тоже вела с ним умные разговоры о книжках, спектаклях, классической музыке. Правда, когда дело дошло до поцелуев, рассудок у обоих потеснился под давлением чувства, и словно бы растерял свой блеск. Со стороны  могло показаться, что отличница Саша – никакая не комсорг курса с зачеткой в портфеле, где гордо выстроились пятерки,  а  смешливая  дурочка, готовая хохотать над любой шуткой своего спутника.
                Однажды Артем попросил ее показать эту зачетку. Повертел в руках,  приподнял брови:
                – Какая унылая картина!
                – Почему? – удивилась Саша,  которая гордилась своей зачеткой, как и ее мама, Роза Михайловна,  демонстрирующая сей документ Валентине Ивановне.
                – Да никакого разнообразия!
                Саша, довольная,  засмеялась. Она тогда была на третьем курсе, а ее друг в редакции  самой главной местной газеты уже присматривал себе  местечко. Он стал популярным фельетонистом, чем Саша тоже гордилась. Как и тем, что все однокурсницы считают их самой красивой парой в университете.
                Что дело движется к естественной развязке, знали все вокруг и ждали ее.
                А девочка Маша в это время  лечила свою язву желудка в областной больнице… Не прошла даром ее привычка полгода питаться в студенческой столовке или буфете. Или вообще не питаться, а голодать, когда не хватало стипендии в конце месяца. То рвались чулки, то нужно было сделать маникюр или прическу в парикмахерской, чтобы иметь приличный вид на очередном концерте в филармонии. Туда она купила абонемент с большой скидкой для студентов и старшеклассников.
                У тети Лиды было только радио, а Маше так хотелось иметь проигрыватель! Ведь она из каждой стипендии  отнимала  несколько рублей на пластинки классической музыки. Та не просто ее волновала, а доводила до слез. Стоило первым аккордам  любимого рояля – перед вступлением оркестра – прозвучать, как все ее существо превращалось в какой-то нежный,  тонкий организм, настроенный на  мелодию. Ей не хватало только друга, который был бы рядом, разделяя этот восторг, вызванный музыкой.
                Однажды Александра Адамовна – в поисках интересной для себя темы – набрела на такую запись в дневнике Маши:
                « Почему мне так не везет? Кому нравлюсь я, не нравятся мне? Почему я так долго помню Илюшу, с которым было тепло на сердце? Теперь я понимаю – то была первая любовь, детская, но какая-то осмысленная. Он мне нравился внешне и как человек. Только я не могла этого выразить словами.
                Закрытая дверь их комнаты меня удручает. С тех пор как тетя Лида перешла жить к своему мужу в его квартиру, я все время жду появления Илюши, от которого – ни весточки, ни звука! Неужели так бывает – любовь с детства? Я хорошо помню, КАК он на меня смотрел, когда ему казалось, что я не вижу этого. А потом я наталкивалась на взгляд его чудесных карих глаз в длиннющих ресницах, и он краснел, начинал заикаться, забывал слова…
                Но больше всего меня трогало его отношение к музыке. О чем бы мы ни говорили, где бы ни были, но если где-то раздавалась музыка, он замирал и вроде бы отключался, даже от меня. Он ловил звуки с таким лицом, словно ничего другое не попадало в его сердце, глаза, уши. Он оставался наедине с музыкой.
                И так было до тех пор, пока однажды я не спросила у него:
                – Ты хотел бы играть на пианино?
                В этот момент как раз по радио закончился концерт Рахманинова номер 2 для ф-но с оркестром, и мой  Илья, как только я включила радио (концерт уже шел), забыл обо мне. Я не просто терпеливо ждала конца, я тоже слушала  свой любимый концерт, стоя, как и он, но все-таки поглядывала на Илюшу. Меня радовало, что он тоже любит музыку, но я боялась признаться в своей любви. Мне казалось – он не поверит. Ведь многие врут, что любят классику, потому что это модно.
                Илья медленно перевел на меня свои глазищи, похлопал ресницами, спросил:
                – Извини, ты что-то сказала?
                Я повторила вопрос.
                – Когда я стану работать, то непременно куплю рояль и сам научусь играть. Ты мне веришь?
                С тех пор Илья стучал в наши двери, если первый обнаруживал, что по радио передают классическую музыку:
                – Маша, включи радио!
                А ведь в его возрасте мальчишки любят не такую музыку! Вот что меня сейчас удивляет.
                И теперь я спрашиваю себя: куда ты подевался, мой Илюша? Купил ли ты хотя бы отечественное пианино?»
                Александра Адамовна почему-то расстроилась, прочитав эту запись. Может, ей не хотелось признаваться себе, что эту девочку, Машу, она тоже проворонила, как и многое другое в жизни? Ведь из нее получилась бы хорошая подруга!
                Если бы не было Артема!

Продолжение  http://www.proza.ru/2015/01/16/2266