Башкирки

Неожиданно появилось ощущение, что жизнь идёт к закату. Нет, не то чтобы совсем неожиданно. Наверное, вовсе не неожиданно, а скорее медленно и неотвратимо. В течение нескольких последних лет.
Николаю Викторовичу Салютову до пенсионного возраста было ещё целых три года. Да и в шестьдесят он на заслуженный отдых не собирался. Здоровье, слава Богу, не подводило, а приобретённый опыт за двадцать лет в должности начальника ДРСУ позволял справляться с работой без особого напряжения. На службе было всё нормально. А вот дома… Дома появилось много свободного времени, от которого он просто не знал куда деться и, как ни странно, уставал от этого.   

Сыновья выросли и обзавелись семьями. Дачу они с супругой «благословили» младшему сыну. Пусть молодые занимаются. Им с Ниной вполне хватало четырёх соток при коттедже. Друзей как-то незаметно с возрастом поубавилось. Не с кем стало на рыбалку съездить или просто баньку истопить, пивка попить. Охотиться он перестал после одного случая. Всю жизнь, будучи заядлым охотником на водоплавающую дичь, возвращался он как-то после утренней зорьки, и попался ему на глаза заяц. Николай Викторович среагировал быстро и выстрелил. Но не убил, а только ранил ушастого. При этом заяц заверещал, запричитал, заплакал как ребёнок: « Ай-я-я-яй!» Салютов долго этот последний заячий крик помнил. Добив зайца вторым выстрелом, он даже тушку забирать не стал. Очень расстроился и рассердился на себя. Даже сердце защемило. Зачем он это сделал? Ведь никогда на зайцев не охотился. Так его этот случай выбил из равновесия, что он ружьё продал и зарёкся охотиться.

После этого душевная гармония была окончательно нарушена и вплотную подступила депрессия. Салютов старался задержаться на работе, даже если в этом не было особой нужды. В выходные он не находил себе места и придумывал всякие дела и поездки. Жена, видя, что муж не в своей тарелке, осторожно давала советы:
– Коля, может быть, пчёлок разведём? Говорят, что пчеловодство очень нервы успокаивает, и с мёдом будем. Посмотри, вон Бубенцовы уже много лет занимаются.
Салютов не мог себя представить в роли пасечника, поэтому отмахивался от жены:
– Да ну их, этих мух! Возиться с ними…

Но Нина Фёдоровна продолжала мягко, но настойчиво подталкивать мужа к занятию пчеловодством. Наконец Салютов решился заехать к Бубенцову. Просто поговорить.
Александр Иванович Бубенцов пчёлами занимался давно. Можно сказать, был фанатиком этого дела. Поэтому, сидя за чаем, он с удовольствием принялся посвящать Николая Викторовича в тайны ремесла медовой добычи:
– Ты, Николай, меня приглашай, если у кого другого надумаешь пчёл покупать. Я помогу выбрать. А то подсунут каких-нибудь слабых или больных. Много семей не бери. Для начала трёх хватит. Легко с ними управишься и проследишь за их деятельностью. Поверь, нет интереснее существа, чем пчела. А какая у них организация! Лучше чем у людей.
– Уж ты скажешь. Лучше чем у людей…
– Точно тебе говорю – пчёлы лучше людей. Ну, если не лучше, то и не хуже…
– Ага, такие же…
– Бери, бери! Не пожалеешь. Дело даже не в мёде, сам процесс интересен. Это же целый мир, цивилизация пчелиная… У них даже охрана в каждом улье есть.
– Ну, да?
– Точно. Чужака не пустят. Осу – воровку сразу прогонят.

После двухчасового чаепития у Бубенцовых Салютов заколебался – может быть, действительно обзавестись пчёлками?
Спустя месяц, отпраздновав День Победы, чтобы убить ещё один выходной – 10 мая, Салютов взял бутылку коньяка и поехал в гости в соседний район к своему приятелю и коллеге Павлу Кочарину.

Павел был дома и очень обрадовался как приезду друга, так и возможности продолжить праздник. Супруга на скорую руку накрыла стол и, как-то незаметно, за оживлённым разговором коньяк закончился. Хозяин достал бутылку водки. И вот, когда и она была почти выпита, Салютов поделился своими планами:
– Паш, а я вот надумал пчёл брать. Чем-то надо заниматься. Хобби – как говорят…
– Это ты правильно. Это, молодец… ты. У меня вот друг Лёха Берендеев целую пасеку имеет. Недавно ещё пять ульев привёз, какая-то новая порода, то ли калмыцкие, то ли башкирские пчёлы… А мёду сколько продаёт! И медовуха у него, кстати, всегда есть. А давай, Коля, к нему съездим? Тут недалеко.

Салютова долго уговаривать не пришлось. Кочарин, заявив жене, что они едут по-делу – Николаю пчёл выбирать, быстренько собрался и они поехали к его другу, размешивая УАЗовскими колёсами жирную грязь весенней дороги.
У Берендеева просидели ещё часа два. Тот щедро угостил медовухой, и даже медового самогона, разохотившись, отведали.
– Берендей, продай Коле пару ульев! А? Он тоже хочет пчёлами заняться, – приставал к хозяину  изрядно захмелевший Кочарин. – Из новых своих, а? Как порода называется?
– Башкирками я их зову. Ценные пчёлы. Неприхотливые главное. Морозы хорошо переносят, не болеют. Работают хорошо. Один недостаток – дюже злые. Осторожно с ними надо. Укусы болезненные…
– Николай укусов не боится. Правда, Коля?
– Никого я не боюсь, – отвечал Салютов, соскальзывая локтями со стола, – башкирки, так башкирки, щас куплю…
К концу застолья подобревший хозяин согласился:
– Продавать я ничего не буду. Я тебе, Коля, подарю один улей. Ты, как только с ними освоишься, приезжай ко мне. Вот тогда я тебе ещё продам, сколько потребуется, – и скомандовал сыну, чтоб подготовил к перевозке один улей – прикрутил дно и крышу.

Берендеев-младший и водитель Салютова – Миша  загрузили улей в машину, и мужчины стали прощаться. Долго трясли друг другу руки, потом стали обниматься. Салютов мотал головой и благодарил Берендеева за подарок. Потом договорились встретиться в День пограничника. Потом Кочарин уезжать передумал, сказал, что остаётся ночевать у Лёхи. Потом Лёха и Кочарин помогли Салютову влезть в УАЗик, захлопнули дверцу, слегка приложив Николая Викторовича этой дверцей по голове, и машина, наконец, тронулась, осторожно пробираясь по блестящей в свете фар грязи и бултыхаясь в ямах и колдобинах.

Салютов проснулся ночью. Дико болела голова. Прошлёпал босыми ногами на кухню, с наслаждением попил воды. Зашёл в туалет, щёлкнул выключателем. Лампочка вспыхнула и тут же с хлопком перегорела, не выдержав исходящей от Салютова негативной энергетики. Николай Викторович чертыхнулся, нашарил какую-то тряпку, и, намочив её, приложил ко лбу. Вчерашний день вспоминался отрывками. Куда они с Кочариным ездили? Где нашли эту чёртову медовуху? Будильника он не услышал. Растолкала жена:
– Вставай, на работу опоздаешь! – ворчала Нина. – Совсем чокнулся – грязный носок на голову налепил. Ты посмотри в зеркало. На кого ты похож?
Приняв душ и пройдя пешком до конторы, Салютов немного пришёл в себя. Прибыл главный инженер. Стали планировать рабочий день.

Тем временем водители спецтехники и автомобилей ремонтно-строительного управления, получив путевые листы и покурив на улице, вошли в боксы, где стояли машины. Первый вопль раздался почти сразу же. Кольку Першина, водителя ГАЗ-53 ужалила пчела. Через несколько минут уже несколько человек, отмахиваясь от злых насекомых, огласили гараж выразительной бранью. Когда туда вошёл Миша, мужики, бросив своих железных коней, отступали к воротам, а со стороны УАЗика, который он вчера поставил на место уже поздно ночью, закрутив фигуру высшего пилотажа, поднялся целый рой пчёл, раздражённых многочасовым пребыванием в душном помещении с запахами бензина и машинного масла. Башкирки атаковали не ожидавших нападения мужиков яростно и стремительно, как атакуют штурмовики оставшуюся без поддержки зениток пехоту, пикируя на них по всем правилам боевого искусства. Сопротивление было бессмысленно и бесполезно. Под кинжальными ударами пчёл водители позорно бежали от воздушного налёта, теряя кепки и ключи зажигания. Больше всех досталось автобуснику Варфоломееву, голову которого башкирки буквально облепили и даже проникли под одежду. Попавшую в штаны пчелу он вовремя нейтрализовал, не допустив самого страшного.

Когда главный инженер вышел из кабинета начальника, туда протиснулся Миша. Николай Викторович только по одежде догадался, что это его водитель. Потому что лица было не узнать: глаз и нижняя губа заплыли, алело распухшее ухо. Начальник изумлённо оглядел своего шофёра:
– Миша, ты чего? Это кто тебя?
– Башкирки! Кто…
– Какие ещё? Откуда они взялись?
– Так мы с вами вчера привезли. Не помните? Я улей на ночь в УАЗике в гараже оставил. А они как-то вылетели. Только мы с мужиками вошли в гараж, они на нас набросились, и давай во все места нас сандалить. Меня вот под глаз и в губу цапнули.
– И в ухо?
– Нет. В ухо мне Варфоломеев шабаркнул, когда мужики узнали, что пчёл этих я оставил. Еле убежал от них.
– От пчёл?
– Нет, от мужиков.
– А пчёлы где?
– Пчёлы улетели, мы ворота все открыли. Они и улетели. Только улей в машине остался. Николай Викторович, можно я домой пойду! Всё равно глаз нечего не видит. И болит. Дома компресс приложу.
– Иди, Миша, иди.

Салютов пригласил механика. Оказывается, тот тоже всех ужаленных домой отпустил. Работа управления была наполовину парализована. Не было печали… Придётся списать на послепраздничный день.
Через час с кабинетными делами было покончено. Нужно было выезжать, и начальник ДРСУ решил ехать сам, без водителя. Выйдя во двор, увидел – ворота всех боксов настежь распахнуты, вся техника на месте.

Подошёл к своему УАЗу. Вытащил из машины улей, поставил в угол. Только закрыл заднюю дверцу, как услышал над ухом злое пение пчелы. Опомниться не успел, получил укол в шею. Голова дёрнулась как от выстрела. Раздавил рукой башкирку. Матерясь, выскочил из гаража. В голову ударил и запутался в волосах ещё один агрессивный комочек. Раздавил. Увидел, что из гаража вылетают ещё пчелы. Рванулся к дверям конторы. Бежал и чувствовал, как смотрят на него десятки удивлённых женских глаз из окон бухгалтерии. Рванул дверь на себя, запнулся и шлёпнулся во весь рост на кафельный пол коридора. Хорошо, что здесь никто не видел. Вошёл в кабинет, отдышался. Теперь кроме головы болела ещё шея и ушибленные локти. Выпил воды. Потрогал место укуса. Вспомнил Бубенцова. «Пчёлы лучше людей! Пчёлы – это цивилизация!». Какого чёрта? А если вот так вот из всех ульев по всему миру вылетит эта злющая цивилизация?! Что от нашей цивилизации останется? Да ну их на хрен!
С таким трудом обретённая, было вчера, душевная гармония вновь была нарушена. На Салютова навалилась усталость.