По небу полуночи странник летел. Главы 27-29

                27.
 
        Мурат стоял на главной улице города Абатска. На табличке значилось: «Улица Республики». Он попытался посмотреть на происходящее взглядом из «газообразного» своего состояния.

        Всё вокруг колыхалось, переливалось разными цветами, бурлило. Однако несмотря на эти колыхания и бурления, явно просматривалась общая тенденция. И эта общая тенденция могла называться только одним словом: поляризация.

        Свечение каждого из присутствующих на улице людей вилось, трепыхалось и тяготело либо к одному полюсу, либо к другому. Некоторых просто относило волной, некоторые гребли изо всех сил сами, причем некоторые из последних сил умудрялись прихватывать с собой столько рядом движущихся людей, сколько позволял объём их энергетического потенциала.

        Тех, кто смотрел телевизор, сидел, уткнувшись в электронные штучки, бродил по кофейням, супер-и гипермаркетам, носил на себе тату, - этих именно несло.

        Мурат закрыл глаза и вздохнул.


                28.
 
        А потом он обнаружил себя у церковных ворот. Хмыкнул, пожал плечами.

        Когда-то он в Алма-Ате принимал Святое Крещение с именем Анатолий. Выбор имени обусловил перевод: «Анатолий» значит «восточный». Но по большому счёту верующим православным он себя не считал. Он не соблюдал еженедельных и ежегодных постов, не вычитывал молитвенных правил по утрам и вечерам, не утруждал себя Святым Причастием. Иисуса Христа он считал одним из Просветлённых, не более того. По-своему любил Его, и даже мечтал когда-то исполнить Его роль на киноэкране.

        Мурат задумчиво посмотрел на название храма. Благовещение Пресвятой Богородицы.

        Из здания трапезной вышел высокий пожилой священник с сотовым телефоном в руке. Хорошо поставленным голосом он кричал невидимому собеседнику:

        - Игорь, ты слышишь меня? Игорь! Только что звонил отец Николай, да, тот, что на Украине у нас… Его сейчас убьют, храм окружен, выводят по одному и растреливают! Собирай народ, подходите сюда, молимся за упокой их душ.

        «Кино!» - подумал Мурат. «Кино, страшное кино, какой жуткий сценарий, ведь не было в восьмидесятых такого, немыслимо!».

        В это мгновение ему стало понятным одно смутно тревожащее его чувство.

        Вот неведомый ему отец Николай с иконой принимает смерть, он умирает за право исповедовать свою религию.

        А вот он, Мурат Камбаров, - он за что готов умереть?

        Последней его ролью в кино была роль героя Великой Октябрьской революции, которого белогвардейцы сожгли в паровозной топке. Так он тоже, считай, погиб геройски, за революцию.

        А он сам – за кого или за что готов отдать свою жизнь?

        Мурат задумался.

        Из задумчивости его вывел тот же самый пожилой священник. Он выходил из церковной ограды. Видимо, он заметил, что Мурат тут стоял уже долго, потому что остановился и спросил:

       - Не решаетесь зайти?

        И вдруг Мурат задал ему вопрос, неожиданно для самого себя, даже сам удивился:

        - Простите, батюшка, за дерзость мою… вам, наверное, часто приходилось исповедовать умирающего.

        - Да, часто, согласился батюшка. – Особенно в последнее время. А что?

        - Если это не дерзко с моей стороны, скажите, отец, в каком грехе умирающие каются вам наиболее часто?

        Священник нахмурился, посмотрел в закатное небо, потом на Мурата, потом снова в закатное небо.

        - Хороший вопрос. Чаще всего каются в том, что не смогли простить кого-то вовремя. Были такие, что несли обиды через всю жизнь… Ты крещеный?

        - Да. С именем Анатолий.

        - Добро. Давай благословлю тебя, раб Божий Анатолий.

        После благословления Мурат Камбаров понял, что определился, к какому полюсу из двух он отныне направит себя.


                29.

        Он сидел рядом со Степанидой и улыбался. Валера нарезАл салат, названный им «Курица с ананасом», Гриша в нерешительности топтался у холодильника. И Мурат понимал причину этой нерешительности – Грише очень хотелось достать с нижней полки бутылку водки, но при Степаниде он не мог этого сделать. Так и не решившись, сел за безалкогольный стол.

        - А где твой телохранитель? – поинтересовался Мурат у Степаниды.

        - Спит на диване, - она тоже улыбнулась, и на какой-то миг Мурату показалось, что всё, всё как прежде. Это ощущение быстро прошло, когда в дверях появилось хмурое заспанное лицо Фёдора. Ох, как же он не вписывался в их компанию, каким же лишним он здесь был!

        Но сам Фёдор так не считал. Очень спокойно посмотрел на троих мужчин, хмыкнул, потом перевел взгляд на Степаниду.

        - Наливай, хозяйка, за мир и дружбу!

        Мурат знал, как не любила Степанида пьяных. Сама в молодости покуривала, с большим трудом бросила, теперь она не терпела в своём присутствии курящих. А Федор еще раз хмыкнул, сам достал из холодильника бутылку водки,  поставил её на стол и повернулся к Мурату.

        - Куришь?

        - Нет.

        - Выйдем, покурим.

        Отодвинул Степаниду из проёма дверей, двинулся с сигаретами и зажигалкой в лоджию, даже не оглянулся проверить, идёт ли за ним Мурат.

        Тем не менее, обстановка обязывала Мурата стерпеть и подчиниться.

       - Короче, парень, расклад такой, - начал он, когда Мурат закрыл за собой дверь лоджии и повернулся к нему лицом. – Я, конечно, ВГИКов не кончал, у меня за плечами Рязанское ВДВ, но  прошел Афганистан и две чеченские. Я - боевой офицер со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сейчас идёт переформатирование в планетарных масштабах, это всегда сопровождается военными действиями. И это касается каждого. Ты сейчас должен определиться. У тебя очень невыгодная позиция. У Стешки есть Друзья и есть я. У меня есть боевые Друзья, я в Системе. У тебя нет никого, следовательно, ты легко станешь добычей своего Георгия Ивановича, заступиться за тебя некому. Опять же пока ты здесь, с нами, тебя никто не тронет. Как только ты от нас отдалишься – за тебя никто не отвечает.

        - А я уже определился, - ответил ему Мурат. – Я остаюсь с вами.



                К   О   Н   Е   Ц