Крылья. 11 - Саваоф

 Почтовые вороны отправились с медицинской посылкой в  новую Обитель богов.  Они ещё кружились над домом, когда мы с Гавриилом вышли из  терема.   Потом, в лучах встающего солнца, растаяла последняя иллюзия   дворца.    Гавриил зашёл сзади,  прижал меня к себе,   перехватил талию рукой,   поднялся в воздух.  Прошло совсем немного времени, и, мы опустились  на такой же не уютный клочок земли, каким была Обитель до моего появления   на острове.   Но рассмотреть что- то подробнее  не дал ангел. Он повлёк меня к подобию дворца, стоявшему неподалёку. При ближайшем рассмотрении,  дворец  оказался  нагромождением, наспех обработанных,  каменных блоков,  убранных цветущими лианами.
         К нам  семенил, униженный громадой крыльев, согнутый старец. Саваоф не был похож на себя.  Жёсткий, даже жестокий, величавый молодой мужчина с окладистой бородой, предстал передо мной ничтожеством, смятым чужим величием. Непосильная  ноша в виде, слегка приспущенных знамён, возвышалась над ним. Для того чтобы рассмотреть крылья я, вывела Саваофа  на свет.  Здесь  их  ничего не стесняло и знамёна , красуясь перед новым зрителем, раскрылись во всю  мощь. Старец  закричал от боли. Святому стягу не было дела до своего знаменосца. Передо мной раскинулся   плат чистейшего, абсолютного совершенства.  Он не делился на маховые перья, перья первого и второго порядка.  Не было опахал, пуха и подкрыльев.
Крылья  сияли. Их свет слепил глаза и разум, был самим требованием веры.  Это требование давило на плечи, заставляло стать на колени,  пасть ниц перед своей непогрешимостью.  Я медлила, и крылья усилили напор. Блеск стал настолько яростным, что в нём исчезли окружающие предметы и ангелы. Само время  превратилось в  зияющий провал, в небытиё. Глаза ослепли, лёгкие рвались из- за того, что воздух был сожжён сиянием символа, родившегося  у меня на глазах.
Я  шагнула в  Него.    « Чудо, кто создал тебя? Чья вера и тоска, любовь и одиночество, отчаяние и надежда стали твоим основанием? Чей сарказм и самоирония дали тебе такого носителя? Чьи несбывшиеся надежды  и годы, растраченные на погоню за призраками, сделали вас такими безжалостными и чужими состраданию и милосердию? Какой урок вы несёте в себе?  » Я гладила холодное, отстранённое совершенство и старалась не жадничать, чувствуя, как  из меня горстями черпают тепло.
Безответное, совершенное сияние теплело.  Опахала,  ниточки самых маленьких пёрышек отвечали моим вопросам мягкими прикосновениями.   Наконец, я увидела сами крылья. Не их  нестерпимое сияние, а плоть.  Белейшую, невинную,  беззащитную.   Чем больше они  « вочеловечивались «, тем больше становились похожи на моё ожидание.   Не понятное, холодное, прекрасное  и  отталкивающее, одновременно.   «Ты  неповторим,  снова заговорила я, позволь мне наиграть мелодию, навеянную  твоей  красотой».
 В Символе проснулось любопытство,  и это тоже была маленькая победа. Крылья благосклонно оттопырили ушко.  В него влились валторны восторга  от первого полёта  на спине,  давно вымершего,  существа. Потом к музыке добавился  тёплый  ветер,  могущества  и  света.  Всё ещё, разряженный, воздух, наполнился нежными,  но ликующими звуками.  Маховые уцепились за мой указательный палец и, дёргая за него, спрашивали: «Это -  я? Я? Я тоже так могу? Пойдём- полетаем!» А мои воспоминания поднимались выше и выше, к Солнцу.  Там, ещё до побега,  Яр улыбнулся и протянул руки. Я для него была единственной и любимой.  Кого, ж, теперь винить в том, что мне нашли замену? Запоздалая истерика лишила  сил.  Я села и,  по- бабьи завыла.  Перья- пальцы,  жалея, обняли  плечи.  Большие, тёплые  руки гладили спину.    Последняя  граница между крыльями и окружающим миром лопнула, и я услышала истошный крик Саваофа. « Убей их!
 « Завизжал, обнажённый меч Михаила. Обнимавшие меня руки вздрогнули и, стремительно заледенели.  « Я сейчас всё сделаю, всё улажу. Не надо никого убивать «, оглядываясь окрест, взмолилась я . Неподалёку сидел молодой лев,  и решение родилось мгновенно. Были уже крылатые монстры с телом льва и головой орла. Были львы с хвостом скорпиона.  Теперь будет лев с крыльями ангела. Лёвка.  Я схватила  пальцы крыльев и увлекла Саваофа к зверю. Усыпила  большого кота, собралась  ампутировать крылья. Они, испуганно захлопали  ресницами. « Не бойся, я буду держать тебя за руку».   С Саваофом  не церемонилась, тем более. Но, когда наклонилась над спящим чудом, решимость покинула меня.
Во сне крылья излучали чистоту и безмятежность. Их крылышки, плечики, пёрышки, казалось, вовсе не имеют сцепляющих крючочков. Только пух, но ладони почувствовали  упругие стержни опахал. Бородочки, крючочки, очины, всё  на месте.   Просто, за внутренним, нежнейшим свечением невозможно было угадать силу крыльев. Однако предстояла операция. Чем скорее, тем лучше. Рядом стоял Михаил и терял остатки терпения.
Эмоции  отключили сознание,  когда из отрезаемых крыльев, проступила кровь. Кто- то, не я, сквозь слёзный туман в глазах, преодолевая дрожь в руках,  сделал  надрезы на теле льва. Из, бешено уносящегося времени, выдёрнул   нити своего мужества и ими сшил   две плоти. Из своего страха и отчаяния создал    покровы, пропитанные ужасом перед неудачей,  и ими перепеленал  новое существо.  Всё.
Я, опустошённо  гладила спящего льва. К крыльям не было сил прикоснуться. Стараясь отвлечься, разглядывала местные достопримечательности.  Пастушеский лужок с травой весёлого, изумрудного цвета, заканчивался песчаной отмелью чистейшего маленького озерца или большой лужи. На противоположном берегу, прямо из воды росли мангровые деревья. За ними видны были молодые сосны, перемежающиеся с такими, же, молодыми пальмами.  Дальше угадывались деревья- леса джунглей. На этой стороне озера беспорядочно перемежались скалы и лужайки, лес и саванна, растения самых разных и противоположных климатических зон. Птиц я не видела, мы их спугнули, но по  голосам можно было понять, что, и здесь « каждой твари по паре».
Вдруг, обнаружилась пропажа Саваофа и Михаила, но они мало интересовали меня. Наконец, Лев, зевая во всю  огромную, розовую пасть, сладко потянулся,  прогнулся   в позвоночнике, растопыривая подушечки лап с огромными когтями. Шкура зверя стала белоснежной. Всё ещё зевая, он открыл небесно- голубые глаза и зашёл в воду. Долго пил, купался,   вылизывал крылья и места недавней операции.  Выйдя на берег озера, Лёвка  отряхнулся и окропил  целым каскадом брызг  всё вокруг себя на несколько метров.  Символу  надоело ждать, и они взмыли вверх, не считаясь со зверем.   Лев повис вниз головой и испуганно заревел.
Крылья таскали льва, как хотели, не щадя ни его, ни себя. Было жалко большого кота, я уже раскаивалась, что выбрала такое естественное,  на тот момент, решение.  Монстр опустился на землю. Отлежался  на своём месте. Когда перестала кружиться голова, закрыл глаза. Я почувствовала его внутренний диалог со своим вторым «я»,  села на камень неподалёку и  приготовилась ждать. Вот  Лёвка открыл  глаза и взмахнул крыльями. Раз, другой, пробежался, приподнялся над землёй, мягко сел. Крылья слушали, приноравливались. Тело льва на моих глазах наливалось нужной мышечной массой и объёмом. Символ , в свою очередь, тоже трансформировался,  подчиняясь нуждам и возможностям единого организма.
 Монстр взлетел,   поболтал в воздухе лапами, поджал их к телу, состроил серьёзную морду и устремился вперёд.  Ослепительно блеснув на солнце, крылья расправились во весь свой мах. Они  зазвучали. Нежная, неуверенная  мелодия, на этот раз стала мощной и торжественной. Некоторое  время   Лёвка   парил  в  потоках воздуха, ловя воздушную волну.  Потом начал набирать высоту. Стало больно   смотреть на крылатое зеркало, отражающее солнце.  В какой- то момент перья порозовели. Видимо, в них отразился далёкий закат. И, снова невозможно определить их цвет. Белоснежные? Солнечные? Какого цвета светило? Какой цвет  у  высоты  и радости? Есть  он  у счастья и свободы? А у любви  и чистоты?
Задавая себе вопросы, на которые нет ответа,  я сложила ладошку козырьком, и долго смотрела вслед, умчавшемуся за горизонт, крылатому льву.  Иногда  солнечные блики  крыльев  ещё высвечивали его путь. Неожиданно Лёвка повернул назад  и нацелился на меня.   


Рецензии