Бомба

– Антон, вставай! Встава­ай! Долго мне еще тебя будить?!! – доносилось сквозь густой серый туман, вызывая в области живота неприятно­-тревожное чувство...
– Вставай, в школу! Кому сказала! – туман резко исчез, и голос матери безжалостно выдернул подростка из полу-спящего состояния, отчаянно карабкающегося обратно, в глубокий утренний сон...
С закрытыми глазами и помятым выражением лица паренек медленно сел, сбросив ноги на пол. «Как неохота на эти долбаные уроки...» – привычно пролетело в заспанном, еще еле-­еле работающем мозгу.
– Почему заставляешь меня орать с утра на весь дом?! Что, сразу встать не можешь?! Тебе зачем будильник подарили? Кстати, где он? – не унималась мать.
– Да все, все! Встал уже... – прохрипел сонным голосом Антон и направился в туалет, глухо шаркая пятками по облезлому крашеному полу.
Необходимо было поскорее закрыть тему будильника, которого уже несколько дней «не было в живых»...

*  *  *

Целую неделю до этого друзья втайне от взрослых, не жалея собственных ногтей, сколупывали со спичек серные головки. Никто не считал, сколько было истрачено полных коробков, но итогом кропотливых стараний четырех мальчишек стала наполненная доверху коричневой серой стеклянная баночка из-под майонеза. Дополнительно используя для самодельной бомбы аккуратно разбитую, чтобы не повредить нить накаливания, лампочку от фонаря, батарейку, провода
и восемь мотков синей изоленты, которой все это было замотано в уродливо-неровное подобие шара, они и создали свое опасное творение... Долго решали, где взрывать, и сошлись на почтовом ящике в подъезде Мишкиной пятиэтажки.

Мишок, как называли Мишку приятели, был нормальный пацан, несмотря на то, что отличник. Он давал списывать практически всем ребятам и умел постоять за себя. Этого было вполне достаточно для уважения. Все «взрывники» единодушно согласились продемонстрировать товарищу результат общего и весьма кропотливого труда. Тем более, в его подъезде железные почтовые ящики были прикреплены к стене первого этажа, а это было очень удобно для возможности быстро убежать на улицу после взрыва. Пока жильцы дома еще не выскочили на лестничную площадку...
Мишка очень обрадовался возможности посмотреть на весь результат пиротехнического творчества одноклассников через дверной глазок, не выходя из квартиры и совершенно не рискуя быть пойманным как участник.

– Не фига се вы колобок вылепили! Тяжелый, блин! Тут чо, еще и будильник примотали? – восхищался Мишок.

– Ясен перец! Все круто! Олега братан старший научил! Так что рванет – мало не покажется! – хвастался за всех Юрик.
 
– Точняк! – подтвердил не по годам высокий и смуглый крепыш Вадим, парень немногословный, но при этом на зависть друзьям нравящийся всем девчонкам.
– Ну все! Харэ уже ее мусолить, пошли устанавливать! – Олег забрал из Мишкиных рук общую бомбу.
 
– Эй! Тока не в мой почтовый ящик! – крикнул Мишок, стоя в дверном проеме своей квартиры как раз напротив стены с почтовыми ящиками.
– Как это не в твой? Мы чо, зря к тебе пришли, что ли?! – удивленным голосом пошутил Антоха.
– Все уже! Поздняк метаться! – хором подтвердили пацаны, ставшие похожими друг на друга из-за одинаково довольных лиц.
– Да ладно, не ссы! Все будет пучком! – улыбнулся Юрик.
– Сам не ссы! – Мишка не остался в долгу, понимая, что друзья его разыгрывают.
– Так! Тихо все! – крикнул Олег.
 
Все резко замолчали. В образовавшейся тишине подъезда, в полусекундных паузах между металлическими, скребущими звуками заводимого будильника все услышали модную иностранную песню со словами «Шеви ­шеви, леди...», доносившуюся из магнитофона Мишкиных соседей.

– Все! – выдохнул Олег и закрыл металлическую дверку ящика. – Отходим!!!
Все четверо с бешеными глазами кинулись вниз по лестнице к выходу из подъезда и там резко остановились. Мишка, захлопнув дверь своей квартиры, с интересом прилип к глазку.

– На сколько завел? – спросил Антон.
– На пять минут!
– Чо так надолго? – недовольно произнес Юрик.
– Да ты иди, переставь! – прошептал Олег, и вся компания громко засмеялась, включая и недовольного Юрика.
– Да тихо, блин! – вновь скомандовал Олег. – Ща выйдет кто­-нибудь и запалит на хер!

Все замолчали, и в повисшей тишине были слышны сопение Юрки, тиканье будильника в закрытом почтовом ящике и все то же «Шеви­шеви, леди...» Мишкиных соседей.
От стоящих внизу мальчишек бомба была закрыта кирпичной половинкой стены, выступавшей в качестве перегородки и отделявшей квартиру слева от лестничного пространства. Подниматься ближе было как­-то боязно... Но зато квартира Мишки и его соседей находились в двух с половиной метрах как раз напротив ящиков. Пацаны надеялись, что после взрыва наблюдавший его в дверной глазок школьный товарищ расскажет о результате их недельных трудов во всех красочных подробностях.

Тягостно тянулись не только пять минут, но даже секунды всеобщего ожидания взрыва. Трое соучастников опасного эксперимента хоть и мысленно уже не раз и не два укоряли Олега в слишком большом времени завода будильника. Тем более, часов ни у кого не было и стало уже непонятно: рванет – сейчас, позже или вообще не сработало...

В напряженной тишине сырого пропахшего кошачьей мочой подъезда щелкнул чей-­то дверной замок. По всем четырем спинам школьных товарищей пробежал одинаковый холодок... Скрипнула петлями и приоткрылась дверь квартиры первого этажа. Это был Мишка. В дверной проем наполовину вылезла его сивая башка:
– Вы на сколько времени-­то пост...

Грохнуло так, что все как по команде упали на пол, но уже в следующую секунду мгновенно встали и бросились на улицу, одновременно навалившись всеми четырьмя телами на старенькую подъездную дверь! Та резко и с грохотом отворилась лишь на треть и, тут же глухо ударившись обо что-­то, отпружинила назад. Не замечая этого, друзья, ожидая незамедлительной поимки и наказания от наверняка уже появившихся на лестничных площадках Мишкиных соседей, снова всей своей тело-массой рванули к несчастной двери... На этот раз, несмотря на препятствие, треща старыми петлями и надрывно плача дребезжащей пружиной, она открылась значительно шире.Ватага пацанов вывалилась во двор.

Убежать сразу никому не удалось. Оказавшийся первым из друзей Вадим споткнулся о что-­то мягкое и со всего маху упал, едва не ударившись подбородком об асфальт. Мальчишки кубарем полетели через него. Не теряя времени, тут же вскочили на ноги и помчались на полной скорости за угол дома, чтобы побыстрее скрыться с места преступления.

Вадим тоже вскочил, но... быстро ретироваться не сумел. Падая, он очень сильно расшиб колено. На ногу было практически невозможно наступать от нестерпимой боли; Вадим понимал, что ситуация для слез совсем неподходящая, вряд ли кто­нибудь пожалеет...

Стиснув зубы, вскочил на здоровую ногу, но, прежде чем прыгать вслед за остальными, оглянулся посмотреть, из-за чего так не вовремя споткнулся. От увиденного почувствовал внезапный приступ тошноты...
В следующую секунду его вырвало.

Перед дверью подъезда в полубессознательном состоянии лежала симпатичная женщина средних лет. Ее полноватые ноги в черных сетчатых чулках были едва согнуты, а руки раскинуты в разные стороны так, как будто она прилегла позагорать на солнце. Ярко-­рыжие, многократно крашенные хной волосы растрепались и закрывали часть круглощекого и вполне миловидного лица. Под небольшой вертикальной и вздувшейся ранкой рассеченного посередине лба виднелась уже немного подсохшая тоненькая змейка крови. Пухлые губы красно-морковного цвета были слегка приоткрыты. А ресницы, в несколько слоев намазанные черной тушью, имели такую длину, что Вадим предположил, что они ненастоящие...   

В метре от нее, в остатках грязного весеннего снега, валялась черная дамская сумочка. Между бетонной площадкой и открытой дверью подъезда на две трети торчал зажеванный большой полиэтиленовый пакет с выглядывавшей из него буханкой белого хлеба и измазанными в сметане осколками разбитой литровой банки.
Но главное во всей этой картине было то, что, во-первых,  она была жива. «Значит, их не посадят в тюрьму», – рассуждал Вадим, успокаиваясь и отпрыгивая на одной ноге  от места, где его стошнило. А во-вторых...

Во время падения от резкого и мощного удара краем подъездной двери в лоб у женщины расстегнулось ее драповое коричневое пальто. Теперь из блузки с оторванными благодаря перелетавшим через ее тело мальчишкам пуговицами были видны два огромных полушария белой как снег женской груди. Сквозь тонкую кожу просвечивала бледно-голубая ниточка вены.

Вадим почувствовал, как в нем нарастает желание именно того, о чем они так часто трепались с пацанами, но реально ни у кого «этого» не было еще ни разу.
– Вот он, красавец! Далеко не убег! – со второго этажа на первый, прихрамывая и держась правой рукой за перила, спускался здоровый примерно 65-летний дед.
– Сейчас, сейчас, сученок маленький, я тебе покажу! – приговаривал он, торопясь вниз по лестнице, издали вглядываясь в открытый проем подъезда и пытаясь получше разглядеть Вадима сквозь быстро рассеивающийся сизый дым. Левой рукой дед крепко сжимал длинную, загнутую на конце деревянную трость. Вряд ли он смог бы догнать упрыгивающего от него на одной ноге мальчишку, но Вадим стоял как вкопанный. Сам не зная почему, решил не убегать и дождаться деда.

– Что со мной? – услышал он тревожный, но какой­-то мягко-­бархатный голос женщины. – Что со мной случилось? – переспросила она и попыталась подняться. Вадим, прыгая на одной ноге, схватил женщину за руку, рьяно стараясь ей помочь.
– Щас я-я ва-вам в­все расскажу, – заикаясь, быстро произнес Вадим, помогая невинно пострадавшей сесть на лавочку. Вряд ли он мог бы вспомнить день, когда так сильно хотелось заплакать... Просто взять и заныть как маленькому, чтобы ему все простили и пожалели... Почувствовав, что и впрямь вот-­вот разревется, быстро смахнул предательскую слезу и продолжил, как смог, максимально виноватым голосом:
– Мы тут с пацанами быстро выбежали и вас не видели... А потом я споткнулся об вас... и упал на вас... И пацаны упали... они убежали, а я остался... у меня вон... колено... Простите, пожалуйста... Мы вообще не хотели... Мы не специально...

– Стой, с­сучок! Ща я тебе вместо твоих родителей всыплю по первое число! Чуть дом, падлы недоделанные, не подзорвали! – гневные слова раскаленными пулями летели из подъезда, откуда, опираясь на палку, торопливо и решительно выковыливал дед.

– Постойте! – тихо, но уверенно сказала женщина. – Вы что так раскричались на моего племянника, Иван Христофорович?

Дед остановился как вкопанный с уже поднятой для удара тростью над головой полусогнутого и закрывавшегося руками Вадима. Затем, глядя то на женщину, то на мальчишку, медленно ее опустил.

– Маруся, ты, чо-ли? Что с тобой? У тебя весь лоб в крови! А это что, и впрямь твой племянник? – удивленно спросил дед. – А я не знал, что у тебя племянник есть…
– Как видите, Иван Христофорыч, есть! Вон тоже пострадал от хулиганов! Сволочи, вылетели как из пушки! Чуть обоих насмерть не прибили...
– Ща, погодьте, я пойду до телефона – милицию вызову! А «скорую», случаем, не надо? – забеспокоился дед.
– Да нет. Не надо никого вызывать. Они еще дети, сами образумятся! У меня уже кровь не идет, сейчас пластырь приклею, может, шрам не такой уж и заметный будет. – При этих словах лицо женщины немного помрачнело, но, переведя взгляд на Вадима, ее глаза вдруг наполнились каким­-то особенным, но не материнским и до этого не знакомым для мальчишки теплом.

– А этому солдату зеленкой коленку намажу, и все дела. Хорошо, что сестра моя этого не видит. Убила бы за недогляд за своим сыночком!
– Ну, ладно, про «скорую» как знаете. А милицию-то я все равно вызову! Они там весь почтовый ящик Сергея Палыча разворотили! Кстати, а племяша-то твово как звать? – поинтересовался, уже направляясь к себе, Иван Христофорович.
– Вадим меня звать! – четко произнес до этого молчавший школьник, успев вовремя все сообразить.
– А меня Иван Христофорович! – развернувшись лицом к парню, дед протянул свою руку. Вадим молча пожал причудливые, извилисто мозольные пальцы пенсионера, и тот направился восвояси.

– Ну что будем делать, Вадик? – улыбаясь и пристально глядя ему в глаза, твердым, но не злым голосом произнесла женщина.
– Можно, я домой пойду, тетенька... – полушепотом попросил Вадим.
– Ух ты, какой молодец! Домой! А может, мне милицию вызвать? А заодно и твоих родителей? А?
От вязкого, нахлынувшего мутной волной страха школьник не смог произнести ни слова... Все это как в зеркале сразу же отразилось на его лице...
– Да ладно, не бойся. Пойдем ко мне домой зайдем. Я на втором этаже живу, невысоко, как-­нибудь допрыгаешь. Себя в порядок приведу, и тебе колено зеленкой обработать надо!
– Да я сам, тетенька!
– Нет, не сам! – голос женщины стал гораздо тверже. – Пошли! Я женщина одинокая, и помочь-то мне некому... Вон, собери мои сумки, а то у меня голова сильно кружится...

Виновато опустив голову, подросток выполнил указание.
Дым в подъезде рассеялся полностью, но едкий запах жженой серы устойчиво заполнил все окружающее пространство. Уже возле Мишкиной квартиры Вадик бросил взгляд в сторону почтовых ящиков. Дверка одного из них подгорела и причудливо изогнулась, внутри все было абсолютно черного от копоти цвета. По всей лестничной клетке сверкали осколки майонезной банки, валялись плавленые куски горелой изоленты, а возле самой лестницы удрученно лежал разбитый и обугленный будильник Антона...
 
«Интересно, что там сейчас Мишка делает?» – подумал Вадим о товарище и заметил возле его двери небольшую лужу. «Ни фига себе! Уже что­-то пролить успели!» – с этими мыслями он запрыгнул на ступеньку следующей лестницы.
– Заходи! Снимай куртешку, разувайся и прыгай вон к дивану! – скомандовала в своей квартире новоиспеченная родная тетка.
 
Вадим сел на диван. Предчувствие чего-то неизвестного все больше и больше заставляло учащенно биться сердце шестиклассника.
– Вот тебе зеленка, надеюсь, сам справишься? А я пока пойду своим лбом займусь, – сказала тетка и направилась к стоящему в другой комнате трюмо. Вадим снял одну штанину и, стараясь аккуратно намазать зеленкой сбитое колено, в итоге все же замарал и пальцы, и штаны...

– Ну что, хулиган! Подлечил колено? – услышал он голос тетки и поднял на нее глаза. Женщина уже переоделась в красивый сине-красный шелковый халат с вышитыми на нем огромными сказочными птицами. Ее лоб прикрывала густая челка, за которой едва заметно проглядывала тоненькая полоска белого пластыря.
– Вижу, ты измазался весь. Кошмар! Какой ты неаккуратный! Ладно уж, снимай штаны, отстираю пятна и утюгом потом высушу!
Паренек неторопливо скинул свои брюки. Взяв их, тетка загадочно улыбнулась и на какое-­то мгновение замерла, ничего не говоря. Затем, бросив их в дальний угол, плавно присела рядом с ним. Краснея, как помидор, и уже обо всем догадываясь, Вадим выдавил из себя:
– Мне домой надо, тетенька...
– Успеешь, – негромко сказала женщина и, медленно развязав пояс, распахнула халат.

Вадим впервые вот так рядом, «подробно» видел живую голую женщину... Да еще и с такой огромной грудью, которая призывно смотрела на него прямо в упор своими двумя заметно набухающими темно­-розовыми кружочками. От желания и стыда все мысли, страхи и сомнения в голове подростка закружились радужной каруселью...
– Не бойся! – ласково прошептала тетка и, обняв его за шею, притянула к себе.

*  *  *

Немало воды утекло после подъездной истории с взрывом самодельной бомбы. Все ее виновники повзрослели и уже перешли в 8¬-й класс, но событие двухлетней давности никак не стиралось из мальчишеской памяти.

От его последствий сильно пострадала одна женщина. И, подай она заявление в милицию, неизвестно, как сложилась бы судьба подростков. Но в силу обстоятельств один из взрывников, Вадим, не смылся, как его друзья, с общего места преступления, и благодаря этому все виновники избежали наказания.
Пацаны знали, что он не только остался на месте их позорного побега и оказал помощь пострадавшей женщине, но и, самое главное, смог уговорить ее не жаловаться в милицию и не сообщать родителям. Однако ему до сих пор приходится помогать ей по дому и почти каждый день ходить в магазин за покупками...
Несмотря на все это, Вадим ни разу не упрекнул ни одного из своих друзей! Иногда им даже казалось, что ему это нравится... Хотя они и понимали, что товарищ просто делает вид.

Ребятам было стыдно, что друг так за них страдает. Они уже не раз предлагали перестать помогать наглой тетке. Ведь прошла куча времени! Им все равно ничего не будет!

Но Вадим отвечал, что очень нехорошо с их стороны платить черной неблагодарностью чуть не погибшему по их вине человеку.
Тогда друзья решили составить график работы по дому и походов по магазинам для этой злосчастной женщины, каждый раз удивляясь: если она живет одна, то куда девает столько продуктов?!

Вадим снова отказался от помощи, убедив товарищей, что ему это все совсем не сложно, и вообще он уже привык, так что пусть просто помнят его доброту...
Пацаны помнили доброту и очень уважали своего благородного друга.

П.Б.Дюг
Челябинск, 2009 г.