Километры мужества

Опять считаю необходимым сделать некоторые пояснения, так сказать, из сегодняшних дней.
В Новосибирске немало организаций, значительная часть сотрудников которых по полгода проводят вне дома в условиях, когда даже слово «экстремальные» представляется слишком мягким. Работа у них такая – у изыскателей, геологов, геодезистов и прочего народа, про который написано много очень романтичных «укостровых» песен, только мало какие из тех песен действительно передают невообразимые испытания, из которых этим людям каждый день нужно выходить победителями.
Помещенный ниже материал, рассказывающий о семи обычных днях даже не работы – поездки группы изыскателей по непроезжим местам бурятской тайги – написан и опубликован сорок лет назад. Но не надо о «стройках коммунизма». Дело не в них. Дело в характере этих людей, для которых пройти там, где не проходил никто – не только должностная обязанность, но насущная потребность, несмотря на невероятные трудности и опасности таких путешествий. Это особая порода людей, она встречается не только в Сибири, но в силу безграничности и неосвоенности сибирских пространств здесь востребована больше, чем где бы то ни было в других местах.
Теперь о сути. Как я сейчас понимаю, дорога, изыскания которой им предстояло проводить, была нужна для строительства БАМа. Но в заголовках всех советских газет эта аббревиатура надолго прописалась несколько позже, а тогда всё, что связано с подготовкой к сооружению Байкало-Амурской магистрали, было закрытым для печати – и не только для печати. Мания «партии и правительства» секретить всё, что нужно и не нужно, проявилась и здесь. Слово «БАМ» у меня не упомянуто, да и не слышал я его ни разу от людей, совершивших этот уникальный переход.
Вот о чем хотелось сказать, предваряя воспроизведение этой давней публикации.

Январь 2015 г.

Километры мужества

Немало дорог пройдено изыскателями «Сибгипротранса». Вернее, это потом по тем местам, где они прошли, пролегли дороги. А они мерили свой путь не по проносящимися за окном километровым столбам. Иногда приходилось бороться буквально за каждый метр. Здесь рассказано лишь об одном эпизоде минувшей зимы, почти рядовом для многих представителей этой беспокойной профессии. Его участниками были начальник экспедиции А. В. Кондрашов, начальник изыскательской партии В. В. Грицкевич, водители А. П. Мариничев, М. И. Безукладников, В. И. Бородулин, радист Е. Я. Калашников, местный житель – проводник П. Д. Кузнецов. Дело было в Бурятии.

…В Тазах стояла партия Апыхтина, в Делакорах – Анпилогова, в Уояне – Алексеенко. Без машин им было как без рук. (Из рассказа В. Грицкевича)

Температура редко поднималась выше сорока градусов мороза. Ветер тоже не давал забывать о себе. Но каждый день с утра изыскатели всех трех партий выходили на трассу будущей автодороги; время не ждет – к лету дорога должна быть изыскана, к осени построена. Здесь, в таежных дебрях, только радио да иногда вертолет напоминали, что где-то есть шумные освещенные рекламами улицы, уют мягких кресел и краны, из которых течет горячая вода…
От своих баз приходилось ежедневно ежедневно уходить на три, пять, восемь километров. Всё это – пешком. Отсутствие вездеходов очень замедляло и усложняло и без того нелегкую работу.
Было принято решение доставить по железной дороге в Улан-Удэ три вездехода, а оттуда перегонять их своим ходом к местам расположения партий.

…Борщи варили только первые два дня. Потом все стеклянные консервные банки полопались от мороза. (Из рассказа В. Грицкевича)

Своим ходом – это легко сказать, глядя на гладкий лист географической карты. А те, кому предстояло пройти эти 750 таежных километров, знали, что по их маршруту дальше Тазов никто никогда не ездил. Только в сорок восьмом году попытались было на двух тракторах добраться до Уояна. Но после полуторамесячного перехода они пришли в конечный пункт в таком состоянии, что годились разве что в металлолом.
Но другого пути не было.
До Тазов по имеющейся дороге и льду реки Баргузин дошли сравнительно быстро и без приключений. Оставив одну машину в распоряжении Апыхтина и отдохнув денек, на двух оставшихся отправились навстречу неизвестности. До Уояна оставалось 220 километров.

…В то утро спали подольше. Знали: после зимовья Рухловского до самых Делакоров не будет ни одного дома. (Из рассказа В. Грицкевича)

Отличная машина ГАЗ-71. 115-сильный мотор движет гусеницы, для которых мало что может стать преградой. Кабина теплая, удобная. В крытом кузове немало всяких припасов: еда, горючее, запчасти…
На выезде из Тазов встретились местные охотники.
– В Уоян? – удивились они, узнав о цели путешествия? – Ни за что не пройдете.
Но пройти надо было.
Наверно, любопытно ощущать себя этаким Колумбом-первооткрывателем, сознавая, что до тебя здесь никто не проходил. Но семерым людям в двух переваливающихся с боку на бок по таежному бездорожью вездеходах думать об этом было просто некогда.
К перевалу у зимовья Рухловского вертолеты доставили дополнительный запас горючего. Впереди оставались самые трудные участки пути – по замерзшим руслам рек и полнейшему бездоожью.
Река Намама – быстрая, каменистая, всё русло в больших валунах. Это сильно затрудняло продвижение. Машины шли след в след – на головной только проводник и водитель. Рация, снаряжение и остальные участники перехода – на второй. Ползли медленно, осторожно. Но не всегда удавалось заметить заранее сушенец – участки льда, под которыми не было воды.
И моменты наступали внезапно. Со второй машины видели лишь, как стремительно задиралась к небу корма первой. И тогда все выскакивали пилить деревья. Пользовались ручными пилами. «Дружбу» на этом морозе запустить оказывалось не так-то просто, да и разогреться лишний раз не мешало. Спиленные стволы клали под гусеницы и осторожно, сантиметр за сантиметром, задним ходом выбирались из ловушки.
Один раз, правда, довелось принять и ванну. Когда мороз за сорок, а кусок чистой воды моментально задергивается ледяной корочкой, это не самое приятное удовольствие. Но, к счастью, никто из оказавшихся в ледяной купели, не заболел.
В этот день за 11 часов было пройдено 15 километров.
А утром, чуть забрезжил поздний зимний рассвет, двинулись дальше. Река Светлая, по которой ехали теперь, на первый взгляд, казалась очень удобной: ни единого валуна, ровный гладкий лед. Но здесь подстерегали другие опасности: большая глубина и тонкий еще лед, не превратившийся в прочный надежный панцирь.
Шли у самого берега, одной гусеницей царапая камни и сминая кусты. А под другой гусеницей глубина составляла несколько метров.
ГАЗ-71 – вообще-то машина плавающая. Но это если она сядет на воду в нормальном положении. А если черпнет бортом (именно это произошло бы, провались под гусеницей лед), о пойдет ко дну моментально, как большой кусок железа…
…Лед трещал, прогибался, но вода амортизировала, не давая ему провалиться. Теперь негде было и погреться: двери кабины все время были открыты, чтобы водители в любой момент могли выскочить.
Когда свернули на твердую землю, вздохнули с облегчением. Но и здесь было не легче. Зимники, по которым двигались теперь, вполне годились для санных караванов, но они никак не были рассчитаны на широкий тяжелый вездеход. Частенько ширины санного пути не хватало, и гусеница зависала в воздухе над обрывом. Тогда снова рубили деревья, кусты, подкладывали их к обрывам, чтобы хоть как-то подстраховаться.
Пятый день пути был самым тяжелым. За весь день на спидометрах машин прибавилось лишь пять километров. И хотя в шестой день позади остался гораздо больший отрезок пути, сказать, что он дался первопроходцам лнгче, они не могли. А к концу седьмого дня их встречали в Делакорах изыскатели партии Анпилогова. Дальше начинались места почти обитаемые.

…Встречать вездеход в Уояне вышло всё население. Многие местные жители из всех средств современного транспорта видели только вертолет. (Из рассказа В. Грицкевича)

И вот последний из трех вездеходов движется из Делакоров к Уояну. Хотя говорить, что он движется по дороге, было бы преувеличением, но сейчас, по крайней мере, не гадо было ожидать ежеминутных подвохов от речного льда, не надо было жаться к отвесной стене санного пути, чтобы выгадать несколько лишних сантиметров для зависающей в воздухе противоположной гусеницы, не надо было, думая, что всё кончится хорошо, въезжать на полусгнившие деревянные мостки, уложенные наспех невесть кем и когда через многочисленные обрывы на санном пути.
Теперь езду можно было назвать почти что отдыхом.
Когда впереди в вечернем воздухе замелькали редкие огоньки Уояна, знаменуя долгожданный конец пути, у водителя вдруг мелькнула мысль:
– Интересно, если какому-нибудь шоферу-новичку, мчащемуся по дороге, которая здесь будет проложена, рассказать, как всего год назад добирались мы до изыскателей, поверит ли он? Наверное, не поверит.

«Вечерний Новосибирск», 19 апреля 1974 г.