Военковы

(Глава из цикла "Жильцы экспериментального дома")

В угловой четырёхкомнатной квартире жили Военковы.
         Самой старшей по возрасту в семье была Елизавета Петровна. Сухонькая, маленького роста, лет уже за восемьдесят, тем не менее,  ещё активная. Неторопливо передвигалась она каждый день в магазин за молочными продуктами. Была не то, что замкнутой, но не проявляла никакого интереса к окружающим чужим людям. Вежливо отвечала,  когда с ней здоровались, не вступая ни в какие разговоры. Всегда поджимала губы, собственно, губ у неё не было, был рот, похожий на плотную замочную щель.
Домашние относились к Елизавете Петровне почтительно. Во-первых, её любил сын Глеб Львович, невестка – Анастасия Павловна всегда признавала за ней главенство в семье, была предупредительна. Внук Гена, очень похожий на отца, тоже любил свою бабусю, как он её называл.
Елизавета Петровна  образованная, знала языки. Читала книги на французском и немецком. В своё время училась в институте благородных девиц.
Пережила гибель всех своих аристократических  родственников и мужа в гражданскую войну, одна воспитала сына. Где-то работала, не то учительницей, не то гувернанткой.
Сохранила привычки той далёкой своей жизни. Всегда подтянутая, соблюдающая умеренность в еде, очень аккуратная. Она казалась надменной, да может быть и не без основания. В её обязанности входило приготовление еды на всю семью.
           Сын Елизаветы Петровны Глеб Львович  избежал участи многих своих сверстников, являлся крупным специалистом, номенклатурным работником. Он тоже был сдержанным, но интереса к людям не терял. Много читал в свободное время. Любил семью - маму, сына и был любящим мужем всю жизнь, не разделяя мнения матери, которая считала его брак  с  Анастасией  Павловной неравным, а Анастасию Павловну -  простушкой.
           Анастасия  Павловна и правда выросла в посёлке в рабочей семье,  окончила педагогический институт.  Работала школьной учительницей. Городская жизнь не искоренила в ней доброты, открытости и доброжелательности. Она не накопила за всю жизнь ни раздражительности, ни досады,  была лёгким человеком.
Не зазорно ей было помочь кому-то, например, соседке Люсе, молодой мамаше двух маленьких детей. Купить ей молока, хлеба в магазине.
             Геннадий,  их  сын – высокий, как и отец, красивый молодой человек, только лицо его с более мягкими чертами, и  характер  более общительный. Чувствовалось в нём хорошее воспитание, тактичность. Ему  не сразу удалось поступить в институт, он отслужил  в армии,  поступил на заочное отделение НЭТИ и женился.
              Ирина и Гена были красивой парой. Оба высокие, стройные, красиво со вкусом одетые.  Внешность Ирины  заметная. Хрупкая фигурка с изящной головкой, увенчанной густыми, сложенными в причёску светлыми волосами. Казалось, тугой узел на затылке оттягивает назад  голову на длинной шее. Худенькое лицо с пухлыми губами и  точёным носом освещали красивые большие карие глаза.
Миловидная была Ирина и умная. По карьерной лестнице успешно продвигалась, в свои двадцать семь лет была уже руководителем группы в проектном институте.
                «Маманя» - мама Анастасии  Павловны появилась в семье после рождения у Ирины дочки Леночки. Её функцией стало нахождение с ребёнком и уход за ним.  Эту благодушную полноватую бабушку отдраили до стерильного состояния,  и  она не покидала младенца.
Разделение труда в семье было таким:
Ирина – кормилица, «маманя» - нянька, Анастасия Павловна – добытчица, снабженец и помощница  Елизаветой Петровной в приготовлении обедов.
Со временем пригласили в помощники по уборке и стирке ещё одну, чужую бабушку.
Бывшую ранее общую комнату, где все вместе обедали, а по вечерам смотрели телевизор, Ирина превратила в детскую – в ней было больше воздуха для ребёнка.
        Мудрый Глеб Львович, хорошо разбиравшийся в людях, учёл властный и жёсткий Ирин характер и со временем добился перевода на работу в Кострому. Тяжело было Анастасии Павловне расставаться с родными, не видеть, как растёт внучка, но она поняла мужа, и они переехали.
И тогда в квартире стали часто  появляться родственники Ирины – её мама и младшая сестра  Лариса.
          Ира ещё помнила своего отца, возвратившегося с войны и работавшего на заводе начальником цеха. Но он рано умер, сказались фронтовые ранения. Осталась вдова с тремя детьми, хлебнула всего. Была она нервной женщиной с претензиями к судьбе.
После того, как в квартире не стало  Глеба Львовича с Анастасией Ивановной, её уже не раздражало, что у них такая, на её взгляд, незаслуженно счастливая семья.
Она часто оставалась ночевать, брала «выходные» потому что у  младшей дочери Ларисы тоже родился малыш, и все обязанности по уходу за ним легли на плечи матери. Когда мать уезжала к Ирине Лариса отвозила малыша к свекрови, а сама занималась чем угодно, но не домом. А угодно ей было красоваться в среде успешных людей в Академ-городке.
В детстве Лариса перенесла атаку ревматизма, поэтому всё лучшее в семье было для неё. И выросла она большой эгоисткой, отчаянно завидовала сестре.
А вот с замужеством не повезло.
- Недотёпа, - часто жаловалась она, - я мечтала, что он разобьётся, но обеспечит мне райскую жизнь.
Поэтому она сама себе её устраивала. Внешность у Ларисы была не стандартная, она не была такой хорошенькой, как Ирина. В неё нужно было всмотреться. И тогда мужчины попадали под её чары. Высокая, с горделивой поступью, белокожая с копной чудесных рыжих от природы волос. Тонкие брови высоко вздымались над большими золотистыми глазами, тонкий с горбинкой нос её не портил. Она выглядела, как утончённая леди  и западали на неё мужчины уже не первой молодости. Они то и дарили ей дорогие подарки.
                Квартира Военковых находилась на первом этаже, так же, как и квартира Люси. Поэтому она вскоре «протоптала»  к ним дорожку.  Её привечала Анастасия Павловна, понимая, как не просто приходится Люсе с двумя маленькими детьми.
         Своей библиотеки у молодой семьи не было, и она, познакомившись  с Военковыми,  просила у них почитать. Глеб Львович вскоре заметил, что она читает не всё подряд, а берёт том за томом одного автора, пока не прочтёт всего.
- Вам не надоедает так читать? - спросил он, подавая очередной том Фейхтвангера.
- Наоборот, я теперь хорошо знаю не только его героев, но и самого автора, как личность.
- Ишь, ты, - подумал Глеб Иванович. И предложил ей  после прочтения  трилогии «Иосиф Флавий» почитать самого этого древнего историка.  Иногда интересовался у неё  впечатлениями о  прочитанном. Никто в их семье чтением не увлекался, хотя выписывалась  «Всемирная библиотека»,  производилась подписка на журналы «Юность», «Новый мир» и прочую периодику.
Люсе была интересна семья Военковых, она осознавала их более высокий уровень развития и жизни. Все в семье были образованными.  Людей с высшим образованием Люся как бы относила к более высокой категории. И переживала свой «застой».
Почти все выпускники техникума, который она успешно окончила,  продолжили своё образование в институтах, а она отстала от них. Иногда с тоской думала, что её юношеские мечты о будущем не осуществились в полной мере. Нигде не была, а мечтала объездить весь мир. Вспоминала соседку по палате, когда попала в роддом. Она говорила:
 - Если бы вы знали, какой это чудесный город Мирный! Какие там люди! Сколько талантов! А какой литературный кружок! Там мы обмениваемся мнениями, заслушиваем авторов! Жизнь такая интересная! Я приехала сюда к маме только на роды.
Люся думала:
 - Вот о чём я мечтала! Общаться с умными людьми, развиваться. Конечно, муж Юра очень хороший человек, но из другого поколения, старше меня на десять лет.
Но приходил с работы Юра, такой заботливый, нежный, и Люся успокаивалась.
Детей любила тревожной и трепетной любовью, так как её первенец сын чуть не погиб, заболев ещё в роддоме.
- Ничего! Всё ещё успею, когда дети подрастут. А пока,  сколько ещё не прочитанных книг!
              Ирину Люся  совершенно не интересовала, она сблизилась с ней только после рождения дочери Леночки.
 Танечка у Люси родилась на три месяца раньше. Это была уже пухленькая здоровая девочка. Она не боялась посторонних людей, радостно им улыбалась. Ирина с удовольствием брала её в руки, тетешкала.
 В дневное время, когда Танюшка засыпала, Люся заскакивала к Ирине просто так. Однажды она зашла в момент кормления крохотной Леночки грудью. Застыла в изумлении от красоты этой живой мадонны с младенцем.  Однажды застала её с распущенными волосами гораздо ниже пояса, укутавшими всю её грациозную фигурку. У Ирины после родов исчезла угловатость, она обрела мягкость, плавность в движениях. Кроме красоты Люся открывала в Ирине многие хорошие черты.
Так, однажды, ещё до рождения ребёнка Ирина рассказывала:
- Видишь, ноготь сломала на работе? Прихожу, а все стоят у двери -  ключ потерялся.
Меня ждут. Уже привыкли, что Ира сделает всё. И я сделаю!  Задаю себе вопрос - кто, если не я, -  и всё получается.
Люся была поражена. А действительно, какая правильная установка!
Тут же придумала целую сказку, чтобы внушить эту мысль своему сынишке Юрику. Поделилась с мужем.
      Сама Люся была маленького роста, рано располневшая,  комплексующая  по поводу внешности. На год моложе Ирины она казалась старше её, одевалась плохо, так как денег в семье не хватало. Поддержки не было ниоткуда – оба не имели ни родителей, ни близких родственников.
        Как-то Юрик прибежал с улицы с воплем:
- Когда же у нас бабушка будет! Вот у Тарасика бабушка разрешает ему драться, а сдачи не позволяет дать!
Люся много занималась с Юриком. Читала ему, даже когда занята была домашними делами, читала наизусть всё, что заучивала когда-то – Пушкина, Лермонтова, Лесю Украинку. Последнюю даже сама перевела с украинского языка, пытаясь сохранить воздушность и лёгкость её удивительной "Лесной песни».
       Люся огорчилась, когда уехали Глеб Львович с Анастасией Павловной. Как будто потеряла близких людей.
 В праздничные дни все родственники собирались у Ирины. Как-то она попросила Люсю зайти с Танечкой к ним, показать ребёнка гостям.
- Зачем? – спросила Люся
- Давно младенцев не видели таких, а моя Леночка ещё головку плохо держит.
Люся нарядила Танечку в новые мохнатые ползунки и прошла к Военковым. Там было много света, смеющихся лиц, ребёнок радостно загулькал и… пошёл по рукам.
Люся раскраснелась то ли  от смущения, то ли от такой реакции на ребёнка. И вдруг, когда девочку стала подбрасывать Лариса, в два голоса закричали Ирина и её мама:
- Брось, Лариса, брось, ты же болеешь, тебе нельзя!
Как-то сразу пропало веселье, Люся схватила Танечку и быстренько вышла.
Она рассердилась на себя за то, что так доверчиво принесла ребёнка на потеху посторонним людям. И ещё это слово «брось».
У неё как будто глаза открылись на Ирину. Хотя и раньше она замечала её недобрые взгляды на чужую бабушку и  слова:
- Как она много жрёт! Съест первое, второе, а потом ещё тащит кусок сайры из банки и жрёт с хлебом.
 Люся стала  редко бывать в доме Ирины. Чаще уже к Люсе приходила Ира или её мама. Приносили на сохранение в  полупустой холодильник Люси продукты, или Ирина брала у неё швейную машину.
- У меня своя машинка  для тонкой работы, а мне нужно драп сшивать.
Ирина даже не заметила изменения в поведении Люси. Так же стучала в дверь, приглашая прогуляться с детьми. И Люся выходила.
Однажды, укачав в колясках детей, стояли и разговаривали обо всём. Внезапно Ирина побледнела и прижала руку к животу.
- Что, что случилось? - заволновалась Люся.
- Желудок! Ужас как болит!
- Может домой? Чем тебе помочь?
- Всё, отпустило, так больно бывает! Хоть бы у тебя так болело!
 Люся опешила:
 - Ира, а зачем?
 Ира, ничего не ответив, ушла домой.
Однажды мама Ирины осталась у неё заночевать. По этому поводу они поссорились с младшей дочерью. А утром у матери случился инсульт и она умерла. Для Иры это было страшным ударом, маму она очень любила.
После похорон сказала:
- А ведь её можно было спасти, мы просто привыкли к её жалобам на головную боль. Надо было обследовать, следить за давлением, ей ведь всего пятьдесят шесть лет! Лариска всё взвалила на неё, вот как она сейчас без мамы будет?!
Люсе вся прониклась сочувствием, очень Ирину жалела.
Приближался девятый день.
- Ира, тебе нужны будут сейчас мясные продукты, которые мама разместила в моём холодильнике?
- Да, я заберу, - ответила Ира и добавила,- а я думала, отдашь ты их или себе оставишь.
Люся задохнулась от обиды. Не понимала, как можно думать так дурно о людях?
Тем более,  считала, что Ирина уже давно могла бы её узнать и не предполагать такой низости. А Ира, похоже, и значения своим словам не придала.
- Знаешь, - продолжала она, - Я не могу сейчас смотреть на женщин маминого возраста. Я их ненавижу! Они живут, а моей мамы уже нет.
Лицо Ирины с красивыми цепкими глазами показалось Люсе зловещим. Она молча взяла Танюшку на руки и ушла в дом.
Вскоре после этого Военковы  сменили свою квартиру на трёхкомнатную в центре, окнами выходящую на площадь Ленина. Доходили какие-то слухи о них. Умер в Костроме Глеб Львович, и Анастасия Павловна поменяла квартиру оттуда в Новосибирск, поближе к сыну.
Умерла «маманя», а Елизавета Петровна жила ещё долго.
Люсе довелось встретить её в скверике у площади Ленина.  Совсем крохотную бабусю   вела за руку дочь Ирины,  тоненькая девочка с худеньким личиком с яркими глазами. Вела осторожно и бережно.
А ещё позже Люся встретила Ирину, которую сразу же узнала в как будто съёжившейся  женщине. Лицо у неё было как печёное яблочко – всё в морщинках. Она тоже узнала Люсю, поговорили.
-  У нас уже два внука, а старики все «ушли». Лена работает врачом в стационаре. Недавно заходила к ней на работу. Очень хвалят, говорят, что таких добрых врачей – поискать.
Лена думала после встречи:
- Добро, зло. Как неправильно человека заключить в рамку того или другого. Идёт время, какие-то грани сдвигаются, а что-то вообще перетекает из одного в другое
И в семье Военковых, похоже, возобладало добро. Хотя бы в этой девочке Лене, о чём свидетельствовало её бережное отношение к старенькой бабушке. А позже в выборе её благородной  профессии . Да и Ирина изменилась. Как сказала она, прощаясь:
- Я с годами поняла, что смотрела как бы сквозь людей, не интересуясь их сущностью. Теперь я понимаю, какой ты была ранимой и доброй.
      Может быть  внешняя красота Ирины не совсем исчезла, а превратилась в красоту внутреннюю, как знать!