Правдивые истории начинающего писателя

Предыстория

Говорю вам честно и откровенно: сам бы я никогда не стал писать, но у меня есть друг Колька, - это все он!
Говорит он мне как-то:
- Слушай, Толян! Ты ведь матом не ругаешься, и фильм «Братья Карамазовы» почти все серии просмотрел, - ведь так?
Я отвечаю, - спокойно, понимая собственное превосходство:
- Так.
- Ну, вот! Значит, человек ты образованный, - не чета мне. Возьми и напиши о своей жизни!
Я говорю:
- Как это..., куда написать?
- Как куда? Да, хотя бы, в «прозу ру», - там сейчас все, кому не лень пишут!
Рассмеялся я тогда на его слова, а потом подумал себе: «А что, в самом деле: возьму, вот и напишу! И пусть только попробуют раскритиковать меня всякими комментариями, - я им устрою! Я ведь правду напишу, а не какие-нибудь фантазии; ну а то, что «штилем» не владею – извиняйте! В академиях не обучался..., но матом, действительно, не ругаюсь, а кроме «Братьев Карамазовых» еще и «Преступление и наказание» думаю как-нибудь осилить..., - скорее всего, зимой, когда простужусь и сяду на недельку «с бюллетенем». Так, что, господа критики, поберегите свои замечания для других, - вам же лучше будет!

Колька прав, конечно: мне есть о чем написать в отличие от этих доморощенных писателей, выдумывающих сюжеты из просмотренных фильмов или нашумевших бестселлеров. Мне даже и выдумывать ничего не нужно – только писать! А когда, все же, захочется вставить неразрешенное словцо (думаю, Федору Михайловичу иногда тоже этого хотелось), то можно заменить его многоточием, - а то еще вылечу с сайта, не дав насладиться благодарным читателям своим настоящим, в смысле - невыдуманным творчеством.

...Все началось год назад, когда я развелся с женой. Я знаю, что в таких случаях принято писать «не сошлись характерами», или что-нибудь в этом роде, но я скажу прямо – она была редкой сволочью, и пусть это не литературно, зато в высшей степени точно.
Посудите сами! Я не ругаюсь матом, смотрю классические фильмы..., даже Чехова как-то читать пробовал, а она говорит мне: «надоело жить на такую зарплату и на всем экономить..., - вернусь к родителям, в деревню!»
И это после того, как я несколько лет зарабатывал ей, то на шубу, то на сапоги, то еще, бог знает на что! Я тогда так обалдел, что даже не смог ответить..., а если даже и ответил, то все равно не смогу это написать, - тут же нажалуются модератору и рассказ мой – тю-тю!

Но теперь все в прошлом и вспоминать об этом я не хочу. Как там писал..., Маяковский, что ли:
«Я вас любил, любовь уже, быть может,
В душе моей угасла навсегда,
И пусть она вас больше не тревожит –
Я сам вас потревожу иногда!»
Это шутка! Не буду я ее тревожить – у нее отец – тракторист; ручища, как ковш у экскаватора..., и он уж как двинет – мало не покажется, поскольку Чехова он уж точно не читал!
А вообще, - хватит об этом – для вступления и так уже достаточно! Это хорошо еще, что теперь не нужно писать на бумаге, как в старые времена, а сиди себе и стучи по клавишам! А то я бы этого и затевать не стал..., и как только в древние времена эти самые писатели работали – это ж застрелиться можно!

...Так вот, остался я свободен..., - что делать? Нужно искать кого-то другого – ничего не поделаешь! В обще-то, если задуматься, то это странно: не успел освободиться от одной обузы, и тут же ищешь другую..., но я ведь писатель, а не философ, и думать о таких вещах мне не положено. Поэтому уже на следующий день я зарегистрировался на одном из сайтов знакомств, и начал трудолюбиво и со знанием дела искать себе очередную подругу жизни.
Конечно, они сразу слетелись на мое фото, как мухи на мед! Но, просмотрев ожидавшую моего внимания, эту пеструю женскую «очередь», я тяжело вздохнул, ибо она нуждалась в самой тщательной фильтрации, причем, «в ручном режиме».
Целый вечер я потратил на то, что безжалостно выбрасывал из списка соискателей тех, кто никоим образом не мог претендовать на общество молодого, не ругавшегося матом мужчины с неплохой зарплатой, собственной жилплощадью и вполне сносной машиной. Моя рука, водимая самой справедливостью, удаляла из списка страшных, толстых, слишком худых, глупо улыбавшихся, плохо накрашенных, неопрятно причесанных и, наконец, чересчур гламурных девиц, а также не совсем девиц и «не первой свежести» женщин. Лишь к полуночи я справился с этим непростым делом, и от усталости заснул как убитый, даже не застилая кровати.
В ту ночь мне снились кошмары. Сначала за мной гонялась какая-то невысокая, ярко накрашенная блондинка с темно-бардовой родинкой на щеке, а под утро, - и того хуже, - моего тела яростно добивалась старуха, очень похожая на Алену Ивановну из «Преступления и наказания», а ее подружка, похожая на сестру Елизавету, помогала ей, загоняя меня в угол дикими нечеловеческими криками. Несколько раз я просыпался, не в силах выдержать ужаса, и дал себе зарок: никогда и ни за что больше не смотреть экранизаций древних классиков.

Да..., так оно все и начиналось. А ведь недаром говорят: как дело начнется, так оно дальше и пойдет. Ведь знал я это..., знал, но не подумал, что так все обернется!


История первая

Мою первую девушку звали Виолеттой. И хотя я не люблю такие сложные имена по той причине, что с трудом их выговариваю, - девушка оказалась весьма симпатичной, ничуть не хуже, чем на фото.
Была она на пять лет младше меня, грудь имела внушительную и, несмотря на несколько грубоватые черты лица, вполне могла сойти за заявленную на сайте «девушку без вредных привычек и детей». Смеялась она свободно, речь имела связную, и почти не ругалась (исключая момент, когда нам принесли холодный и совершенно невкусный шашлык, на что я, кстати говоря, отреагировал также).
По всей видимости, я ей тоже понравился. А как же иначе: как-никак, без вредных привычек, с пропиской и рост – больше метра восьмидесяти. А что вы думаете: я хоть и выпал на несколько лет из жизни, в связи с женитьбой, а кое-что в жизни понимаю и цену себе знаю!
Уже после первой рюмки…, смотрю – довольна моя Виолетточка: ямочки на щечках проявились, глазки заблестели. Ну, потом то, се…, болтовня разная…, а когда я третий тост сказал, - свой коронный – за нужность и даже необходимость женщин в нашем непростом мире, - тут уж она совсем расцвела. Понравилось, видать, мое умение вести беседу..., да и обаяние мое, - чего там скромничать!
Я, признаться, не то, чтобы мастер в этом деле, но кое-что умею. Недаром правила этикета в интернете скачал, да еще фильм посмотрел…, как его…, «Анна Коренева», кажется. Фильмец, конечно, нудноватый, но учит тому, как себя за столом вести, как с женщинами разговаривать, как постоянно говорить им, какие они красивые..., ну, и всякой другой ерунде, - сейчас и не вспомню.
Сначала все шло как по маслу! Оставалось совсем немного: пригласить ее на танец и уже там…, так сказать, в непосредственной близости, предложить продолжить наше знакомство уже в более интимной обстановке. Сразу-то я, конечно, таких целей перед собой не ставил, но выпитый коньяк подействовал и на меня, так что, показавшаяся по началу «внушительной», ее грудь вскоре уже полностью занимала мои мысли, и, можно даже сказать, тайные мечты.
И вот, сойдясь с моей девушкой в очень медленном танце, я поведал ей на ухо о своих дальнейших видах на этот прекрасный вечер (правда, бесновавшиеся во мне пары коньяка, кажется, несколько опошлили мое предложение), но она согласилась, добавив: «только немного попозже…, я еще не дошла до кондиции».
«Конечно, девушке нужно время для того, чтобы решиться!», - подумал я, увеличив степень ее готовности еще одной рюмкой, и очень желая, чтобы она уже была последней, поскольку коньяк в том кафе был чрезвычайно дорогим.
Я разлил последний коньяк, и произнес тост за прекрасный вечер, что соединил двух, раскиданных в огромном мегаполисе людей, на что она громко рассмеялась и «опрокинула» бокал с легкостью отработавшего на холодном ветру монтажника-высотника.
«Ого…, это она так нервничает», - подумал я, понимая, однако, что, по всей видимости, «двумястами коньяка» мне не отделаться и придется заказать еще, отодвинув, тем самым, долгожданную покупку «зимней резины».
Я заказал еще, и мы пошли танцевать под ретро 90-х, а неожиданно поваливший за окном снег не только не расстроил меня, а лишь усилил веселье. Понимая, что завтра уж точно придется душиться в автобусе, мною овладел какой-то экстаз дикаря, приносящего в жертву кровожадным богам свою последнюю козу. Виолетточка тоже выплясывала, причем движения ее бедер сделались настолько неприличными, что к нам присоединилась группа пожилых мужчин из соседнего столика. Кто-то из них даже попытался пригласить ее на танец, но я решительно рванул ее к себе и она не сопротивлялась.
- Никуда не уйдешь! – многозначительно сказал я.
- А я никуда и не собираюсь…, - ответила она, неприятно дохнув перегаром.
В это время наш официант пронес коньяк в графинчике, - его темное нутро неприятно резануло мне глаза на фоне валившего за окном снега, и я опять подумал о зимней резине. Эта тьма и свет взяли меня в свои объятья, похлеще чем какого-нибудь Раскольникова, а между ними, эротично разбросав волосы, выплясывала уже почти доступная Виолетта...
Как я и предполагал, этот коньяк мне уже не пошел. Поднимая тосты, теперь я чувствовал запах недоступных для меня новеньких шин со сверкающими шипами, так что все выпиваемое падало в мое нутро, как ржавые гвозди в чрево мусоропровода. Виолетточка же, напротив, поглощала алкоголь с неиссякаемым удовольствием. И, хотя я не был донжуаном, - взгляд ее давно уже говорил «да», в отличие от языка, который все чаще начинал нести полную ахинею, а то и откровенную чушь.
Наконец, она пошла вразнос. Выпив еще раз, причем, не дождавшись моего тоста, она картинно занюхала огурцом, и пустилась в пляс под «…он уехал прочь на ночной электричке», исполняемой уставшей и, оттого, излишне повизгивающей певицей. Пытаясь и меня затащить на это ужасное действо, она неловко задела блюдце с соусом, что с радостью разлился по моим новым джинсам, купленным на недавнюю премию.
Понимая, что джинсам конец, а следующая премия вряд ли предвидится в ближайшие три месяца, - мой танец был похож на движения самца гориллы, вошедшего в раж от предчувствия окончания брачного периода. Возможно, что мне это только казалось, но окружившие нас мужики кричали мне: «Давай, топчи ее!», так что мое предположение, скорее всего, было верным.
В этот момент мне, действительно хотелось ее растоптать. Впервые в жизни я испытал то неизвестное нормальному человеку чувство, когда жажда обладания телом равна по силе желанию уничтожить обладателя этого тела. При этом мечущийся в бессильной агонии ум лишь усугублял положение, бросая меня то в жар, то в холод, и заставляя дергать конечностями, подобно неупокоенному мертвецу.
Однако моей девушке, похоже, нравилась столь неприкрытая страсть, и она, прильнув ко мне, закричала на все кафе такую неприличную фразу, что мой друг Коля убедил меня убрать ее из рассказа, сказав: «модераторы не потерпят…, - им завидно станет...»
Окрыленный таким недвусмысленным согласием, я хотел ее поцеловать, но губы ее, вдруг стали отдаляться, а за ними и сама она ушла вниз, подобно главному герою фильма «Титаник». Я подхватил ее, когда она почти лежала на полу, и, поднимая на ноги, услыхал чей-то голос: «Ну, мужик, я тебе завидую»!
Не знаю, завидовал ли я тогда сам себе, только привез я ее уже вовсе без чувств и каких бы то ни было романтических настроений. А когда я попытался ее разуть и снять пальто, то она назвала меня скотиной и обвинила в том, что я силой лишил ее девственности, испортил жизнь, а также сделал ей ребенка – совершеннейшего дебила.
Правда, когда я дотащил ее до кровати, она успокоилась, и, назвав меня Славиком, сказала, чтобы завтра я ее не будил, а готовил завтрак сам, после чего уснула как убитая. А я долго еще ворочался, не в силах заснуть; напрягаясь всякий раз, когда она поворачивалась в мою сторону, обдавая парами выпитого в наш романтический вечер алкоголя.
На утро она, разумеется, ничего не помнила, и мне еще повезло, что она не обвинила меня в изнасиловании, а на все мои объяснения лишь бросила в лицо фразу о том, что все мужики – гады и отпетые сволочи!


История вторая

Не знаю как вас, а меня злит, когда какой-нибудь умник произносит: «…как говорил Толстой…, или …как писал Чехов…». Слыша такое, мне всегда хочется спросить: «Это он тебе что, - лично говорил, потому ты так и запомнил?» Надеюсь теперь, для того, чтобы тебя читали уже не нужно заниматься этой ерундой, тем более что вряд ли кто из ныне живущих может похвастаться такими интересными знакомствами!
Но я – человек информированный, - а иначе, как бы мне могла прийти мысль стать писателем, - и часто запоминаю умные фразы из фильмов. Так вот, в каком-то из фильмов… про бандитов, кажется, кто-то сказал: «Ошибку может совершить каждый; главное после нее суметь остановиться». Золотые слова…, но вот, как раз, остановиться я и не смог!
Мою вторую девушку звали Пелагея…
А что, - нормальное имя! Начнут тут всякие говорить: «Что это за имя…, неужели нельзя было проще назвать?» А…, мало ли дураков на свете! Кроме того, я уже говорил, что пишу только то, что было со мной на самом деле, а не занимаюсь выдумыванием сюжетов о благородных принцах и безнадежной любви! И если мою вторую девушку звали Пелагея, то отчего же, скажите, мне ее называть как-нибудь по-другому? Так, вот!
До нашей встречи переписывались мы долго…, наверное, дней пять. Именно столько в моей памяти держался образ Виолетты, и ее жаркое, пропахшее алкогольными парами, дыхание.
Была она студенткой-заочницей (что меня устраивало, поскольку заочники, как известно, не учатся, а я не люблю слишком умных девушек); волосы имела русые, рост средний, а главное – ее фото было лишено новомодных компьютерных обработок, благодаря которым первое свидание может начаться с долгой и неприятной процедуры опознания.
Кроме того, алкоголь она не принимала…, совсем не принимала, что стало для меня немаловажным после первого неудавшегося знакомства. В общем, на свое второе свидание я пришел полный надежд на любовные перспективы, а также на сохранение моего кошелька, пребывавшего теперь в значительном расстройстве после недавних страстей, а также сэкономленных с большим трудом денег на новые джинсы.

Фантастика! Она оказалась еще лучше, чем на фото: талия, ножки, белые зубки…, немного похожа на актрису, игравшую жену Ивана Поддубного…, нет, пожалуй, даже сильно похожа. Мы уселись за столик, и от волнения я даже предложил ей выпить, на что она вовсе не разозлилась, спокойно напомнив об отсутствии у нее этой вредной привычки.
Она потягивала лимонад, а я пил пиво, не веря своему счастью. Когда я рассказывал о своей учебе в школе, она улыбалась, отчего на щеках у нее появлялись маленькие веселые ямочки. Когда я перешел к описанию более взрослого, а потому и менее радужного периода своей жизни – она внимательно и спокойно слушала, отчего ямочки превращались в тоненькие, игривые черточки, нисколько не уменьшая ее привлекательности.
Все это время она кивала или удивленно покачивала головой, - в зависимости от того, укладывались ли мои истории в русло ее жизненного опыта, или удивляли своей необычностью. Как бы то ни было, - никто и никогда не слушал меня с таким вниманием, даже мой маленький брат, когда я рассказывал ему об особенностях «взрослых отношений» за обещание уснуть и не морочить мне голову.
Но вот принесли салаты, и тут, воткнув в него вилку с желанием вознаградить себя за столь удачное свидание, я услыхал странный и весьма неприятный вопрос.
- Скажи, а что ты любишь читать?
- Что? – спросил я, никак не готовый к такому повороту.
- Ну, ты такой веселый, остроумный…, значит, наверняка, любишь читать, - ведь так?
Надо сказать, что у меня насчет чтения свое, особое мнение. Я считаю это занятие совершенно бесполезной, пустой тратой времени и готов доказать это любому здравомыслящему человеку. Нет, конечно, если у кого-то имеется вагон лишнего времени, и ему еще вдобавок не с кем пообщаться в сети, то такому человеку, конечно же, ничего не остается, как уставиться в книгу, убеждая себя в том, что он занимается нужным и полезным времяпрепровождением. Но, к огромному счастью, я никогда не относился к таким людям, и, надеюсь, что удача от меня не отвернется и впредь, оставив мне время и место для интересных занятий.
Так, или приблизительно так, я и объяснил Пелагее свой взгляд на этот простой, и даже очевидный вопрос. И тут произошло то, чего мне не могло бы подсказать даже самое больное воображение. В самом деле, представьте себе, что кто-то признается вам в том, что он не любит ходить в зоопарк, или…, не знаю…, не болеет за нашу сборную по футболу, - и что тут такого?
Сначала реакцией Пелагеи было гробовое молчание. А затем, когда я, ничего не подозревая, дожевал салат, она спросила, не шучу ли я, и когда я сказал, что совершенно серьезен, - вздохнула так грустно, будто бы я предложил ей оплатить наш счет.
Увидав, как подействовал мой ответ, я решил ее успокоить, сказав, что люблю смотреть разные познавательные фильмы, и даже планирую в скором времени досмотреть «Преступление и наказание», на что она рассмеялась, опять показав ямочки, которые, на этот раз, уже не были такими обворожительными.
Когда нам принесли горячее, я уже понял, что мое второе свидание также провалилось. Осознав это, мне было еще обиднее слышать вопросы о моей квартире, и том, хорошо ли быть молодым, свободным мужчиной с машиной и без вредных привычек. Мои главные козыри, мои боевые хоругви теперь трогались на ощупь, пробовались на вкус и рассматривались на предмет посторонних пятен скептическим женским взглядом, вместо того, чтобы почитаться в благоговейном молчании.
Я заплатил по счету, понимая, что и этот выстрел прошел впустую. Это означало, что меня ждали траты на новые свидания, а за ними – неизменная перспектива одалживания денег на злополучную зимнюю резину, отдавать которые можно было лишь с помощью утомительных внеурочных смен. Вот, какова была плата за настоящую любовь, которую мне так хотелось найти в силу своей духовной чистоты и врожденной тяги к прекрасному!

Надо сказать, что этот второй случай, произошедший сразу после первого, сильно пошатнул мою веру в женщин, так что поначалу я несколько дней не заходил на «знакомства» и, от злости, - на все остальные сайты. От столь долгого затворничества мной овладело такое уныние, что даже Раскольников, посмотрев на меня, понял бы, что у него все еще было не так плохо. В самом деле, ведь Раскольников, как я понимаю, разочаровался лишь в старухе процентщице, хранившей в своем сундуке какую-то мелочь; я же – потерял веру во всех женщин, независимо от их профессии и количества припрятанных в заначках денег. А это – знаете ли, не шутка!
Но, все-таки, человек не может долго оставаться в одиночестве. Да, так я и сказал своему другу Кольке, который, в отличие от девушек, всегда мог оценить мою, склонную к оригинальным мыслям натуру. И, поднакопив средств, я снова бросился в мутную воду сайтов знакомств, пытаясь отыскать в ней, хотя бы проблески красоты и человеческого понимания...

Чего только там со мной не происходило!
Несколько раз меня подозревали в извращенческих наклонностях, следя за каждым моим движением и сказанным словом, так что под конец мне уже и самому казалось весьма странным собственное поведение, а уж мысли – и того хуже, - заслуживали самого сурового осуждения!
Однажды мое свидание было актом мести со стороны оскорбленной девушки, так что мне пришлось платить не только за ужин, но и за разбитую во время драки с ее прошлым парнем посуду. И удовольствие от того, что мне удалось-таки его проучить, было омрачено тем, что со свидания девушка ушла не со мной, а с ним, - то крича на него благим матом, то обнимая и целуя.
Иногда бывали вещи и похуже: с танцами на столах и грязными предложениями нестандартных способов секса..., а после, в размазанной по щекам туши, - с признаниями в неудавшейся любви и тайных влечениях к женщинам.
Как же все это было ужасно! После двух месяцев таких свиданий я сделался угрюм, груб и раздражителен. Признаться, я вообще уже не хотел никаких знакомств, но какая-то неведомая сила заставляла меня опять включать компьютер и, просмотрев ленту последних сообщений, отвечать и отвечать на них..., готовясь к следующей встрече.
Постепенно это сделалось чем-то наподобие тюремного заключения, при чем, в отличие от обычной тюрьмы, сбежать из этой было совершенно невозможно, поскольку ее стены были сделаны не из бетона, а из моего собственного сознания.
Теперь я ненавидел женщин; почти не разговаривал с ними на работе и старался избегать в своем дворе. Но светящийся экран вновь манил меня к себе, и я опять набирал нехитрую очередь стандартных фраз: «привет..., чем занимаешься..., какие парни тебе нравятся..., когда мы можем встретиться...», уже не надеясь на счастливый исход, а скорее исполняя, подобно театральной кукле, заученную по сценарию роль.

И все-таки, мой рассказ должен быть закончен третьей историей. Во-первых, потому, что мы поспорили с Колькой на ящик пива о том, что я не смогу написать рассказ больше десяти страниц, - а я не хочу проигрывать, потому что дешевым пивом от Кольки не отделаться. Во-вторых, потому что, две истории это глупо – ни то, ни се..., а в-третьих – после той истории, что я хочу поведать, я, наверное, долго не смогу общаться с новыми девушками..., по крайней мере, - ходить с ними на свидания, так что новые сюжеты брать уже будет неоткуда.


История третья

Ее звали Никита... Нет, это я просто шучу! Фильм такой был..., про разведчицу. А ее звали..., вернее, зовут Лена. Честно признаться, на фото она мне совсем не понравилась, но к тому времени я так устал от сюрпризов, что мне вдруг захотелось просто поговорить по душам, а она, как мне казалось, очень для этого подходила.
Нет, правда, - есть девушки, с которыми хорошо поговорить. Не встречаться..., не ревновать их, и не бояться, что они к тебе охладеют..., а просто болтать о всякой ерунде и ни о чем не думать.
Девушки такого типа обычно не особенно красивы. Более того, у них обязательно должен быть какой-нибудь сильно заметный недостаток: ну, там, некрасивая кожа, излишняя полнота или... сутулость. Еще лучше, если такая девушка уже побывала замужем, причем она сильно любила мужа, а он ее бросил. Да, да, - именно он ее, а не наоборот! Потому, что если мужа бросила она, то во взгляде ее не будет той скрытой горечи и безнадежной тоски, без которой ваш разговор вскоре прекратится из-за отсутствия тем. Конечно, ведь на то он и разговор, чтобы у него была тема, а вот болтать можно и без всякой темы – этим-то болтовня и отличается от разговора, - таково, если хотите, мое научное наблюдение!
У Лены было целых два крупных недостатка. Первый – она была глупая. Еще по нашей переписке стало заметно, что она совершенно не понимает шуток и абсолютно уверена в том, что деньги и наличие квартиры вовсе не главные условия семейной жизни. Попадись она мне месяц назад, я бы, не задумываясь, выбросил ее из своего списка, но теперь, измученный знакомствами, я сам предложил встретиться, и она согласилась.
Я назначил ей встречу в одной дешевой забегаловке, поскольку устал от неоправданных трат и не строил на этот раз никаких планов. Она пришла... в безвкусном ярко-зеленом платье, тут же показавшим ее второй недостаток – некрасивые, покрытые какими-то пятнами ноги, которые она даже не удосужилась скрыть колготками, хотя я бы на ее месте обязательно это сделал.
Я заказал дешевое пиво с креветками в надежде, что она не станет задерживаться, а то и вообще сразу уйдет, но этого не произошло. Возможно из-за своей глупости, она не только не ушла, но набросилась на пиво с такой радостью, словно это было марочное вино, а креветки быстро исчезали у нее во рту за рядами немного неровных зубов.
Как я и ожидал, она оказалась отличной собеседницей. Всего за каких-нибудь полчаса я узнал историю всей ее трудной жизни: тяжелом детстве с суровым отчимом, несчастной первой любви с разрезанием вен, и не менее несчастном гражданском браке с сильно выпивающим мужем и жилищными проблемами. При этом процесс разрезания вен был описан ею в таких подробностях, что этого вполне могло бы хватить на отдельный рассказ или краткое пособие для студентов медучилища.
...За первой кружкой пошла вторая, а потом, - во время третьей, я уже был посвящен в интимные подробности ее жизни с детальным описанием позднего аборта и возникших после него многочисленных «женских» трудностей. Обалдев от такой откровенности, я заказал еще креветок и совершенно не планируемые салаты, и пока все это несли, мне было сказано о том, что такого тонко чувствующего мужчины, как я она еще не встречала и вряд ли уже когда-нибудь встретит.
Почувствовав недоброе, я уже хотел возразить, как вдруг ощутил ее горячую руку на своей ноге. Эта рука так мастерски прошлась от моего колена до бедра, что я упустил те самые драгоценные секунды, когда можно было прервать нашу встречу. А потом принесли салаты, и, внезапно почувствовав дикий голод, я переключил свое внимание на еду.
То, что было дальше, я помню смутно. Помню только, что вместо ужасного пива на нашем столике вдруг оказалась бутылка водки. А еще позже наш разговор непонятным образом перешел на то, как бы она могла жить у меня, и что бы она готовила мне по утрам..., и как бы она тщательно следила за тем, где я бросаю свои носки...
В ответ на это я усмехался, саркастически улыбался и просто хохотал. Другая бы давно уже поняла отсутствие у меня, каких бы то ни было серьезных намерений, но глупость Лены не имела предела и она уже рассказывала о том, насколько добра и понятлива ее мама и каких жирных гусей она привозит из деревни, не имея привычки надолго задерживаться у молодых.
А потом, когда стемнело и я был сильно выпивши, - она уже плакала, упрекая меня в бессердечности и столь знакомой ей мужской жестокости, а я ее успокаивал, гладил по голове и, непонятно отчего, испытывал угрызения совести, столь несвойственные моему молодому, здоровому организму.
Потом мы ехали домой, и таксист все твердил о том, как хорошо иметь понятливую жену, а не надзирателя в юбке, а я ему кивал, чувствуя сильное, горячее тело Лены, и стараясь при этом не смотреть на ее покрытые пятнами ноги.

Как засыпал – не помню, но проснулись мы вместе, под одним одеялом, причем в прямом и в переносном смысле. Нащупав полное отсутствие одежды, я уставился в потолок, соображая, как мне действовать дальше. Трогать Лену мне было страшно, но какое-то чувство подсказывало, что у нее я тоже ничего не нащупаю. Ох уж это великое мужское чувство! Оно не обманывало меня прежде – не обмануло и теперь!
Стараясь не смотреть на висевшее на стуле безвкусное зеленое платье, - я взял себя в руки. «Неужели я – видавший всякое молодой мужчина, не смогу теперь спокойно объяснить этой, спящей рядом женщине, что все это было лишь мимолетным увлечением; обычной взрослой шалостью, не имеющей никаких шансов на продолжение?» Так думал я, когда Лена открыла глаза, посмотрев на меня с такой нежностью, от которой меня бросило в жар и дико, нестерпимо захотелось в туалет.
...Потом я говорил ей, чтобы она не была ребенком, на что она отпускала язвительные шутки и смешно топорщила губы. Я говорил ей, что вообще не собирался ни с кем сходиться, поскольку ценю холостяцкую жизнь – она плакала, шарила рукой в поисках одежды, но не спешила ее одевать.
...Я говорил ей о трудном экономическом положении, делающем неперспективными семейные отношения в принципе – она смеялась над мужским вероломством, суля мне одинокую старость и дырявые замшевые тапочки. Я вскипел – она испугалась; я указал ей на дверь – она уселась на кухне, сказав, что никуда не уйдет. Я в изнеможении опустился на табуретку, понимая, что санкции исчерпаны и следует, наконец, трезво оценить обстановку.
И я ее оценил, сказав, что на самом деле женат, а жена с минуту на минуту должна вернуться от родителей. Надо сказать, что этот ход был весьма ловким, поскольку Аня, - моя бывшая жена, не забрала некоторые из своих вещей, что смогли бы послужить доказательством моей гениальной мысли. Но я недооценил Лену.
Услыхав такое, сначала она забилась в истерике, да так громко, что я всерьез испугался, что мои любопытные соседи вызовут милицию. Затем – схватила платье, так что я уже готов был поздравить себя с победой..., но в последний момент передумала и, нагло усевшись на кровати, сказала, что дождется моей жены, чтобы рассказать обо всех моих развлечениях. В подтверждение своих слов она не только не стала его одевать, а напротив, сняла с себя то немногое, что уже было на ней надето и демонстративно разлеглась на кровати.
Это было последним ударом в нашем сражении, и я понял, что у меня больше не осталось методов борьбы с этой поразительно глупой женщиной. Я устало сел на кровать, понимая, что на какое-то время, придется опять сделался женатым. То, к чему я стремился все это время, наконец, сбылось, но сбылось таким странным образом, что мне уже снова хотелось стать свободным. Вздохнув, я посмотрел на часы и начал собираться на работу.

Я был уверен, что проживу с ней недолго, но опять ошибался. За время нашей совместной жизни я прибегал к самым изощренным способам, чтобы истощить терпение Лены и выпроводить восвояси, но все было напрасно. Видимо, пережитые трудности сделали ее живучее таракана, а природная глупость – нечувствительной к откровенным издевкам. Так что ни одна из затеваемых ссор так и не принесла результатов. Сомневаюсь, что и этот рассказ сможет помочь в моем деле, поскольку в своей жизни Лена читала лишь каталоги продуктовых супермаркетов и объявления о вакансиях, а всех писателей считает занудами и законченными неудачниками.
И все-таки я не теряю надежды. Вот, опубликую свой рассказ, и сделаюсь знаменитым..., тогда, посмотрим! А если не сделаюсь, то напишу еще один, - есть тут у меня кое-какой сюжетец..., но выдавать его я, разумеется, не стану, - много вас таких, желающих прославиться за счет настоящих, правдивых историй!