Австралийская улика Гл. 9 - 17

Глава девятая
В милиции
Возле крыльца стояла милицейская машина. Водитель в милицейской форме прохаживался рядом.  Наверное, ждал следователя и её. Сейчас, на глазах всей больницы, она  пройдет со следователем, как преступница, сядет  в машину, и её увезут.  Большего унижения она не знала.

Ну, спасибо Катюхе, благодаря её проблемам она вместо отпуска, которого ждала целый год, попала в неприятную историю. Дверь распахнулась,  в комнату вошла медсестра Екатерина Маркова. 
  – Что произошло?  Я  не верю своим ушам, что случилось? – с порога обратилась она к Рите.               
  –  Кошмар! Сегодня ночью в нашем отделении убили трёх человек!  Представляешь? Кто-то сказал следователю, что это дежурство я тебя попросила отдать мне. В общем, все грехи на меня. Я просто с ума схожу. Сейчас еду в милицию. Ты можешь себе представить? – Рита сильно нервничала, вид у неё был удручённый, на глазах выступили слёзы.               
– Не расстраивайся. Ты что, в чём-то виновата? Напишешь бумагу и отпустят,  –   голос у Катерины был уверенный и бодрый. – Хочешь, я поеду с тобой?               
– В столе нашли пистолет, а это серьёзно, понимаешь? Наверное, убили всех именно из него, а мне в стол подложили.  Представляешь, как мне сейчас нужно оправдываться, чтобы доказать, что я не виновата в убийстве? Знаешь, я чувствую, что это дело затянется, и мне без посторонней помощи из него не вылезти. Позвони или съезди к Григорию и попроси его от меня, чтобы он повлиял на ментов. У него есть связи.  Мне оттуда не позвонить.               
– Хорошо, я найду его и попрошу. Только, неужели, ты думаешь, что он станет помогать? Вы ведь уже два года, как разведены.               
– Сделай, как прошу. До свидания.         

Рита вышла в холл, где её ждал следователь. Проходя через длинные коридоры, чувствовала на себе любопытные, пронизывающие взгляды сослуживцев. Они просвечивали её, как лучи Рентгена или лазера, и она ощущала спиной их прижигающее действие.   
 Было нестерпимо мерзко. Хотелось всем, кто смотрел на неё, крикнуть в лицо:
  –  Я  не виновата в убийстве, слышите?
 
Но она не могла этого сделать. Единственный взгляд, с которым Рита встретилась в упор, был взгляд Чернова.  Он шёл навстречу и что-то сказал ей,  но, увидев, что сзади по пятам шагает следователь, осёкся и замолчал.
 
Выйдя на улицу и, очутившись рядом с машиной, она несколько секунд стояла, не зная, что делать. Водитель открыл заднюю дверь и предложил сесть. Рита послушно села. Впереди находился следователь. Между ними  было толстое стекло и стальная решётка. Она погрузилась в свои мысли. Ей нужно было время. Всю дорогу думала обо всём случившемся с ней в это роковое дежурство. Возле серого, каменного, длинного дома, похожего на барак,  на незнакомой улице они остановилась. Все вышли. Теперь она оказалась сзади следователя, за ней шёл водитель. Сыщик  вёл её по длинному, тесному, плохо освещённому коридору. Рита здесь раньше никогда не была. Ей не понравился запах, которым был пропитан этот мрачный, внушающий страх и недоверие, дом. Устоявшийся тяжёлый воздух с примесью дыма дешёвых папирос, перемешанный с парами перегара, бензина и тошнотворным ароматом одеколона, резко ударил в нос. Он оставался плотным комком в горле, мешая дышать и проглатывать слюну.  Вдохнув глоток омерзительного воздуха, ей захотелось сплюнуть, до того он был неприятен. Сделав над собой невероятное усилие, она сдержала себя. Вдруг они оказались в небольшом, хорошо освещённом зале. Слева за пуленепробиваемым стеклом находилось рабочее место дежурного по отделению. На его столе стояли два телефонных аппарата, рация и лежал раскрытый журнал. Напротив –  небольшая комната, отгороженная металлической решёткой, в которой находились жалкого вида люди: бомжи, алкоголики, наркоманы, карманники и уличные грабители.  Следователь обратился к дежурному, кивнув в сторону Риты:       
  –  Михалыч, зарегистрируй гражданку и сними отпечатки пальцев.         
            
            Дежурный задал Рите несколько вопросов: как её фамилия, имя, отчество,  место жительства, возраст и место работы. Записав данные в журнал, снял у неё с ладоней и пальцев отпечатки. Следователь сидел и заполнял бумаги. Когда Рита освободилась, он опять повёл её по длинному коридору. Они спустились вниз в подвальное помещение. Он открыл ключом одну из комнат и сказал ей, что она должна посидеть здесь и подождать, когда он освободится. Закрыв ее, как преступницу на ключ, ушёл.  Рита слышала его быстро удаляющиеся шаги. Она  осмотрела камеру. Иначе эту комнату назвать невозможно. Две железных, прикрепленных к полу кровати, покрытые суконными, мышиного цвета одеялами. Электрическая лампочка высоко  под потолком, предусмотрительно закрытая металлической решёткой.  Стоящий в углу, покрытый ржавчиной,  унитаз. Тяжёлый, тошнотворный запах сырости пополам с плесенью. Окна здесь не было, эту подвальную трущобу никогда никто не проветривал. Рита осторожно села на край кровати. События злополучного дня всплыли у неё в памяти. Нужно собраться с мыслями, хорошенько всё вспомнить и продумать.            

Глава десятая
Похищение трупов   
Капитан Милютин  служил в милиции восемь лет. На его счету раскрытые дела об ограблении банка и ломбарда с убийством инкассатора, по нескольким разбойным бандитским нападениям на квартиры, по угонам  автомобилей. Его настойчивости  и упорству, проницательности и сообразительности завидовали многие коллеги. Ему удавалось распутывать самые хитрые и коварные дела.

Тройное убийство в больнице он назвал «больничным» делом. Интуитивно Милютин чувствовал, что в этом деле не последнюю роль играет медсестра, дежурившая в эту ночь. Её фамилия Жданова Маргарита, ей 28 лет. Она выглядела на допросе подозрительно, постоянно путалась, сбивалась, краснела.  Не в её пользу говорят многие факты. Косвенных улик против неё уйма, и поведение довольно странное. Явно смущена и, похоже, испугана.    

Нужно проверить, оставлены ли на пистолете отпечатки пальцев и, если да, не совпадают ли они с отпечатками её пальцев? Не её ли отпечатки обнаружены на выключателях в ординаторской и в палате? Как объяснить находку пистолета в её столе?
Профессиональное чутьё подсказывало, что он должен, хорошо поработав с нею, найти разгадку преступления. В том, что медсестра имеет отношение к убийству, у него не было сомнений. Нужно тщательно её допросить.
 Всё, что Милютин собрал на месте преступления: валявшиеся на полу в палате номер восемь и в ординаторской гильзы от патронов, отпечатки пальцев с выключателей, найденный в столе дежурной медсестры пистолет, он отдал в криминалистическую лабораторию.
Теперь нужно дождаться заключения судебных экспертов и выстроить версии убийства. Собрать сведения об убитых от родственников, друзей, знакомых, сослуживцев.

Громкий телефонный звонок прервал его рассуждения. Милютин снял телефонную трубку.            
– Милютин слушает!
Он резко изменился в лице. Брови внезапно подпрыгнули вверх, на гладком, широком лбу  образовались длинные продольные складки, в глазах засверкали тревожные искры.
– Да вы что? Как это могло случиться? –  возмущенно кричал он кому-то в трубку. – Ну, мать вашу, вы даёте!  Срочно доложите! Сколько времени прошло после исчезновения трупов?    
Бросив телефонную трубку на рычаг, Милютин подскочил л и пулей вылетел из кабинета. Бегом, перепрыгивая длинными ногами через две, а то и три ступеньки, забежал на второй этаж и очутился в приёмной начальника.
Секретарь Ниночка, увидев его, замахала руками:      
  –  Вас срочно вызывает полковник. Заходите. Я только сейчас звонила к вам в кабинет.               
 Милютин вытер носовым платком пот со лба, открыл дверь кабинета шефа.               
  – Разрешите, товарищ полковник?               
Полковник Гладышев кивнул ему и показал рукой на стул. Лицо его выражало гнев и ярость. Милютину ещё никогда не приходилось видеть его  таким рассерженным.  Он в это время вел разговор по телефону.               
 
– Ну,  охламоны!  Ну, охламоны! Куда  это годится? Ничего себе! Какие ротозеи! Как могли допустить, что у вас из-под носа пропала машина с тремя трупами? Ну, тупицы! Да вас нужно гнать в три шеи из органов. Даю вам два часа, чтобы вы мне машину и трупы, хоть из-под земли  достали!      
Он положил трубку на телефонный аппарат и, передохнув, сказал, обращаясь к Милютину:               
  –  Ты понял, о чём  речь? От морга угнана машина трупами. Как тебе это нравится? Ты подобное, когда-нибудь слышал? Нет, вдумайся: сегодня ночью в больнице убиты трое человек, наша служба отправляет тела убитых в морг на судебную экспертизу. Пока выясняли, в какую комнату  занести покойников, на какие столы  положить,  кому вскрывать, машину, оставленную без присмотра, вместе с покойниками угнали. Срочно подключай к поиску все подразделения,   оповести посты ГАИ, блокируй выходы из города. Ищите машину с трупами.
 
Он налил  в стакан воды из графина и залпом выпил.
– Наши ребята меня когда-нибудь доведут до инфаркта, – обречённым голосом произнёс  полковник.

Милютин со свойственной ему расторопностью  моментально оповестил все посты ГАИ, отдал приказ заняться поиском пропавшей машины всем нарядам патрульной службы районов города.   Сам на стареньком «Жигулёнке» тоже выехал на поиски угнанной машины.  Курсируя по улицам и переулкам,  внимательно всматриваясь во дворы, в надежде увидеть угнанный фургон, Милютин думал о том, что события разворачиваются по сложному сценарию.       

Ясно, что водитель трупоыозки попросту упустил время. Машина стояла без присмотра с незапертой дверкой около пятнадцати минут. Этого вполне достаточно для угона. Ещё минут десять водитель потерял на расспросы сидевших в сквере напротив морга людей, не видел ли кто-нибудь из них, в каком направлении отъехал от морга крытый фургон. В результате прошло около тридцати минут с момента угона, когда он сообщил о пропаже в милицию. За это время можно уехать далеко. Или недалеко, но надёжно укрыться. Морг располагался на окраине города, здесь находится много гаражных кооперативов, в любом можно спрятаться от любопытных глаз. Только  зачем понадобилось похищать трупы?  Первоначальная иллюзия о том, что он быстро раскроет «больничное» дело,  начала ослабевать.

Между тем стемнело, прошло семь часов от начала поиска, но никаких следов машины найдено не было. Он вспомнил, что оставил медсестру в камере. Нужно было бы её сегодня допросить. Чертыхаясь про себя за столь неудачный поворот в  деле, он принял решение вернуться в милицию и доложить начальнику, что поиски  угнанной машины безрезультатны.    
 По мобильному телефону Милютин позвонил домой и, услышав голос жены, сказал:       
    – Клара, меня раньше часа не жди. Ложись спать. Я задерживаюсь. У меня есть незаконченные дела.               
    Теперь предстоит самое неприятное. Идти к полковнику Гладышеву,  докладывать обстановку и выслушивать нарекания. Девчонку, наверное, придётся оставить в камере до утра. После визита к начальнику  вряд ли у него будут силы добиваться от неё признаний.
     Он знал заранее, что скажет, как посмотрит и, самое главное, какие выводы сделает шеф после того, что услышит. Он был готов ко всему и поэтому  уже не так резво, как несколько часов назад, пошёл на второй этаж к начальнику. В приёмной секретарши  не было, часы на стене показывали половину первого.  В открытую дверь Милютин увидел за столом Гладышева с трубкой во рту. Вся приёмная и кабинет были заполнены табачным дымом.               
– Разрешите, товарищ полковник?
Гладышев кивнул:   
– Заходи, садись.
Не выпуская трубку изо рта, жестом пригласил Милютина сесть.               
– Мы объездили все дворы, прилегающие к моргу, улицы и переулки, но машину не обнаружили.  Время было потеряно с самого начала.  Прошло полчаса после угона, только тогда водитель сообщил нам, – доложил Милютин.               
   –  Слушай, ты согласен, что не зря нас козлами называют? – грустно усмехнувшись, сказал Гладышев. – Я бы ещё круче выразился, если бы сам не работал в системе. Нужно быть круглым идиотом, чтобы выйти из машины и не закрыть дверку на ключ! Это скандал! Сейчас все газеты, радио и телевизоры разнесут новость, и мы станем притчей во языцех на всю область! Где искать трупы? Родственники убитых нас в порошок сотрут. Им людей хоронить нужно, а покойников нет. А покойники существа нежные. Они быстро портятся, разлагаются. Что с ними будет через день, два, если мы не найдём? Кто похитил машину? Зря я задаю тебе вопросы. Ты, я вижу, ответа на них не знаешь. Думать совсем не умеем. Мы можем раскрывать дела, когда всё ясно, как на ладони. Бытовые драки, убийства, кражи. А вот когда нужно мозгами покрутить и  хорошенько помыслить, тут мы слабаки. Для нас все дела сложные: и когда профессиональный киллер убивает, и когда преступление совершает маньяк-одиночка. Семейные разборки ещё можем решать. Дальше кухонных скандалов у нас дела не продвигаются. Если преступник применил тонкий расчёт, запутал следы, подтасовал факты, в такой ситуации мы бессильны и беспомощны. В психологии преступников вообще не разбираемся, оттого не умеем прогнозировать его дальнейшие ходы, на это у нас не хватает извилин. Нам улики подавай. А улики, это ещё не всё. Иногда бывает так: улики на виду,  мы радуемся, а оказывается, что  преступник их нарочно нам подкинул, чтобы сбить с толку. И мы идём по ложному следу. Я специально тебе это дело поручил. Ты у нас специалист по части раскрытия сложных преступлений. Скажи, кому нужно было, чтобы трупы исчезли? Я не думаю, что это хулиганский поступок малолеток, ситуацию явно, кто-то запрограммировал. Как ты думаешь, для чего? Чего хотят похитители? Ты думал об этом?    
– Конечно. Может быть, чтобы оттянуть время? Может быть, похитители трупов чего-то потребуют взамен? Пока ничего в голову не приходит.  Знаю только одно: мне нужны медицинские заключения судебных врачей об убитых. Без них дело не сдвинется с места.               
– То-то и оно. Просто так, ради баловства, такие вещи не делают. Кто-то, явно осложняет расследовать преступление в больнице.      
– Наверное, так и есть! И, всё-таки,  может быть, просто  случайное стечение обстоятельств? Хотя, я тоже больше склонен думать, что этот ход запрограммирован.  Продолжать искать ночью  нет смысла.         
– Я понимаю, – кивнул полковник. –  Скажи, твоё первое впечатление, какое?  Сразу три трупа, да ещё в больнице, такого у нас не было.               
– Пока ничего не могу сказать. Улики найдены, я отдал на экспертизу.  В подвале в камере сидит медсестра, она давала сбивчивые показания. Врала, краснела, у меня сложилось мнение, что девчонка причастна к делу. В ее столе нашли пистолет. Хотел сегодня ещё допросить, да поздно, отложу на завтра
 – Наша работа очень трудная, нервы постоянно на пределе, оттого и сердце рано даёт о себе знать. Сколько раз я пытался бросить курить, да всё без толку. Как разволнуюсь, без трубки не могу. Вот и тяну проклятый никотин. Тебе по секрету скажу: мотор мой катастрофически садится. – Гладышев приложил  руку на область сердца и слегка поморщился. – Меня врачи много раз предупреждали. Я подумывать стал: не уйти ли на пенсию? По-хорошему, по-человечески. С чувством исполненного долга. А тут, как назло, это дело! Чувствую, что оно не простое. Давай, включайся, Глеб Олегович, но не спеши. Работай вдумчиво, принимай взвешенные решения.   Если от меня что-то потребуется, говори, не стесняйся.            
– Всё понял. Разрешите идти?
– Мне тоже домой пора, жена заждалась.            
 
Глава одиннадцатая
Угроза
Но спокойно уйти полковнику Гладышеву не удалось. Когда с особой тщательностью вычищал из трубки пепел, раздался резкий телефонный звонок. Он поднял трубку и машинально взглянул на часы. Они показывали час ночи. В трубке раздавался приглушенный мужской голос.
 – Милиция? Полковник Гладышев? Вы ещё не нашли потерянных покойников?               
 Гладышев моментально нажал кнопку магнитофонной записи телефонного разговора.               
– Кто говорит?
– Хочу сообщить вам, – не отвечая на вопрос, продолжал речь неизвестный, –если не выполните одно условие, трупов вам не видать, как своих ушей. Они надёжно спрятаны  и будут там находиться ровно один день. Потом все покойники исчезнут, превратятся в пепел.
– Что вы хотите? – резко спросил Гладышев.
– Чтобы из следственного изолятора выпустили Кошелева. Освободите его под залог. Если Кошелев не будет свободен к обеду, три трупа будут кремированы без отпевания. Родственникам не удастся найти их могилу. Они обвинят вас в  беспомощности и непрофессионализме. Но это ещё полбеды. Новое дело останется нераскрытым, без вскрытия невозможно сделать медицинские заключения. Под угрозой ваш многолетний труд. Согласитесь, перед уходом на заслуженный отдых вам не нужны неприятности.  Кроме этого, немедленно освободите медсестру Жданову. Она не причастна к убийству. Если не выполните требования,  фургон с трупами будет сожжен.            

Голос  смолк. Звонивший прервал связь. Гладышев хорошо понял, о чём шла речь. Дело Кошелева ему было знакомо.  Сын известного в городе профессора Кошелева был  повторно  задержан с поличным:  при нём находились наркотики. В первый раз парню удалось выкрутиться и  отделаться лёгким испугом. Его отпустили. Не прошло и полгода, как он опять был задержан, при обыске у него обнаружили наркотические препараты. Оперативники по борьбе с распространением наркотиков завели уголовное дело, и он был заключён под стражу. На этот раз дело готовили передать в суд.   
       Полковник сел, открыл стол и достал табакерку. Неприятно заныло сердце. Знакомые ноющие боли в левой половине груди. Врачи не рекомендуют их терпеть. Почувствовав их, нужно немедленно принять любое из предписанных лекарств. Он пошарил в столе и, не обнаружив спасительных таблеток, принялся набивать трубку табаком. Онемевшие пальцы отказывались слушать. Пришлось сломать несколько спичек, прежде чем разжечь трубку.               
      Наконец, трубка раскурилась, и он вдохнул успокоительную порцию дыма. Чёрт знает, что творится! Кто-то постоянно контролирует и пытается корректировать дела милиции. Криминал обнаглел и распоясался. Преступные отморозки не боятся звонить в милицию и выставлять условия. Они хорошо осведомлены обо всех производственных делах внутренних органов, словно кто-то из них незримо присутствует в стенах рабочих кабинетов.   
     Гладышев нажал кнопку на телефонном аппарате и прослушал весь разговор.  Голос  мужчины не был знаком.
  Сомневаться  в том, что звонивший, в случае не выполнения требований, приведёт угрозу в исполнение, полковнику Гладышеву не приходилось. Такие люди знают, чего хотят. Нужно   хорошенько всё обдумать. Найти трупы необходимо однозначно. Без них расследование дела о тройном убийстве в больнице  застопорится. Идти ли на поводу у криминала: выпускать ли из следственного изолятора  Кошелева и задержанную медсестру? Никаких пятнающих своё достоинство и честь сделок с бандитами у честно прослужившего полковника Гладышева быть не может. А, если они, действительно,  исполнят коварный замысел? Таким людям выполнить задуманное ровным счётом ничего не стоит. Гладышев думал сейчас не о себе, а о том,  что без трупов расследование «больничного» дела остановится. Сколько шумихи будет в газетах, когда об этом узнают журналисты! Они умеют поднимать панику. Если изменить меру пресечения и  отпустить Кошелева до суда под залог? Ноющие боли в области сердца сменились на сжимающие. Надо ехать домой, там есть лекарства.    

Глава двенадцатая
Сердечный приступ
Гладышев вызвал машину и, не вынимая изо рта неразлучной трубки, вышел на улицу. В окнах квартиры горел свет. Он поднялся на лифте на свой этаж и открыл дверь. В коридоре стояла жена, Калерия Степановна, в длинном атласном халате.
   Прожив с ней более тридцати лет и, постоянно  возвращаясь домой в разное время суток, он  не переставал удивляться, как она узнавала время его прихода? Открывая дверь, он был уверен, что через мгновенье увидит её, стоящую посредине коридора с немым вопросом в глазах: – всё ли у тебя в порядке, дорогой?
   
И не нужно объяснять, что и как сегодня на работе, она прочтёт всю  информацию по только ей одной понятным приметам. Одним из самых тревожных знаков для Калерии Степановны была курительная трубка во рту мужа, свидетель самых трудных дней его жизни. Это означало катастрофу, было равносильно последнему дню Помпеи. Можно было ни о чём не спрашивать, в этой ситуации всё понятно. Сегодня, увидев злосчастный знак, Калерия Степановна поняла: у мужа на работе неприятности. Тревога и беспокойство послышались в её голосе:   
 – Миша, ужин горячий на столе. Уже так поздно! Нужно поесть и отдохнуть.               
Молчание Михаила Сергеевича и его угрюмый вид насторожили её ещё больше. Она стояла и ждала, когда он снимет с себя китель,  переобуется в мягкие комнатные туфли, пойдёт в ванную комнату, затем на кухню, где для него все готово.  Там она в процессе насыщения его голодного чрева, осторожными вопросами постарается узнать причину мрачного настроения. Во всяком случае, она была уверена на сто процентов, что домашняя, вкусная еда – ключ к разгадке и решению многих проблем.       

Сегодня ритуал возвращения с работы полковника был резко изменён. Михаил Сергеевич, не снимая форменного пиджака, обуви, прошёл мимо супруги, прямо на кухню, и сел за стол. Посмотрев равнодушными глазами на нарезанную колбасу, аппетитную жареную картошку, на румяные голубцы, посыпанные зелёным укропчиком, Михаил Сергеевич отвёл в сторону глаза и сказал:   
  – Калечка, почему не спишь? Иди, ложись, я немного посижу и приду к тебе. Только прошу тебя, принеси валидол и нитроглицерин. Мне сегодня нездоровится.               
– Тебе плохо? Боли в сердце? Нужно немедленно вызвать скорую помощь, –встрепенулась супруга.
  Тон Калерии Степановны был решительным и  волевым. Она направилась к телефонному аппарату, но, увидев её порыв, Михаил Сергеевич замахал руками:               
– Не вздумай этого делать. Мне стало лучше. Дай таблетки на всякий случай. Я немного посижу и лягу спать.
  Видя обеспокоенные глаза жены, он, наконец,  вытащив трубку изо рта, сказал с улыбкой:   
 – Что ты переполошилась? Всё нормально. Иди, отдыхай.
  Он разложил на столе газету и начал чистить трубку. Калерия Степановна принесла и положила перед ним лекарства.            
  – Спасибо. Я принимать ничего не буду, пусть лежат на виду, на всякий пожарный. Спокойной ночи, дорогая, иди, не жди меня.               

Калерия Степановна пошла в спальную комнату и, не закрывая двери, легла в постель. На часах было половина третьего. Вскоре она увидела, что свет в кухне погас, и муж, осторожно двигаясь в темноте, пришёл в спальную и лёг на постель.  Они долго не могли уснуть. Калерия Степановна слышала, как он грузно ворочается  в постели, пытаясь найти удобное положение…
Наконец, утих, комната заполнилась тишиной, а в окна уже начинал струиться свет нового дня. Ей удалось уснуть в эти предрассветные часы. Сон был непродолжительный. Открыв глаза, она, взглянув на часы, увидела, что уже половина седьмого утра, следовательно, пора вставать и приготовить завтрак.      

Готовя еду, услышала слабый голос мужа, доносившийся из спальни: 
  – Каля, мне плохо!   
Моментально отреагировав на возглас, бросилась на помощь.  В спальне, на полу, лежал Михаил Сергеевич с побледневшим лицом и, держась рукой за грудь,  делал беспомощные попытки встать.

– Я сейчас! Дам лекарства,  –  волнуясь, воскликнула она.            

Через секунду, схватив на кухонном столе таблетки, вернулась и стала заталкивать ему в рот нитроглицерин. После, бросившись к телефону, набрала номер неотложки и вызвала «скорую помощь».

Глава тринадцатая
Воспоминания
Оставшись одна, Рита почувствовала, что ей хочется есть.  Когда она ела? Вчера. Это было до вечернего обхода больных. Тарелка пшеничной каши на воде, небольшой кусочек сливочного масла, два ломтика хлеба и стакан чая.
Утром не завтракала, было не до того, вместо обеда с ней беседовал следователь, а после оказалась в камере. Здесь о еде, похоже, не вспоминают. Хоть бы о ней не забыли навечно.  Сыщик не сказал,  на какое время он оставил её. Закрыл дверь на ключ и всё! Ну и порядки в милиции!

Прекрасно начался отпуск! Такого даже придумать невозможно.  Вчера вечером жила обычной, человеческой жизнью, была любовь и радость,    а сегодня она заключена  под стражу, как арестантка, по подозрению в убийстве,  а Лёвы уже нет в живых.  Кошмар! Такое трудно поддаётся осмыслению, совершенно не укладывается в голове.   Невольно весь ход событий восстанавливался в памяти.       
 
Что же произошло? Убит Лёва. Это самое страшное. Выходит, что последнее их свидание было прошлой ночью после обхода. Как странно, что Лёва мёртв. Так думать невозможно. Кто мог убить его? Накануне к ней подошла Катюха и стала просить  отдежурить за неё в эту ночь. Благожелательная черта характера, которая была у Риты, – всем сочувствовать и по возможности  помогать, не позволила ей отказать коллеге, хотя у неё было чемоданное  настроение. Пожалела Катюху и согласилась. Когда посмотрела в график,  увидела, что в эту ночь дежурит  Лёва. Это было очень не кстати. С Лёвой они никогда вместе не дежурили, но отказываться теперь, когда дала согласие, было поздно, и она не стала переигрывать. Тем более, Катюха куда-то на радостях исчезла, а просить кого-то другого подежурить за себя Рита не стала.

  Лёва был очень удивлён, увидев её вечером в больнице. Его большие карие глаза выражали недоумение. Никто в больнице не знал, что они любят друг друга. Они тщательно скрывали свою связь. Никогда нигде не появлялись вдвоём, вместе не дежурили. Он не удержался, зашёл к ней после вечернего обхода, закрыл дверь процедурного кабинета на ключ, обнял, поцеловал и шутливо спросил:            
– Кто позволил тебе соблазнять меня на службе? Ты ведь прекрасно знаешь, когда я вижу тебя, мои мысли работают в одном направлении. Всё остальное для меня не существует.
 – В каком же они направлении работают? – кокетливо спросила она, отвечая на его чувственный поцелуй.               
  – А то ты не понимаешь?            
  – Не знаю, не знаю, – шёпотом повторяла она.
Он не давал ей говорить, целуя в губы.               
–Так получилось, я не в курсе, что ты в эту ночь дежуришь, – оправдывалась Рита. – Я подменила Катерину. Кстати, в графике я увидела, что твои дежурства часто совпадают с её дежурствами. Как ты можешь объяснить такое завидное постоянство?               
– Мне нечего сказать, потому что я никого не замечаю, кроме тебя.  Ты сводишь меня с ума, я не отвечаю за свои действия, потому что это выше моих сил.
 Он говорил эти слова ей на ушко, а его руки крепким кольцом прижимали её к своей широкой, крепкой груди.
  Рита не пыталась освободиться из объятий. Отвечая на поцелуи, она гладила его голову, а потом расстегнула ворот рубашки. Лёва сел на стул и посадил её на колени. Они предались любви, забыв обо всём. Они никогда не сдерживали своих чувств, оставаясь вдвоём.  Не потому ли стул в один момент чуть не развалился под ними? Почувствовав, что предательский стул вот-вот превратится в руины, Лёва сумел удержать Риту. Какие сильные и одновременно нежные у него руки! А может быть, это у неё такая необыкновенно чувствительная кожа? Иначе, почему её так возбуждает  тёплая, шелковистая гладь его ладоней?   
 На какой бы точке тела не задерживалась рука Лёвы, она чувствовала, как в неё проникает мощный поток его энергии. Безудержный, головокружительный, стремительный, он увлекал её за собой.  Не было ни одной клетки в  организме, которая бы могла остаться равнодушной и  не ответить  Лёве на его ласки.
 
Неужели они оба бессознательно предчувствовали разлуку? Невероятно! Но сейчас Рита подумала именно так. Лёва был безумно страстным в этот вечер, а ей без устали хотелось возбуждать его, чувствовать, как сильный мужчина без слов понимает и выполняет её сокровенные желания. Она знала все его «заводные» точки. Ей стоило слегка провести ладонью или прикоснуться к ним губами, чтобы почувствовать и испытать всю сладострастную энергию его щедрой любви. Он тоже прекрасно разбирался в анатомии её тела. Сладкие минуты их сближения Лёва умел продлевать долго, до полного обоюдного изнеможения и опустошения. Казалось, что в этот вечер страсть не покинет их. Неужели действительно, небесам было известно, что она вскоре останется одна?

У Риты навернулись на глазах слёзы. Нет, только не плакать. Лучше ещё раз вспомнить о Лёве, о любви. Это самое приятное в её жизни. «Спасибо, Лёва, – прошептала Рита, и вытерла скатившиеся слёзы, – я знаю, что лучше твоей любви в мире ничего нет».
Рита не решалась признаться, что беременна. Не хотела его торопить в выборе решения. Теперь всё позади. Теперь ей одной решать, Лёвы нет, но его любовь осталась в ней. Она устала сидеть на жёсткой койке, к тому же сильно сосало под «ложечкой». Девушка  легла на кровать, свернувшись «калачиком». В такой позе голод переносится гораздо легче. Коленки нужно подтянуть к животу, придавить ими область желудка, он замрёт, не будет подавать длинные, пронзительные сигналы о том, чтобы она его накормила. Ей вдруг вспомнилось, что она где-то, читая про даосских монахов, узнала, что они могут длительно жить без пищи, питаясь слюной. Придётся и ей, по примеру монахов,  держаться на собственных ресурсах. Рита поёжилась. Холодно. Она до сих пор не могла поверить в то, что прошлая ночь стала  последней ночью в их жизни.  В то,  что Лёвы больше нет. Такой молодой, талантливый врач, и вдруг  – убийство! Не внезапная смерть по причине скрытой и  коварной болезни, а убийство! Почему? За что, наконец?    

Его имя было хорошо известно в городе и в области. Лёва был врачом от Бога. К нему больные шли бесконечным потоком. Он заведовал терапевтическим отделением и лечил людей с разными болезнями. Кто только не поправлял свое здоровье в его отделении! Здесь были пациенты с гипертонией, стенокардией, с язвенной болезнью, с бронхиальной астмой, с пневмонией,  с болезнями почек и суставов. Лёва был сторонником нетрадиционных методов лечения. Исходил из того, что человек – дитя природы, и ему не чужды наткральные лекарства. На вооружении у Лёвы был арсенал лекарственных трав, рецепты народной медицины, различные комплексы физических упражнений,  йоги, дыхательной гимнастики, закаливания организма, методики правильного питания, занятия лечебно-оздоровительным бегом, плаванием, голоданием, физиотерапевтические процедуры, оздоровительный массаж и иглорефлексотерапия.  Лёва в пациентах искал союзников, понимающих его мысли и его врачебную позицию. И, надо сказать, ему это хорошо удавалось. Люди проникались к нему уважением и  доверием. Он призывал всех стремиться познавать свой организм, чтобы открывать в нём собственные  резервные возможности. Лёва говорил, что каждый человек – сам себе опора. Нужно только уметь открывать свой скрытый запас сил. 

Рита познакомилась с ним два года назад, когда пришла работать в клинику, где он несколько лет трудился. Она только что разошлась со своим мужем Григорием, с которым провела в браке пять лет. От семейной жизни у неё остались не самые лучшие воспоминания, поэтому она не торопилась заводить  знакомства с мужчинами. Лёва ей сразу понравился, но она не показывала вида. Он выделялся  из всех  деловыми, профессиональными качествами.  Разговоры среди медицинского персонала о его успехах при лечении травами тоже сыграли свою роль. В результате со временем её чувства к нему «теплели», и ничего не было удивительного в том, что, когда он пригласил её провести с ним выходной день на природе, она согласилась.  Странно, что она думает о нём в прошедшем времени. Это жутко. Вспоминать о Лёве можно много, и всё, что вспомнишь, будет хорошим, радостным и светлым.

В тот день, когда Катюха попросила  подмениться, в больнице проходила сестринская конференция. Её проводила главная медсестра больницы. Рита сидела за столом рядом с ней и кратко записывала в журнал  доклады выступающих сотрудников.  По другую руку сидел начмед Чернов.
Она хорошо помнит, что всю конференцию вела записи своей красивой австралийской ручкой. После конференции все стали расходиться, и Рита тоже пошла домой.  Видела ли она свою ручку на следующий день? Сейчас ей кажется, что она её не видела, хотя точно не помнит. Обнаружила пропажу только на дежурстве, когда нужно было сделать отметку в процедурном листе. Выходит, её необыкновенная ручка исчезла после конференции.
Ей  что-то говорил встретившийся на пути Чернов. Рита напрягла память и вдруг отчётливо услышала сказанные им слова:
– Вы забыли на столе ручку. Я передал её через Ястребова.
Он хотел ещё что-то сказать, но замолчал, увидев, что Рита идёт в сопровождении милиционера. Тогда Рита не обратила внимания на эти слова. Сейчас поняла: он говорил о том, что потерянную ручку вернул Лёве. Хорошо. Спасибо. Но ручка её теперь не интересует. Хотя, наверное, нужно было сказать следователю. Может быть, он, расследуя убийство, найдёт пропажу? Да, нет, он, разумеется, не станет заниматься поиском ручки, для него это пустяк, ему не до этого. 

Тягостное чувство голода притупилось, она почувствовала облегчение. О чём спрашивал следователь? Господи! О пистолете. Ну, зачем она сказала неправду?  Что же получается? Выходит, её подозревают в убийстве. Она с ужасом вспомнила, что брала пистолет в руки. Наверняка, на нём остались отпечатки пальцев. Это серьёзно! Как оправдать себя? Неужели кто-то подложил пистолет к ней в стол? Чепуха какая-то. А что, если это действительно так? Откуда он мог появиться в ящике? Нужно сказать следователю: «Поломайте, пожалуйста, голову сами, насчёт пистолета. Я к нему не имею никакого отношения». 

Да, вот так, прямо сказать:
– Я вам честно, понимаете, честно заявляю, что не имею к этому пистолету никакого отношения. – Рита говорила громко, во весь голос. –  Я не знаю, как он появился в столе. Да, я держала его в руках, и на нём, без сомнения, остались отпечатки моих пальцев, но это не говорит о том, что я – убийца. Вы должны мне верить. Почему вы меня подозреваете? Где же ваша презумпция невиновности? Вы должны сами узнать, или догадаться, как хотите, но сами, сказать мне, откуда он появился в моём столе. Ваша обязанность – отвести от меня  нелепые подозрения. Нельзя оговаривать невинного человека.  Вы должны профессионально разобраться во всём и сказать мне, кто стоит за этим пистолетом и за чудовищным убийством трёх человек. Ну, договорилась я! Я, Жданова Маргарита, –  арестантка!  Заключена под стражу по подозрению в убийстве. Но это полный абсурд! Зачем я так покорно согласилась ехать в милицию с этим кретином следователем? Разве он мне поверит? Наверняка, скажет: – Зачем вы всё время говорите  неправду?

– Ну, погодите! – продолжала громко говорить Рита, –  выйду и вам всем докажу, что вы ослы и натуральные тупицы. Нашли, кого арестовывать! Ну, и что из того, что в столе лежал пистолет? А может, мне его кто-то нарочно подкинул?  Вам это не приходит в головы?
 Кто после меня полез в  стол и нашёл пистолет?   Следователь  сказал:
– Дежурная сестра в вашем столе обнаружила пистолет.
 
Она встала с постели, подошла к двери, толкнула её. Дверь закрыта. С силой постучала  кулаком по металлу.      
– Кто-нибудь, откройте! Выпустите меня! Я не хочу здесь находиться!  Сколько мне ещё сидеть? Я хочу есть!               
 
Никого. Тишина. Она не знает, который час. Желудок вновь, длинными, болезненными спазмами, стал напоминать о том, что пуст. Когда она выберется на свободу из этой клетки? Кто поможет ей? Рита тяжело вздохнула и снова легла на кровать. Здесь не достучишься. Нужно экономить силы. У неё теперь никого нет. Нет Лёвы. Он бы помог. У него много друзей. Единственное, что у него было в избытке – это друзья, знакомые, все люди, которым он бескорыстно помогал  в трудный час.      

Остаётся  надежда на Григория. Она попросила Катюху передать ему просьбу. Он  должен отозваться, несмотря на то, что они разошлись. У него тоже много знакомых, только они совсем не такие, как у Лёвы. Лёва лечил людей, а Григорий всех хоронит. Он директор городского кладбища. У него кругом связи. Она познакомилась с ним, когда после окончания медицинского училища пришла работать статистом в городской морг. Здесь работал и Григорий. Ходили слухи, что его за что-то уволили из милиции. Он каждый день таскал трупы, был нищ, как церковная мышь. Она вышла за него замуж, когда он работал сторожем в морге, а по совместительству санитаром. Хорошо помнит, как они тогда скромно жили. Денег хронически не хватало. Но на глазах у всех Григорий преобразился. Каким-то, одному ему известным образом, он открыл службу ритуальных услуг. Его дело на глазах расцвело.  Вскоре стал хозяином заведения. Сразу изменился, стал весёлым, у него появились связи, походка из неторопливой превратилась в уверенную и  стремительную. Он всё время куда-то спешил, ему постоянно, днём и ночью, звонили бесконечные клиенты – родственники умерших людей.  Теперь деньги к нему в карман  потекли рекой! Лёва  в глаза столько не видел. Кладбище оказалось натуральным Клондайком.  Странные люди! На лекарства у них денег нет, на операцию нет, а на похороны не скупятся. Вот человеческая логика! Когда умирает человек, то от всей его длинной жизни остаётся жалкий могильный холмик, усыпанный цветами и,  в лучшем случае, памятник.  Похороны, могилы, гробы импортные, хорошее место на погосте, траурные венки, надгробия – всё  это товар Григория, оттого он так богат.   

Григорий очень любил деньги. Эта черта  не нравилась Рите, она выпирала из него, как  выпячиваются из-под кожи ребра у истощённых людей; жадность была видна невооружённым глазом. Иногда она задавала себе вопрос: что он любит больше? Деньги или её? И приходила к выводу, что деньги для Григория значат гораздо больше, чем она, поэтому  называла его «продавцом гробов». В начале он посмеивался над её саркастическим юмором, а потом фраза стала его раздражать. Звание «продавец гробов» ему не нравилось. Он нервничал и оправдывался. Она, правда, со временем перестала его так называть, но мнения своего не изменила. В её понимании мужик должен умом или физическим трудом зарабатывать деньги, а не так, как  Григорий, на смерти людей. Рита вообще считала, что похороны усопших должны быть бесплатными и хоронить всех нужно на равных основаниях. Перед Богом все одинаковы.  А Григорий так не считал. Он  строил свой бизнес на костях, который оказался  выгодным и прочным.    

На этой почве у них возникали бесконечные дебаты. Рита ни в чём не нуждалась, живя с ним. Григорий сорил деньгами. Их дом – полная чаша. Что ей ещё нужно?  Но  она позволяла себе над ним подтрунивать. Моральные принципы  у неё с Григорием не сходились. Интересно, кто-нибудь бы вытерпел на её месте, если бы муж постоянно говорил, принося, домой деньги:
– Вот, бабки, дорогая, сегодня одного очень богатенького Буратино хоронили. Большущий кусок земли под его могилу родственнички купили. Мне не жалко. Пусть близкие берут землю и на него, и на себя, и на того парня, раз у них денег куры не клюют. А гроб, ты бы видела, какой ему отхватили! В таких за границей главарей мафии хоронят. Достойные люди, достойно жили, достойно  уходят в последний путь.
 Он вытаскивал из всех карманов деньги и раскладывал их по стопкам  прямо на обеденном столе. 
– Считай! – говорил ей, самодовольно улыбаясь.

Она отказывалась. Рите было неприятно прикасаться к скомканным разноцветным бумажкам, она их боялась. Неправильно говорят, что деньги не пахнут. От купюр, что приносил в дом Григорий, исходил запах сырой, кладбищенской земли и ладана. Правда. Она однажды понюхала, они, действительно, пахли именно так. Когда уловила могильный душок, то встала из-за стола и во весь голос запела романс, из репертуара Вертинского: «Ваши пальцы пахнут ладаном»…  Пошла в  спальную комнату и легла спать, отвернувшись к стене. В такой обстановке они жили почти пять лет среди каждодневных разговоров о смерти, кладбище, гробах, траурных венках,  могилах и подсчётов доходов, вырученных за оказание ритуальных услуг. Она не смогла вынести.

Что ещё её спрашивал следователь? Трогала ли выключатели? Однозначно, нет. На улице светло, в помещении тоже. А почему он об этом спрашивал? Что, и на выключателях есть её следы? Может, и есть. Ведь она заходила к Колобову в палату  в  двадцать часов ставить капельницу и хорошо помнит, что включала свет и выключала. Что теперь? Её за это посадят, если найдут отпечатки пальцев?  Наверное, ведь у неё уже сняли их.  В милиции эта процедура первым делом проводится. Заходит с улицы человек, по своим делам, а у него, на всякий пожарный, берут отпечатки пальцев. Чтоб все были на учёте!  Это они так занимаются профилактикой преступлений.  Когда у человека в милиции остаются отпечатки пальцев, он подумает, совершать ему противозаконный поступок, или нет. Или повсюду будет в перчатках ходить, чтоб не дай, Бог, не наследить. 

Ещё он спрашивал про входную дверь в отделение. Когда она выскочила из отделения, как ошпаренная, то дверь была открыта. Больные какие-то на пути попадались. Кто  открывал двери, в котором часу, она не знает.
Ну, а насчёт внеочередного дежурства, тут Катюха может подтвердить, что именно она просила подмениться. Непонятно, кто бросил на неё тень подозрения, сказав следователю, что ей нужно было дежурство, и  её просьбе  уступила Маркова? Это враньё. Зачем  брать чужое дежурство? Она уже получила расчёт в бухгалтерии  и  по приказу главного врача с сегодняшнего дня должна была быть в отпуске.   

А ведь у Лёвы были, мягко выражаясь, недруги. Или недоброжелатели. Она об этом  случайно узнала от своих коллег-сестричек. Сёстры всё про врачей знают. Однажды слышала разговор, сидела тихо за ширмой, проверяя листы назначений, а в кабинете за столом две сестрички беседовали, как раз на эту тему. Очень они за Лёву переживали. Оказывается, его хотели представить к престижной награде, как лучшего врача по итогам года,  вручить ему «Золотой фонендоскоп». Да, кто-то ему перешёл дорогу. Фамилии она не запомнила, для неё  все люди и фамилии в то время были новыми.  Спросить у самого Лёвы стеснялась. Может, зря. Была бы сейчас в курсе дела, может быть, информация пригодилась.

«Лёва, Лёва, ну, кому же ты помешал? Лежишь сейчас где-нибудь в прозекторской. Холодный. Мёртвый. Страшно».  Рита живо представила на анатомическом столе мертвого  Лёву, накрытого белой  простынею,  и глаза наполнились слезами. Лёва с ранних лет занимался фитотерапией,  унаследовав от своей бабушки все премудрости  народной  медицины. Его бабушка на протяжении долгой жизни занималась лечением травами. У неё были тысячи рецептов и снадобий, по которым она помогала страждущим. Лёва взял для себя из её богатой аптеки рецепты настоев трав, помогающих выводить камни из почек, очищать кровь, лечить многие болезни. Он любил повторять, что на каждую болезнь в природе есть своя трава. Может быть,  поэтому у него были такие отличные результаты. Рецепты трав, которые он применял на практике, держались в секрете. Он никому их не разглашал. Однажды он показал ей траву и спросил:
– Знаешь, как она называется?
Она, конечно, не знала. Тогда он, сделав страшную гримасу, со смехом сказал:               
 – Прошу познакомиться и полюбить эту траву-волшебницу всей душой. Её имя –Ведьмина трава. Страшное имя, правда? Но не бойся, не бойся, – поспешил успокоить её Лева, – это очень хорошая и полезная травка. Она людей на ноги  ставит.
   
 Некоторые медицинские работники скептически относились к Лёвиным методам лечения, открыто посмеивались над всеми его «ноу-хау», но Лёва не обращал на них внимания. Самым  главным в своей работе он считал то, что пациенты, пролечившись в отделении, полностью восстанавливали утраченное здоровье и возвращались  к нормальной жизни. Он работал над монографией: «Резервы вашего организма». Каждую главу труда посвятил отдельному методу нетрадиционного лечения. В ней приводил показательные примеры из практики.  Рита видела рукопись будущей монографии,  он приносил  в отделение и  зачитывал коллегам  выдержки.  Все единомышленники, кто работал рядом с ним, с нетерпением ждали того момента, когда книга выйдет в свет.   

Рита вздохнула. Лёва хотел открыть частную клинику, чтобы в ней комплексно заниматься лечением. Дело оставалось за получением сертификата и лицензии. Он подобрал помещение, где планировал открыть отделение. Собирался защитить диссертацию. Учёное звание позволило бы ему быть независимым и без всяческих  помех со стороны чиновников претворять на практике все методы лечения. Но времени на работу над диссертацией у него оставалось мало.  Ещё он мечтал в клинике открыть аптеку лекарственных трав.  Его спонсором  и покровителем был Колобов, богатый местный предприниматель, которому Лёва однажды  помог избавиться, не прибегая к операции, от  камня мочеточника.      

Колобов, на себе испытавший ужасные муки приступов почечной колики,   боготворил своего врача-спасителя. Впоследствии он  выделял ему деньги на летние поездки в лес  за травами. Прошлым летом Лёва пригласил её с собой. Они поехали на его «Москвиче» за сотню километров в глухую глубинку, где когда-то жил Лёва и его бабушка.  Там, собирая травы, провели весь отпуск. В Ритиной памяти остался чудесный, сказочный домик на берегу быстрой, чистой лесной речки, он стал для них первым совместным жилищем. И опять на неё нахлынули воспоминания о начале их интимной жизни. Как они великолепно подходили друг к другу, как отлично понимали с полуслова! Лёва уводил её в лес, показывал  сказочные поляны, заросшие высокими травами и душистыми луговыми цветами. По этим полянам они шли в обнимку, целовались и, возбуждённые, падали в траву, которая была мягкой, пушистой и ароматной. До сих пор в памяти остался её пьянящий запах. В тех лесах на десятки километров не было ни единой души. Они дурачились, как дети, купаясь в небольшом озере. Рита сделала для себя открытие, что находиться на природе обнажённой рядом с любимым мужчиной – вверх блаженства. По-настоящему чувствуешь себя свободным душой и телом. Испытываешь полный телесный и духовный контакт с другом. Это ли не счастье?

Глава четырнадцатая
Припадок
Какая большая потеря в её жизни – гибель Лёвы! Как коротко счастье! Как она будет жить без него? Да разве можно назвать жизнью жизнь, лишённую  любви?
Как   долго она находится в карцере! Жаль, что не посмотрела на часы, когда шла через приёмное отделение больницы.

Сколько времени  ей здесь пребывать?  Она уже по несколько  раз обо всём передумала,  вспомнила всё, что могла. Когда же её выпустят? Нужно чётко знать, как отвечать на вопросы следователю.  Во-первых, не надо дрожать перед ним от страха и краснеть. Говорить надо уверенно и  всё отрицать. Рита давно для себя сделала вывод:  кто умеет сам себя защищать, тот побеждает. Ей, похоже, надеяться на защиту не придётся. Она сама себе адвокат. Правильно ответила следователю, что с ней был обморок и поэтому не знает, сколько времени провела в беспамятстве. Так и дальше следует говорить. Не признаваться же, что на дежурстве спала. Единственное обстоятельство не в её пользу: может быть, кто-то из проходивших мимо больных видел её уснувшей. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Зачем её задержали? Следователь теряет драгоценное время, занимаясь ею. Настоящие преступники на свободе. Как только её освободят,  она сама размотает клубок этого преступления. 

Да, она видела какой-то странный сон.  В том сне по отделению ходили тени. Одна из них тянула Риту за собой. Рита горько усмехнулась. Тени оказались вестниками страшных событий. Почему она уснула? Никогда раньше с ней ничего подобного не случалось. Этой ночью расслабилась, и вот – случилась трагедия.

Который час? Наверное, глубокая ночь? Тогда нужно спать. После суточного дежурства она должна спать, как убитая. Рита повертелась на жёсткой койке, выбирая удобное положение. Спать  расхотелось. Она переволновалась, нервное возбуждение не давало уснуть. Может, выключить свет? Она посмотрела на стены и не нашла выключателя. Ну и ладно. В темноте   будет страшно. Здесь, наверняка есть мыши или крысы. Рита закрыла глаза, в надежде, что наступит сон. Но уснуть не удалось. До  слуха донеслись крики. Кто-то кричал на высоких нотах визгливым женским голосом:       
 – Отпустите! Не прикасайтесь ко мне! Я пойду сама! Не выкручивайте  руки!               

Рита мгновенно села и замерла, прислушиваясь. Возле двери послышалась возня, кто-то открывал дверь ключом. Вскоре два милиционера втолкнули в камеру молодую девицу. Внешний вид доставленной говорил за себя. Это была молодая жрица любви, одна из тех, кто в ночное время в поисках работы стоит на обочинах шоссе, голосуя проезжающим водителям. На ней была сверхкороткая юбочка, полупрозрачная кофточка до пупа, чёрные колготки и туфли на высокой платформе. Яркий, вызывающий макияж на лице и огненно-рыжие кудрявые волосы. Она села на свободную кровать напротив Риты, достала носовой платок и принялась вытирать слезы и сморкаться.  На её лице растеклись потоки чёрной туши. Когда милиционеры закрыли камеру на ключ и шаги их утихли, она обратилась к Рите:   
–Ты здесь давно сидишь?
 – Нет. 
Рите совершенно не хотелось разговаривать.               
Девица вытерла платком лицо, громко высморкалась и опять спросила:
–Тебя как звать? Случайно, не Рита? 
– Ты что, ясновидящая?            
– Допустим. Рита или не Рита? – повторила вопрос странная девица.               
– Допустим, Рита.
 – Мне точно нужно. Если ты Жданова Рита, то значит, я правильно попала.
Услышав свою фамилию, Рита удивилась.         
– Откуда знаешь моё имя и фамилию? – с изумлением спросила она. – Я вижу тебя в первый раз.    
– Я тоже. Меня к тебе на помощь послали.

Девица полезла рукой в вырез кофточки и вытащила  ключ.
Ключ был большой, массивный, увидев его, Рита удивилась  тому, как он мог незаметно уместиться на её полуобнажённой груди.   
– Кто?
– Твой освободитель. Он беспокоится о тебе. Ты должна отсюда слинять. Я сейчас кино гнать буду, изображу из себя припадочную, менты таких боятся,  не хотят связываться. Ко мне «скорая помощь» приедет, и меня увезут. Ты, когда одна останешься, откроешь ключом дверь и уйдёшь.
 Рита не верила своим ушам. Что за чушь несёт девица! Зачем ей бежать? Она ничего не совершила такого, чтобы прятаться от милиции. Сидя здесь, приготовилась и знала, как отвечать на вопросы следователя.      
– Зачем? – возразила Рита. – Меня всё равно  выпустят. Сколько сейчас времени? 
– Никто тебя не выпустит, а дело заведут. Когда окажешься в тюрьме, сложнее будет  бежать. Сейчас три часа ночи. Пока не рассвело, делай, как тебе говорят, если не хочешь попасть в тюрьму.

Новая узница протянула ошеломлённой Рите ключ.
– Бери. Выйдешь в коридор, камеру не закрывай, только плотно прикрой. Иди по коридору, но не к лестнице, а, наоборот, в конец. Сверни налево в первый закуток, потом  прямо до окна. В нём в середине две решётки легко отгибаются, выберешься на улицу. Ключ спрячешь в нише стены снаружи. Быстрее улепётывай со двора. На улице увидишь   на углу «Ауди». Тебе посигналят фарами, там твоё спасение.

Рита вертела в руках ключ. Кто прислал путану? Не иначе, как Григорий. Он, видимо, навел справки по своим каналам и решил ей помочь. Рита тяжело вздохнула. Тюрьма, наверное, ещё в сто раз хуже, чем эта камера. Там кругом настоящие преступники: убийцы, наркоманки, воровки. Говорят, что женщины-преступницы гораздо страшнее и безжалостнее, чем мужчины. Сидеть с такими людьми  на нарах и ждать, пока с тобой разберутся, –  это равносильно смерти. Придётся воспользоваться ключом и удрать.

Пока она раздумывала, «освободительница» преобразилась. На лице её появились судороги, руки и ноги стали спастически сокращаться. Сквозь кривую гримасу сказала Рите:
– Спрячь ключ. Я начну выдавать себя за припадочную, буду кричать,  а ты стучи сильнее в двери и вызывай ментов!    
 
Она внезапно задрожала всем телом, словно вышла из ледяной воды. Её челюсти так громко и часто лязгали, что Рита едва поняла, что она говорила.
– Я ббу-дду то умирать, то ббиться ввв конвульсиях, тты не бббойся, – с трудом произнесла сокамерница. – Это хорошо разыгранный спектакль, главное, чтобы менты поверили. Ты делай своё дело: стучи в железную дверь, зови охрану и требуй медиков.

Припадок начался с такой силой и правдоподобностью, что Рита чуть не лишилась чувств.  Растерянная, она молча стояла в углу камеры. Все наставления девицы моментально вылетели из головы. Расширенными от удивления и страха глазами Рита смотрела на жуткую картину. 
«Актриса», извиваясь и корчась в судорогах, сползла с кровати и, лежа на полу, натурально изображала из себя припадочную, и это выглядело ужасающе. Чёрная тень мелькнула на её лице. Щеки побагровели. Она била ногами, выламывала руки, взгляд стал блуждающим и диким. Издавая ужасные вопли, «больная» рвала на голове волосы. Хватая перекошенным ртом воздух, закатывала помутневшие глаза  под лоб, и от этого становилась похожей на умирающую. Дыхание её, то шумное и тяжёлое, вдруг  неожиданно замирало до полного исчезновения. Как полуживая рыба, оказавшаяся на берегу, она только открывала рот и была бессильна сделать спасительный вдох. Рита не выдержала и стала громко бомбить кулаками и ногами по железной двери, крича во весь голос:

– Помогите! Быстрее! Здесь плохо с человеком! Немедленно придите сюда!               
 Ей пришлось постараться до испарины, но на её крики о помощи никто не спешил. Девица продолжала дёргаться в судорогах, на губах показалась пена. Рита сильнее застучала кулаками. Где-то далеко послышались шаги, загремели ключи, заскрипели металлические шарниры.  Дверь камеры открылись, и вошли два милиционера. Они изумлённо уставились на дергающееся в конвульсиях тело на полу.

– Она может умереть, нужна медицинская помощь, немедленно! –  кричала  Рита.
Растерявшиеся милиционеры подняли  девицу и под руки уволокли её из камеры, предусмотрительно закрыв дверь на ключ. На ходу они переговаривались, и Рита поняла, что собираются вызвать для  припадочной «скорую помощь». Она осталась одна.         

Шаги стихли, снова  воцарилась полная тишина. Рита осторожно вытащила спрятанный на груди ключ и вставила его в скважину. Попробовала повернуть. Ключ легко и послушно открыл  замок. Что же ей предпринять? Судьба неожиданно подбрасывает  шанс покинуть стены камеры и выбраться на свободу. Было бы глупо не воспользоваться этой лазейкой. Похоже, что следователь не очень-то торопится беседовать с ней. С самого начала она сделала всё не так, как надо было. Почему не подняла тревогу, когда обнаружила в столе пистолет? Зачем согласилась ехать в милицию? Теперь на неё заведут дело! Если её  собираются перевести в тюрьму, то хорошего ожидать не приходится. Здесь только обвиняют, но никто не заступается и не пытается защищать. Выходит, что спасение утопающих –  дело рук самих утопающих.  Рита выглянула в коридор. Пусто. Бесшумно выскользнув из заточения и прикрыв за собой дверь, она быстро пошла так, как говорила неожиданная спасительница. Вот и окошко. Две решётки в середине легко отошли в сторону, она спокойно пролезла через образовавшуюся дыру и оказалась на улице. Предрассветный мрак уже начинал набирать отблески зари. Она нашла в стене выдвигающийся кирпич, вытащила его  и положила в нишу ключ.  Задвинув кирпич, быстро огляделась. Никого. Сердце бешено стучало, ей казалось, что оно не выдержит нервного напряжения и вот-вот либо разорвётся, либо выпрыгнет под ноги. Конечности дрожали от перенапряжения. Ей нужно было продолжать целенаправленные действия, а ноги предательски  подводили. Рита чувствовала,  что  упадёт на землю от изнеможения. И всё-таки она смогла собраться, напрячься из последних сил, проскочить через двор и выбежать на улицу. Справа, недалеко от неё, мигнула  фарами машина. Рита бросилась к ней.          

Глава пятнадцатая
Дела больничные
Больница гудела, как растревоженный улей. Во всех  десяти корпусах, начиная от главного административного до невзрачного «серого домика», где находился морг, обсуждалась одна  тема: убийство врача Ястребова, больного Колобова и его сиделки. Больше всех, как всегда, знали санитарки, прачки, кухонные работники, раздатчицы и дворники. Кто-то из них видел, что вечером, перед убийством, к корпусу, в котором дежурил врач Ястребов, подъезжала «иномарка», из неё выходили двое подозрительных мужчин, они, якобы, интересовались, как пройти в палату к Колобову. Другие, напротив, уверяли, что видели своими глазами приходившую в больницу странную, незнакомую женщину, которая тоже искала Ястребова. Третьи судачили, что врач Ястребов во время дежурства отлучался на неопределённый промежуток времени, после чего появился в больнице мрачный и озабоченный. Четвёртые припоминали, что один и тот же голос по телефону несколько раз настойчиво просил найти дежурного доктора, но бегавшие за ним санитарки, не могли обнаружить. В перерывах между  уборками санитарки гадали, за что могли убить такого хорошего человека, который и мухи никогда не обидел. Встревоженные трагическим событием, сёстры собирались  группами и обсуждали   загадочное убийство. Все были испуганы и подавлены. Ни у кого не укладывалось в голове, что  любимец  больных доктор Ястребов стал жертвой кровавого преступления. Всех охватил панический страх за свою жизнь. Сотрудники  откровенно критиковали администрацию, совершенно не проявляющую должной  заботы о безопасности персонала. При желании в больницу с улицы могли проникнуть все, кто хотели.

Больше всех  выступала острая на язычок  санитарка Тамара. Она по статусу была матерью-одиночкой, у которой на шее сидело трое детей. Тамара в больнице проводила почти все дни недели, она почти не выходила из неё, была настоящей находкой для приёмного отделения, потому что отличалась высокой, неутомимой трудоспособностью и завидной выносливостью. Она одна могла работать за четверых: за санитарку, уборщицу, раздатчицу и курьера. Вертелась, как белка в колесе, и всегда у неё было всё в ажуре. Детки были при ней, бегали во время работы по многочисленным коридорам  больницы. Все  понимали, что  мать-одиночка не может оплачивать детский сад, у неё нет столько денег. Профсоюз не помогал, бывшие любовники тоже не наведывались к ней с деньгами и подарками для ребятишек, поэтому женщине самой приходилось вертеться, чтобы прокормить и вырастить детей. Её неутомимое рвение в работе очень ценила старшая сестра приёмного отделения. Она, видя, как тяжело молодой женщине разрываться между домом и работой, разрешала приводить их на работу. Тамара  отвечала   завидной исполнительностью и исполнительностью. Ей никогда не нужно было что-то напоминать, она ничего не забывала. Она желала одного: чтоб  дети были при ней, чтобы сердце на службе не разрывалось от переживаний: где они и чем занимаются. Здесь они всегда накормлены и присмотрены. К её ребятишкам сотрудники привыкли и  полюбили их. Они приносили им из дома,  кто что мог. Кто-то нёс детскую одежду, оставшуюся в  семье от выросших детей; другие дарили детские книжки; некоторые приносили  гостинцы:  яблоки, конфеты, домашнюю стряпню. Очень часто дети ночевали в больнице вместе с дежурившей сутками матерью. В зимнее время,  в приемный покой на ночлег прибивались бомжи и бичи. Они знали, что в больнице нет охраны, вылезали из  подземелий теплотрасс и оккупировали свободные диваны приёмного отделения, пугая Тамару своим видом и  одеждой. Она по доброте сердечной разрешала им отогреваться в тепле до утра, особенно в холодное время года. Иногда они просили у неё разрешения помыться в душе и посмотреть в холле телевизор.  Утром Тамара  выпроваживала их восвояси. А они не знали меры и лезли в больницу почти каждую ночь.  Если бы в приёмном отделении дежурил милиционер, то тогда таких посетителей не было.

Тамара говорила, что видела, как Ястребов поздно вечером заходил в кабинет к Чернову, они там разговаривали на высоких тонах, она слышала отдельные фразы через дверь. Чернов в чём-то упрекал Ястребова, а тот что-то ему доказывал. Тамара дважды заглядывала в кабинет,  желая провести уборку, но Чернов её не пускал, просил закрыть дверь и не беспокоить. Ястребов покинул кабинет Чернова далеко за полночь.

К Чернову ходила сиделка Колобова. Жаль, что следователь не поговорил с Тамарой, а то бы она ему выдала информацию к размышлению. Сама она ни в коем случае к нему с разговорами не будет навязываться. Не спросил следователь – и не надо. За собой Тамара чувствовала небольшой грешок. В роковую ночь, когда в больнице произошли убийства, в приёмном отделении на диване спал бомж, по имени Гамлет. Он считался коренным жителем теплотрассы, проходившей по территории больницы, и частенько появлялся  в приёмном отделении во время её дежурств. Она разрешала ему пользоваться благами цивилизации, чтобы окончательно не превратился в дикаря: мыться в душе, смотреть телевизор,  спать до утра на диване и даже поесть больничной каши.

***
Гамлет

У Гамлета была своя судьба-дорога, которая привела его на дно. Гамлет – 
прирождённый Кулибин-самоучка. В молодости всей душой был влюблён в машины.  Мог разобрать и собрать любой механизм. На одном из заводов работал слесарем в цеху по сборке моторов. Началась перестройка, а с ней бесконечные сокращения, невыплаты заработной платы, длительные, вынужденные простои, безработица. Казалось, что весь мир летит в какую-то бездну, и спасение из этого провала нужно находить самому.    
 Он  чувствовал, что мог бы открыть небольшую мастерскую по ремонту бытовой техники, но у него не было денег для раскрутки.
 Вскоре Гамлет нашёл работу, устроившись в салон по изготовлению ключей и ремонту  квартирных замков. За свой труд получал небольшие деньги,  это был единственный заработок, с которым не представлялось возможности разбогатеть. Со своим техническим складом ума он легко разбирался во всех хитростях и премудростях замков, его мастеровые руки виртуозно устраняли любые неполадки. Он обратил внимание, что у большинства горожан были  однотипные дверные замки. Из этого сделал вывод, что к ним  можно подобрать универсальную отмычку, которую он позже изобрёл. Сначала был просто интерес, сможет ли он открыть с помощью своего изобретения чужую квартиру? Эта мысль настолько прочно засела в сознании, что однажды Гамлет решил испытать тайные желания на практике.         
 Для начала выбрал одну из квартир на окраине города, где не было признаков современной урбанизации: район не телефонизированный, и жители  в нём не имели возможности пользоваться  услугами сигнализации. В квартиру вошел с помощью универсальной отмычки.  Дверь с двумя замками была открыта за одно мгновение. Он нашёл, чем поживиться: деньги, драгоценности, коллекция монет, женская норковая шуба, – всё вместе взятое принесло ему за несколько минут около ста тысяч рублей.      
  С этого момента Гамлет забросил мастерскую и перешёл на более прибыльную работу. Теперь его постоянным промыслом стало  квартирное воровство. Из квартир старался брать только деньги, с вещами можно было попасться. Научился быстро находить спрятанные сбережения. Он сделал вывод, что деньги водятся у всех, надо только уметь их находить. Удивлялся: куда только люди их не прячут! Гамлет обнаруживал завернутые в тряпки и целлофан  рубли, доллары и евро в мусорных бачках, в банках с крупами, за рядами книг в шкафах, в подушках, в стопках белья, в морозильных камерах и на балконах в неприглядных с виду кастрюлях.  Глаз у него был наметан и он имел особый  нюх  на тайники.
Новая специальность вора-домушника требовала ловкости,
сообразительности, быстроты реакции, наблюдательности, хладнокровия и артистизма. Однажды, благодаря последним двум качествам, удачно ушёл от возможного провала. Он тихо и бесшумно открыл отмычкой дверь очередной квартиры. Когда вошёл и увидел на накрытом  праздничном столе  в вазах живые цветы:  розы, гвоздики и хризантемы, – понял, что здесь готовятся отметить семейное торжество. Вдруг услышал за входной дверью шаги. Почувствовал кожей, что кто-то сейчас войдёт. На раздумья ушли десятые доли секунды. Даму он встретил с протянутым букетом роз, заслонив фигурой накрытый стол, откуда успел его схватить. Преподнёс цветы изумлённой хозяйке и громко, с открытой улыбкой произнёс:
  – Примите поздравления от членов домового комитета!
 Нарядная женщина, приняв  из рук Гамлета свой же букет, смущённо улыбаясь, стала благодарить невесть откуда взявшегося «члена домового комитета». А он, успев на ходу приобнять её за плечи, не медля, уже стремительно спускался по лестнице. Выскочив на улицу, слышал её изумлённый голос, доносившийся до него с балкона:
– Куда же вы? Почему так быстро ушли?    
 Он восемь лет мастерски чистил городские квартиры, оставаясь неуловимым домушником. Попался совершенно случайно. По стечению обстоятельств, оказался в этот день в не нужном месте и в неурочный час. Он обследовал для очередного захода один подъезд: проводил обычную предварительную работу квартирного вора, прозванивал квартиры с целью получения информации о жильцах. Надо было так случиться, что именно в это время в одной из квартир без причины сработала сигнализация. Моментально приехала группа оперативников. Менты заблокировали подъезд и схватили Гамлета. Его обыскали и, найдя в кармане универсальную отмычку, посадили за решётку.

Расследование вёл жестокий оперативник Хромов. Проведя несколько допросов и, не получив от Гамлета признаний, он рассвирепел и жестоко избил его, прикованного наручниками к стене. У Гамлета оказалась сильно повреждена нога и отбиты почки. Но сознаваться Гамлету было не в чем. У него действительно в этот день не было помыслов залезть в чужую квартиру. Разъярённый Хромов оставил его в камере. На несколько дней, и о существовании Гамлета в милиции забыли. А у него заболела нога. Если бы не оперативник Милютин, случайно пришедший в камеру к Гамлету и обративший внимание на его физические страдания, то Гамлет, конечно, умер бы от заражения крови.  Врачи больницы спасли ему жизнь, но в результате Гамлет стал хромать. До суда дело не дошло, а Гамлет больше никогда не возвратился к своему промыслу. У вора-домушника должны быть полноценные физические данные, а он получил увечье, с которым исчезли быстрота и ловкость движений – качества, столь необходимые в его работе. Квартиру  Гамлета за время его пребывания  в милиции и в больнице каким-то непонятным образом успели  продать и перекупить, у него исчезли документы, а без них он не мог обратиться в суд и устроиться на работу.  Гамлету ничего не оставалось, как жить поближе к медицине, которая сохранила ему жизнь. Он хорошо запомнил милиционера Милютина, оказавшегося его спасителем. Милютин признал тот факт, что сигнализация в одной из квартир сработала случайно, и Гамлет был освобождён. Гамлет также прекрасно запомнил перекошенное от злобы лицо и голос милиционера Хромова, сделавшего его инвалидом на всю  оставшуюся жизнь.
 Гамлет в благодарность санитарке Тамаре помогал ей: ежедневно рано утром  выносил из приёмного отделения мусорные бачки и вёдра. В день убийства Гамлет ушёл рано. Тамара не видела, в котором часу, потому  что спала со своим ребятами в хозяйственной комнате.

***
Опять о Лёве
Врачи в ординаторских, за закрытыми дверями, тоже ругали больничное начальство. Критиковали не так громко, как санитарки, а потихоньку, собравшись выпить по кружке чая в обеденный перерыв небольшими группками, по два-три человека. Говорили осторожно, каждый пытался больше узнать, чем высказать. Все разговоры начинались с вопроса:   
– Кто мог убить Лёву?
  Этот вопрос оставался без ответа. Все смотрели друг другу в глаза, как будто них каждый надеялся отыскать ответ. Но, к сожалению, ответа не было. Продолжалось длительное молчание, а затем раздавался следующий вопрос:
– За что его убили?
     И опять долгие, изучающие взгляды друг на друга, сопровождающиеся молчанием и недоумением. После паузы слышался следующий вопрос: –  Кому он мешал? Или: – Кому Лёва сделал плохо?
И вот тут начинался выплеск эмоций. Вспоминали всё. Лёва неправильно вёл себя в коллективе. Он был, что называется, «белой вороной». Лечил больных по-своему, какими-то самим придуманными настоями трав и цветов. Не рекомендовал больным покупать лекарства, которыми были наполнены многочисленные аптечные киоски, расположенные на каждом этаже.         

Но находились заступники,  горячо возражавшие, что он поступал абсолютно правильно, что он был настоящим врачом и, если брался лечить больного, так излечивал хворь, а не загонял её  в  хроническую болячку. В доказательство приводили примеры. У больных, лечившихся у Лёвы, наступало  полное  излечение, а у тех больных, кто лечился у его коллег, зачастую не было положительных результатов.  Многие  врачи сразу назначали больным модные дорогостоящие препараты многочисленных лекарственных фирм, несмотря на то, что в последнее время среди препаратов стало появляться много поддельных лекарств.   
 
У Лёвы был свой контингент страждущих, которые лечились по его методикам. Они  шли к нему нескончаемым потоком. Ястребов предупреждал новичков, что лечение  травами ; длительное дело, требующее от больного дисциплины и пунктуальности.  Он прямо говорил, что после приёма  мощных лекарств, которыми больным удалось заглушить болезнь, его травы могут оказаться неэффективными, то он в таком случае не даёт гарантий на  полное выздоровление.

Некоторые врачи  говорили, что Лёва надоел своими травами. Он мешал им  лечить больных современными средствами, подрывал «авторитет» лекарственных фирм, агенты которых на все голоса, на каждой врачебной планёрке предлагали и расхваливали врачам свои чудо-препараты. Агентам удавалось привлекать на свою сторону  врачей для распространения лекарств. Каждый привлечённый медик был материально заинтересован в продаже препаратов, рекламируемых фирмой.  Чем больше больных по его рецептам купят лекарств, тем больше денег ему выплатит фирма. Представители компаний  вели  учёт продаваемых лекарств и в конце месяца  выплачивали  докторам проценты. В этом списке не было фамилии Лёвы и его единомышленников. Естественно, всех остальных врачей,  получающих дополнительные деньги за продажу лекарств, это обстоятельство раздражало. Делал бы, как делают и они. Время сейчас такое. Все понимают, что в больнице нет возможностей обеспечить больных необходимыми лекарствами, потому что она финансируется только по двум статьям: зарплата и питание. Если пациенты поступили на лечение, пусть сами покупают нужные лекарства, благо они продаются тут же в аптечных ларьках.    

Все знали, что Лёва не брал, что называется в карман. Что, он был миллионером? Не похоже. Или ему не нужны деньги?  Или он мог прожить на свою мизерную заплату, которую, к тому же, зачастую месяцами  задерживали? Чепуха. Ему тоже не хватало денег. Но его  поддерживал предприниматель Колобов, и многие этому завидовали. Иметь такого покровителя хотел бы каждый врач.

Колобов  был современным  Саввой  Мамонтовым. Однажды попал в отделение Лёвы с жесточайшим приступом почечной колики. Лёва  спас его без операции.  Пролежав в больнице  три недели, он увидев, как Лёва самозабвенно трудится, не щадя сил и здоровья, не отходя от  больных в своё личное время после работы и по выходным дням, чтобы, упаси Господь, не пропустить осложнений,  Колобов проникся к своему спасителю глубоким уважением и решил для себя: до конца своей жизни помогать ему материально. Вскоре, после выписки из больницы,  на  деньги Колобова  Лёва купил в отделение дорогостоящий импортный аппарат для обследования больных.      

Короче, Лёва хоть и был для всех сотрудников  коллегой, но по сути своей он был чужаком в коллективе. Он делал всё так, как считал нужным, не было для него авторитетов среди начальства. Ходили слухи, что он не ладит с начмедом больницы –Черновым. Что они не поделили, никто толком не знал, но о том, что между ними пробежала чёрная кошка, знали все. На каждой планёрке начмед «топил» Лёву по мелочам. Все это понимали, а Лёва, хоть и не подавал вида, что его задевают придирки начмеда,  очень расстраивался. От начмеда зависело многое: отправить врача на усовершенствование, подписать или «зарубить» его отчёт по работе, предоставляемый  в  аттестационную комиссию.

Главная медицинская сестра больницы Свирицкая Фаина Карловна тоже, по мнению многих  сотрудников, имела «зуб» на Лёву. Кто-то слышал, как однажды они разговаривали на повышенных тонах. Лёва её предупреждал, что если «такая халтура» ещё раз повторится, то он примет решительные меры.      

***
Главный врач и его окружение
На имя главного врача Тронского Теодора Марковича часто приходили письма от лечившихся в больнице пациентов с благодарностями в адрес врача Ястребова. Получать  послания от неизбалованных медицинским вниманием людей, в которых они изливают добрые чувства и слова, полные благодарности к спасителям-врачам, всегда приятно. Раньше таких писем приходило в больницу много, в них упоминались почти все сотрудники. Главный врач зачитывал их перед  персоналом на общих планёрках. Теперь писем с благодарностями почти не стало, приходили только в адрес Ястребова.  Поэтому, несмотря на то, что он занимался лечением лекарственными травами, не имея на этот вид деятельности лицензии, руководитель больницы смотрел сквозь пальцы. Главное, что больные  были довольны  лечением. 

Сегодня Теодор Маркович, сидя в кабинете,  был полностью поглощен произошедшим событием. Такой нелепый случай: три убийства в больнице! Что говорить на планёрке коллективу, как отвечать на вопросы? Наверняка, будут упрёки в его адрес. Глаза его были прикрыты, запрокинутая голова покоилась на мягком подголовнике удобного кресла. Его лицо, несмотря на солидный возраст, не подверглось возрастным изменениям, не утратило былой привлекательности. Правильные черты лица, прямой нос, красиво очерченный рот, волевой подбородок, волнистые с проседью волосы, всегда аккуратно уложенные, располагающая улыбка и  уверенная манера держаться  производили на окружающих магическое действие. Его холеная  интеллигентная внешность располагала и притягивала к себе всех, кто общался с ним. Он имел сильный, целеустремлённый характер.  Тронский тщательно  следил за весом, и, вероятно, поэтому его фигура сохранила молодцеватую выправку.

Теодор Маркович боялся возрастных болезней, особенно атеросклероза, сахарного диабета и гипертонии. По его указанию диетолог больницы, стажируясь по диетологии в одном из ведущих вузов страны, привезла специально для него несколько особых диет, которые он неукоснительно выдерживал. Четверть часа безмятежного спокойствия во время обеденного перерыва для него были обязательным ежедневным ритуалом. На это время он на сто процентов отключался от дел больницы. Секретарь приемной Нина Карповна на  все телефонные звонки  отвечала заготовленную на этот случай стандартную фразу: – Теодор Маркович вышел, будет через полчаса.   

Сегодня минуты блаженного расслабления не наступали. Мозг постоянно сверлили мысли об убийстве. Досаднее всего, что чрезвычайное происшествие произошло накануне лицензирования и аккредитации. Придётся пережить кучу незапланированных проверок во всех отделениях больницы. Каждая проверка – нервотрёпка, головная боль и бессонница. Тут ещё такое событие. Ясно, что будут переживания, а они не на пользу здоровью. За своим здоровьем Теодор Маркович тщательно следил. Он давно вывел формулу здорового образа жизни. Она состояла из размеренного, спланированного режима дня, сбалансированного питания, умеренных физических нагрузок, искоренения вредных привычек, хорошей наследственности и  занятий для души.       

Наследственность у него была прекрасная. Родители, слава Богу, живы, а его возраст уже перевалил за пенсионный. В больнице он работает более тридцати лет, видел и пережил многое за это время. Можно было и уйти на пенсию, но ведь здесь работают близкие родственники: сын, дочь, жена. Они занимают хорошие должности, но это – при нём. Что будет с ними, когда он покинет рабочее место, а в его кабинете окажется кто-нибудь из молодых, да ранних? Всё, что он воздвигал с любовью и заботой, перейдёт в чужие руки? Он прошёл длинный, тернистый путь от рядового врача до руководителя крупной больницы. Особенно большой рывок вверх по служебной лестнице в трудовой биографии был сделан после того, как его назначили заведующим районным отделом здравоохранения. Далеко не каждому врачу удаётся столь стремительно продвинуться вверх в молодые годы.
 
В двадцать семь лет он был полон энергии и планов. На посту заведующего районным отделом здравоохранения он добился, что его район выгодно отличался по основным медицинским показателям от остальных районов города. Для всех  приезжающих комиссий поликлиники и больницы его района открывали двери.   Его организаторский талант заметили наверху, и, когда встал вопрос о том, кто возглавит  главную  больницу  города, выбор пал на него. Он очень хорошо помнит, как на месте сегодняшних многоэтажных, современных  корпусов стояли убогие, деревянные бараки. Сейчас, глядя на фотографии больницы тех времён, хранящиеся в больничном музее, ему не верилось, что эти волшебные перевоплощения были совершены под его руководством. Тогда он был молод и полон сил. А сейчас? Надо честно  признаться самому себе: годы берут своё. Стал уставать, может быть, пока ещё не поздно, передать свои дела сыну Игорю? Он подходит для этой должности. В нём есть чувство ответственности, он организованный, активный, эрудированный врач. Правда, ещё молод – всего тридцать лет. Но сейчас руководящие посты стали занимать молодые люди.
 
Он открыл глаза. Взгляд остановился на  большой картине на стене.  На полотне была изображена золотая осень, его любимое время года. Обычно светлые, солнечные тона радовали его и приподнимали настроение. Сегодня он этого не чувствовал. Теодор Маркович  встал с кресла, сделал несколько разминающих упражнений и направился в глубь кабинета, где за выступающей колонной была незаметная для любопытных глаз дверь в банкетную комнату.

Лечившийся в  больнице  архитектор, увидев убогость его кабинета, спроектировал пристройку, в которой предложил сделать мини-бассейн, сауну, бильярдный зал, банкетную комнату для торжественных приёмов и тренажёрный кабинет. По его проекту из банкетной комнаты был выход в сад,  в котором на  двухстах квадратных метрах в любое время года можно любоваться вечнозелёными экзотическими деревьями и посидеть возле фонтана.  Идея понравилась Теодору Марковичу, он просто загорелся ею. Деньги нашлись, их выделил  директор крупного завода. Он постоянно отпускал деньги на капитальный ремонт отделений больницы.      
  Теперь Теодору Марковичу не стыдно было принимать у себя в больнице приезжающих для проверок высоких чиновников. Он всегда заранее узнавал о составе комиссии  и, как гостеприимный хозяин, хлебосольно встречал гостей.

Теодор Маркович вышел в сад. Журчание великолепного фонтана, озонированный воздух, вечнозелёные пальмы, кипарисы и цветущие магнолии отвлекли его от мрачных мыслей. Нелепое  убийство, наделавшее столько шуму в городе, предстоящие хлопоты по лицензированию по мановению волшебной палочки отошли на второй план. Жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна. Люди просто не умеют ею распоряжаться. Не научились из каждого дня делать праздник.  Он присел на бордюр фонтана, опустил руку в воду, почувствовал её бодрящий и освежающий холодок. За большими окнами виднелся большой сквер. Когда-то давно на Ленинском субботнике он вместе со всеми сажал деревья. Они виднеются из окна. Любимые яблони, рябины, берёзы, тополя, разросшиеся кусты черёмухи оказывали на него успокаивающее, благодатное действие, поэтому  он любил прогуливаться по аллеям.
Взглянув на часы и, увидев, что время для восполнения и укрепления жизненного тонуса  кончилось, Теодор Маркович вернулся в кабинет, сел за рабочий  стол.  По внутреннему телефону сказал секретарю:
– Пригласите Чернова. 
 Чернов через минуту сидел перед ним.
 – Юрий Константинович, что можете сказать об этом странном убийстве? Вы ведь дежурили в эту ночь в больнице.
– Всё было, как обычно. Спокойно и тихо. После отбоя все легли спать.
Лицо Чернова было непроницаемым.
– С вами беседовал следователь? – спросил  главный врач.               
– Пока нет. Надеюсь, не будет, – ответил Чернов.   
– Он вас не обойдёт.
– Пожалуйста. Сколько угодно.      
– Что вы ему скажете о Ястребове? Он, безусловно, будет о нём наводить справки.   
– Отвечу на все вопросы, – не задумываясь ни на минуту, сказал Чернов.
– Да, конечно. Мы все знали, что Ястребов был неординарным врачом. Его любили больные, он хорошо их лечил. Все мы знали, что он был буквально помешан на нетрадиционных методах лечения. Это можно понять. Все сейчас стали повально увлекаться нестандартной терапией, это объяснимо. У людей не хватает денег на лекарства, а излечиться желает каждый. Как мне известно, у Ястребова не было лицензии на фитотерапию. Мне кажется, если вас не спросят, не стоит об этом распространяться.    
– Я понял, Теодор Маркович.       
Чернов усмехнулся.   Встретив колючий взгляд шефа, тут же принял серьёзную мину и сказал:
– Милиции вовсе не обязательно знать, что у нас в больнице несколько врачебных школ образовалось, что  врачи каждой школы по-своему лечат больных. Одни – рекламированными препаратами иностранных лекарственных фирм, другие предпочитают только отечественные лекарства, третьи, как Ястребов, увлеклись открытием в больных собственных резервных сил. Все наперебой хвалят свои методы. Мне очень тяжело находиться в таком врачебном коллективе. Гораздо проще работать, когда есть единые стандарты в лечении больных.    
– Я слышал, что у вас с Ястребовым были не очень хорошие отношения? Почему?
Чернову хотелось сказать, что он считает  Ястребова выскочкой. Его бы воля, он давно выжил бы из больницы. Вместо этого сказал:               
– Досужие вымыслы любителей посплетничать. У нас с ним были нормальные, деловые отношения. Не скрою, мы иногда спорили о подходах к лечению больных, но это нормальная деловая обстановка. Мы уважали мнение  друг друга. Я считаю это нормой. А как иначе?               
– Ну, вот и отлично. Говорят, что в столе у медицинской сестры был обнаружен пистолет? Она арестована?
– Её увезли в милицейской машине в милицию.
Главный врач посмотрел на часы и сказал:
– Ну, всё. Вы свободны. Я вас больше не задерживаю.
Чернов встал и вышел из кабинета.
  Главный врач вызвал главную медсестру больницы Свирицкую Фаину Карловну. Это была роскошная, пышногрудая, холёная, хорошо сохранившаяся  женщина. Всегда с причёской, со свежим маникюром, с золотыми кольцами и перстнями с брильянтами на пальцах. Держалась с достоинством, несколько высокомерно по отношению к сотрудникам, словно хотела подчеркнуть, что она далеко не простолюдинка, а дама из высшего общества. Она была замужем за директором крупного секретного завода, жила безбедно и не работала. Но её муж внезапно умер, оставив хороший дом, гараж, машину и дачу – индикаторы благополучной и обеспеченной жизни. У мужа было много знакомых, один из них, кто пользовался его постоянной спонсорской помощью – Теодор Маркович. Муж Фаины Карловны болел бронхиальной астмой, поэтому часто обращался к нему за медицинской помощью. Главный врач всегда предоставлял лучшую палату с телевизором, телефоном и отдельным санузлом. По его распоряжению больничный шеф-повар составляла отдельное меню с учётом пожеланий важного пациента.   Раздатчица с пищеблока Аллочка доставляла пищу прямо в палату  люкс. К его персоне с первого дня пребывания подключались все больничные корифеи. Кандидаты наук, профессора и доценты постоянно консультировали и корректировали лечение. К нему прикреплялась самая лучшая массажистка больницы и прямо в палате  делала массаж.  Но однажды он умер во время тяжёлого приступа  удушья и сердечных болей, врачи делали всё, что только возможно,  но не смогли сохранить ему жизнь. После его смерти Фаина Карловна пошла на работу. Её взял к себе на должность главной медсестры больницы Теодор Маркович. У неё не было ни одного года трудового стажа.  После смерти супруга, под большим секретом, на заводе ей сделали трудовую книжку, и   она приступила к работе в больнице: нужно было заработать необходимый стаж, чтобы  получать пенсию.

Место ей досталось «хлебное». В кабинете стоял сейф, заполненный  самыми дефицитными препаратами. Но эти лекарства, конечно, предназначались не для всех. В первую очередь  для «нужных людей», которые, как и все простые смертные, тоже болели и обращались в больницу. Как только в отделение попадал секретарь обкома, его заместитель или ещё какая «птица высокого полёта», Теодор Маркович звонил по телефону и давал указания, какими медицинскими препаратами по рекомендации врачей она должна обеспечить важную персону. Фаина Карловна безупречно выполняла все указания. В резерве у неё лежал неприкосновенный запас  дефицитных лекарств. Ходили слухи, что у неё самой был широкий круг людей, которых она обеспечивала лекарствами. Её старые знакомые – директора ЦУМов и Торговых центров, гастрономов и универсамов, где она  обслуживалась при живом муже, не теряли с ней связей, да и не только они. Жёны  первых лиц города продолжали поддерживать с ней отношения. У главного бухгалтера больницы (как можно обойти  вниманием бухгалтерию!) была больная мать, и Фаина Карловна постоянно снабжала её дефицитными медикаментами из своего кабинета.  Сын Фаины Карловны  окончил школу, учился в Москве, на это требовались деньги. Говорили, что у неё была квартира в столице, что приобрела она её уже после смерти мужа, когда устроила сына в один из престижных ВУЗов первопрестольной. Короче, ей, как и всем смертным, нужны были деньги.

Она вошла в кабинет главного врача и села напротив. На лице серьёзное, несколько надменное выражение,  которое не позволяло никому повышать на неё голос и указывать недостатки  по работе. Но так было раньше, когда был жив её муж. Сейчас времена резко изменились: муж умер,  пришли молодые специалисты, совсем недавно окончившие институт и уже успевшие написать и защитить диссертации, напористые, целеустремлённые и «продвинутые». В больнице появились медицинские сёстры с высшим образованием. Фаина Карловна теперь глубоко в душе боялась, что может потерять хорошую работу. В душе надеялась, что, во всяком случае, пока работает Теодор Маркович, ей ничего не угрожает. Она считала его своим надёжным покровителем, их так много связывает с  давних времен!
– Слушаю вас, Теодор Маркович, – сказала, войдя в кабинет.
            Как и в старые добрые времена, Фаина Карловна могла позволить себе в кабинете  главного врача сесть, не дожидаясь приглашения. Не будет же она менять привычек! Раньше, когда муж опекал больницу и лежал на лечении, она точно так же приходила в этот кабинет, который на деньги, отпущенные мужем, стал неузнаваемо роскошным и современным, садилась напротив главного врача и досконально расспрашивала его о состоянии здоровья супруга. Тогда он, словно студент,  обстоятельно отвечал на все её вопросы.               
– Фаина Карловна, расскажите, что происходит в пятом отделении, – спросил Теодор Маркович.    
– Виновную в убийстве уже арестовали, и она находится под стражей. У неё в столе нашли пистолет, из которого застрелили Ястребова, Колобова и сиделку.
– Кто их застрелил?
– Не знаю, но раз забрали медсестру, значит, подозревают её.
– Больше ничего не известно? – главный врач спросил с нескрываемым интересом.
– Медсестра у нас работает не так давно, что она за человек, не имею понятия. Мало ли что на неё нашло! Сейчас люди делают всё, что хотят. Свобода, что с них возьмёшь! Я знаю только одно, что дежурство это было не медсестры Ждановой, а  Марковой. Жданова подменила Маркову, причём без моего ведома.
– Как так?
– Очень просто. Разрешил им меняться господин Чернов. К нему ходила Маркова и просила об этом. Меня не сочли нужным поставить в известность. Маркова – девица с гонором, подумайте-ка, она закончила медицинскую академию, у неё диплом медицинской сестры с высшим образованием!  Кстати, по больнице ходят слухи, что вы её собираетесь поставить на моё место?
– Откуда такие разговоры? – Теодор Маркович заёрзал в кресле. Действительно,  по требованиям  лицензирования на должности главной медсестры должен находиться специалист с медицинским образованием. У Фаины Карловны не было диплома хотя бы медицинского училища. Сомнительная справка об окончании  краткосрочных медицинских курсов по спасению утопающих, неизвестно где и кем выданная, –единственное свидетельство её медицинской компетентности. Он не стал ей напоминать об этом, сказал:    
– Вот что, значит, понимаете ли, женский коллектив! Уверяю вас, таких разговоров я ни с кем не вёл.  Это настоящие, если хотите знать, сплетни.
– Спасибо, утешили.   
Она обвела глазами кабинет. Всё, что сделано в нем, напомнило ей мужа, это благодаря его стараниям здесь стало комфортно и уютно.
Он перехватил её взгляд.               
 – Ваш покойный муж не забывал больницу, многое в ней куплено и отремонтировано благодаря его доброму сердцу. Сейчас совсем другие времена. Никто не будет тебе за просто так что-либо делать. В городской казне нет денег, а между тем, власти требуют, чтобы медицинское обслуживание было на высоком уровне. Придумали аттестации,  сертификации, страховые полисы, а толку от этого никакого. Финансирование мизерное. Зарплата врачей – кот наплакал. Я не удивлюсь, если услышу, что у нас врачи берут взятки. На что им жить?    
– Да, верно вы говорите. Кстати сказать, Ястребов занозистый был, всё правду искал. То ему не так, это ему не эдак. Сам травы больным рекомендовал, а было ли у него на это право и разрешение?
 У Теодора  Марковича зазвонил телефон, он снял трубку. Ответив на приветствие, он, прикрыв микрофон ладонью, сказал Фаине Карловне:
 –  Вы свободны, потом поговорим. У  меня важный разговор.

Фаина Карловна вышла и плотно прикрыла за собой дверь. Она неторопливой походкой направилась в свой кабинет. Он располагался в противоположном крыле этого же этажа. В кабинете она чувствовала себя спокойно и комфортно. Всегда можно расслабиться, выкуривая сигарету за чашечкой крепкого кофе. Сейчас она хотела именно этого. Сделав себе кофе, налила в чашку, села в мягкое кресло, закурила сигарету, и минуты блаженства наступили.    
    Её узкий, тесный кабинет от пола до потолка был сплошь уставлен всевозможными картонными коробками с лекарственными препаратами, одноразовыми шприцами, стерильными системами для переливания крови и лекарственных растворов, перевязочным материалом и скорее походил на аптечный склад. Возле стола стоял массивный сейф, в котором хранились дефицитные лекарства, спирт, сильнодействующие препараты и наркотики. Она отвечала за всё. Можно было бы, конечно, распределить обязанности между старшими сёстрами отделений, но Фаина Карловна на это не шла. Она должна оставаться единственной полновластной хозяйкой лекарств в больнице. Всё, что необходимо для лечения  – у неё в руках. К ней обращаются от медицинских сестёр и врачей до высокопоставленных особ. Люди болеют, невзирая на ранги и положение в обществе.         
   После смерти мужа она поняла, что сбережения, накопленные при совместной жизни, уйдут на устройство сына. Он закончил школу, и с её поддержкой стал учиться в Москве. Ему нужно ежемесячно отправлять деньги, столице жизнь гораздо дороже, чем в провинции. Ущемлять в чём-нибудь единственного сына она не хотела. Она купила ему в Москве квартиру, обставила современной мебелью с надеждой на то, что он когда-нибудь женится и будет обеспечен на первое время самым необходимым. Изрядно потратив накопленные с мужем деньги, осталась существовать на малую зарплату медицинской сестры.               
 Прежде она не имела понятия, что такое постоянная нехватка денег, сейчас отчётливо ощутила этот дискомфорт на себе. Теперь нужно самой искать выход, как выкручиваться из финансовых проблем. Это нелегко. Фаина Карловна, сделав затяжку и медленно выпуская дым изо рта, оглядела кабинет.   Всеми силами, насколько позволит  здоровье, надо  удержаться на посту. Её стимулом был сын, ради него она должна преодолевать всё, лишь бы устоять в сложных житейских ситуациях и удержать за собой место.   
 Фаина Карловна встала, открыла ключом «хитрый» замок своего сейфа и вытащила небольшую бархатную коробочку,  в какой обычно хранятся кольца. Открыла  и стала любоваться сокровищем. Оно того стоило. Красивое золотое кольцо, её размера, с небольшим брильянтом засверкало ослепительным блеском. Это был подарок, или презент, как теперь принято называть подношения, от одного богатого человека, не поскупившегося отблагодарить её за то, что она снабдила его необходимыми качественными лекарствами для тяжелобольной жены. Не все способны на такие поступки.
 Достала из того же сейфа другую коробку и пересчитала наличные. В этом месяце ей определённо хватит послать деньги сыну и самой прожить, не считая каждую копейку.
      Она спрятала глубоко в сейф кольцо и деньги и стала думать о разговоре с главным врачом. Задержана медицинская сестра Жданова. Улики, как говорили в больнице, были против неё. Главное, в её столе обнаружен пистолет, из которого убиты три человека.
 Фаина Карловна взяла график дежурства медсестёр и вгляделась в него. Всё правильно, должна была дежурить медсестра Маркова, но она подменилась с другой медсестрой, не поставив её в известность. Пусть расхлёбываются теперь сами.   Она не будет их защищать. 
 На улице пошёл дождь. Рабочий день кончился, можно идти домой. Она подошла к шкафу, достала тёмно-синий переливающийся плащ, зонтик, сменила мягкую больничную обувь на модельные туфли на высоких каблуках и направилась к выходу.    
 Зазвонил телефон. Фаина Карловна вернулась, сняла телефонную трубку.
– Алло, слушаю. Да, это я. Не узнала мой голос? Вполне возможно, у нас в больнице большие неприятности. Тут не только голос изменится, волосы могут поседеть. А ты разве не слышала? Во всех газетах написано и по телевидению говорят.  Три убийства ночью!  Каким образом меня касается? Я, всё-таки, главная медицинская сестра. Конечно, переживаю. Хорошо, приеду, встретимся в кафе.   
   
Глава шестнадцатая
Прощание славянки
Машина, к которой в предрассветной синеве бежала Рита, несколько раз призывно мигнула фарами. Дверка была открыта. Рита заглянула в салон и сначала не узнала сидевшую за рулём Катерину.
– Привет!  – сказала  та. – Быстрее садись.      
– О, это ты? Я не узнала. – Рита села рядом.   
–  А ты кого ждала? Своего бывшего мужа? Напрасно. Я его искала, но не нашла.   
Катюха разговаривала и одновременно  выруливала на проезжую часть улицы.
– Нам здесь с тобой не следует задерживаться и привлекать к себе внимание любопытных глаз. Куда мне тебя отвезти?
– Куда хочешь. Я не знаю, но домой нельзя. Откуда у тебя машина?
– Друзья одолжили.
–Где ты искала Григория?
–Везде, где подсказывала интуиция. Дома телефон молчит, на кладбище его кабинет закрыт, сотрудники не дали  никакой информации. Все рестораны объездила.
–Так это твоя идея моего освобождения?
–  Конечно.
– Девушка с истерическим припадком, по твоему сценарию работала?
– Да, – засмеялась Катюха. – Что я молча смотреть буду на то, как тебя менты под белые рученьки увозят в каталажку, словно преступницу?               
– Ты её хорошо знаешь?    
            – Да не очень, просто знакомая моего знакомого. Понятно?    
Они мчались по улицам еще только-только просыпающего города.
– Да шучу, ты не думай. Эта женщина артистка театра. Не буду называть её фамилию. Мы с ней знакомы с тех лет, когда я в училище искусств  поступала. Я не поступила, а она, как видишь, стала актрисой. Её амплуа – драматические роли. Один знакомый мент у неё квартиру снимает. Хороший парень. От него мы узнали, где ты находишься, и с его помощью раздобыли ключ.  Остальное выполнить не составило труда. Спектакль разыгран профессионально. Старые друзья всегда помогут, чем могут. А ты недовольна, что я тебя из камеры вызволила? Тебе, наверное, в ней приятно было сидеть?
В тоне подруги слышались нотки обиды.
– Да ну, что ты! Извини. Спасибо, конечно. Эта артистка прекрасно сыграла роль. Так потрясающе изображала истеричку, что мне даже жутко стало. Понятно, артистка, значит. С талантом всё изобразить можно, была бы  фантазия. Теперь мне скрываться от  следователя нужно?
– Ну, вот ещё не хватало! День, два отойди от этого кошмара и выходи на работу. Когда у тебя следующее дежурство?            
– Нет у меня больше дежурств, на целых полтора месяца я свободна. Мне заявление на отпуск уже неделю тому назад было подписано. Я за тебя отдежурила. Если бы не оно,  уже бы уехала куда-нибудь к синему морю.      
– Так это ж прекрасно! – ничуть не смутившись, воскликнула Катюха. – За полтора  месяца, я думаю, менты разберутся в уюийстве. У тебя милиция попросит извинения за то, что без оснований задержала. Мне кажется, ты вполне можешь прийти к следователю и сказать, что ты здесь ни при чём. Ищите, мол, сами преступников, а от меня отвяжитесь.   

Катюха включила радиоприёмник. Из него полилась бодрая музыка.
– Ну, нет уж! Я ещё с ума не сошла. Идти к нему, не хватало! Я  решила, что сама найду тех, кто убил моёго Лёву.
 У  Риты нечаянно вырвалось слово «моего», она  тут же пожалела о том, что не сдержалась.
 – Почему ты говоришь, что он «твой»? – с неприкрытым интересом спросила Катюха.   
– А чей он? 
– Ну, предположим, мой.
– Как?!
Рита подпрыгнула на сиденье, а может быть, Катюха нарочно по яме проехалась.
– Он ко мне очень хорошо относился. Я думаю, если бы его не убили, то в дальнейшем у нас с ним завязались очень тёплые, душевные отношения, –  уверенным голосом добавила она.
– Ты что, с ним спала? –  подозрительно спросила Рита. 
– Ну, до этого у нас дело не дошло, но всё, как говорится,  приближалось к этому, так мне казалось. Мы с ним вместе дежурили, он мне каждое дежурство про травушку-муравушку, про полевые цветочки мозги пудрил. Ещё немного, и я бы его окрутила. Напоила бы Ведьминой Травой, он сам  мне про неё рассказывал, какие она чудеса делает, и он бы моим стал на всю жизнь.    
– Так вы целовались? – убитым голосом произнесла Рита.
– Странная ты какая-то. Сейчас кто целуется? Сейчас с первого знакомства в постель друг друга тащат. У тебя в голове допотопные представления о любви. К сожалению, мы не целовались. Не успели. – Катюха вздохнула. – О чём я глубоко сожалею.               

Они ехали по безлюдной окраине города. В машине было включено радио, и голос диктора говорил:
– Из областной тюрьмы бежали четверо опасных  преступников.
Через подкоп в подвальном помещении  они проникли за пределы ограждения тюремной территории. Преступникам удалось скрыться. Имена и фамилии всех сбежавших известны. При встрече с преступниками не пытаться их задержать, а немедленно позвонить по любому телефону в милицию.
– Не хватало встретиться с зэками, – прокомментировала Катюха.   
 
Машина вдруг остановилась.  Они въехали на пустынную территорию, ограждённую бетонными плитами. Место было незнакомое, Рита здесь никогда раньше не бывала. Поодаль стояли старые, полуразрушенные кирпичные здания с выставленными окнами и снятыми дверями. Везде  полынь-трава, почти в человеческий рост, безжизненная  тишина, от которой становится не по себе.
 – Куда мы приехали? – не выходя из машины, с тревогой спросила Рита.               
 –  Сейчас увидишь, – выражение лица Катюхи было загадочным. – Хочешь  в последний раз на Лёву посмотреть?      
  – Ты о чём? – Рита почувствовала, что по спине от страха поползли «мурашки». –Лёва убит и находится в морге, – сказала она с волнением.
 – Пошли со мной, – позвала Катюха.               
 Она вышла из машины и направилась к зданию с большими проёмами вместо дверей. С двух сторон его уже кто-то основательно разобрал по кирпичикам.   
   – Где мы? – озираясь по сторонам, спросила Рита.               
   – Не бойся. Здесь раньше была воинская часть. Видишь, всё разрушено и запущено. Сюда никто не заглядывает. Я привезла тебя попрощаться с Лёвой.

Для Риты всё выглядело странным и неправдоподобным. Катюха неожиданно открывалась ей  совершенно непредсказуемым образом. Что она несёт? Где Лёва?  Может быть, она  вампир? Здесь так страшно. Никого в округе нет, а она уверяет, что привезла её попрощаться с Лёвой. Рита молча шла позади Катюхи. Они зашли в помещение, которое раньше без сомнений использовали под гараж.В боксе стоял фургон. Катюха залезла в него и протянула руку Рите. Она откинула полог, и Рита увидела три чёрных длинных пластиковых пакета. В таких пакетах возят покойников. Рита смотрела на подругу с расширенными от удивления глазами. Вчера, примерно в обед, мимо неё вынесли из больницы троих убитых, тоже в точно таких же пакетах.

Катюха раскрыла один, и Рита увидела Лёву. Он лежал, как живой, будто спал. Выражение лица спокойное и отрешённое. Залитый кровью белый халат, который так и остался на нём, был доказательством страшной ночной трагедии.  Наверное,  душа Лёвы уже вылетела из его бренного тела и, отделившись,  в свободном полёте над землёй, искала для себя новое убежища.      
   – Почему он здесь? –  Рита смотрела на Катюху. – Он должен лежать в морге.      
   – Так получилось. В морг успеет. Хочешь попрощаться, посиди, а я сейчас,  скоро вернусь.
 Катюха легко выпрыгнула из машины и пошла  во  двор.               
 
Рита протянула руку и погладила Лёву  по волосам.  Провела рукой по щеке, почувствовав ледяной холод  кожи. Почему он здесь лежит? Оказывается, от Катюхи можно ожидать всего, чего угодно. Внезапно ей в голову пришла мысль. Если Лёва лежит здесь, и его никто ещё не осматривал, она может проверить, нет ли в его карманах пропавшей шариковой ручки? Ведь говорил Чернов, увидев её в приёмном покое, что он передал ручку Ястребову. Руки быстро провели ревизию карманов покойника. Откуда-то, совсем недалеко, доносилась мелодия марша «Прощание славянки».
Рита оторвалась от Лёвы и выглянула из фургона. Увидеть ей ничего не удалось. «Странно, откуда музыка? –  подумала она, –  наверное, из машины Катюхи».   

Из карманов она извлекла брелок с ключами от квартиры, записную книжку и портативный диктофон. Вещи моментально перекочевали в карман Риты. Ключи от квартиры Лёвы ей как раз очень нужны. Надо побывать у него дома, посмотреть бумаги, возможно, в них найдёт разгадку убийства. Она только успела поправить халат и прикрыть мёртвое тело, как услышала приближающие шаги Катюхи. Она вернулась, неся в руках букетики незабудок.
   – Музыка из машины несётся? –  спросила Рита.
   –  Ага, –  ответила Катюха.  –  Лёва говорил, что любит незабудки.
«Странно, мне он почему-то никогда об этом не говорил», ;  подумала Рита, наблюдая за тем, как Катюха укладывает  принесённые цветы у изголовья убитого.         
   – Зачем ты это делаешь?   –   в голосе Риты слышалось удивление.   
   – Я хочу его сама похоронить. Категорически против того, чтобы к его телу прикасались руки прозектора. Как представлю, что Лёву будут резать на кусочки, изучая все его внутренности, как распилят череп, вынут мозг и будут ковырять извилины, как будто в них можно найти ответы на вопросы, которыми интересуется следствие, становится противно.  Давай похороним его прямо здесь? Выроем могилу и опустим  в  пакете. У Лёвы никого из родных не было, мы будем знать, где он похоронен, станем заботиться о могиле.            
   – Катюха, ты что, сошла с ума?  Я просто не нахожу слов от завихрений твоей фантазии. Убери сейчас же цветы! Увози меня быстрее отсюда, а о фургоне нужно немедленно позвонить в милицию. Ты понимаешь, что следствию необходимы результаты вскрытия?
     –  Меньше всего я думаю о следствии.               
     – Тогда подумай о себе. Это же преступление, понимаешь? Ты угнала машину с трупами?  Почему она находится здесь, кто её укрыл в этом безлюдном месте, зачем?               
      – А как мне надо было надавить на ментов, чтобы они отцепились от тебя? Да, по моей просьбе друзья угнали фургон и спрятали его вдали от шума городского. Я не только тебя вырвала из милиции, я ещё одного человека пытаюсь вызволить из-за решётки.
      –  Всё понятно. Прошу тебя, не будем терять времени: или ты увозишь меня отсюда, или я ухожу.               
      – Так и знала, что ты не поддержишь меня. – Катюха обидчиво поджала губы и выбросила цветы.
Из приёмника машины по-прежнему неслась музыка «Прощание славянки».
      – Слушай, –  не вытерпела Рита, – выключи, пожалуйста, музыку, у меня без неё сердце кровью обливается.   
 
Рита выпрыгнула из фургона и пошла к машине. Вслед за ней, что-то ворча себе под нос, шла Катюха. Они сели в машину. Катюха выключила приёмник. Стало тихо, как на кладбище.    
     – Ладно. Попрощались с коллегой, едем дальше. Мне нужно сделать ещё одно дело, только прошу тебя, не вмешивайся и не удивляйся, одним словом, не мешай мне,   –   предупредила  подруга.

Она вытащила из кармана мобильный телефон, набрала номер. Ей долго  не отвечали. Наконец, она с кем-то поздоровалась. К изумлению ошеломлённой Риты, Катюха говорила мужским голосом! Речь шла о ней, Рите! Катюха кому-то сказала, что задержанная Жданова отпущена. Нет смысла её держать под стражей.  Вот так! И всё. Больше она не распространялась. Закончив телефонный разговор, включила мотор машины, и они поехали. 
   – Утром я заезжала в больницу, там переполох. Привезли в реанимацию полковника Гладышева. Он почти при смерти. Все возятся вокруг него. Жаль дядьку, он хороший человек,  – с искренним сожалением сказала Катюха.
    Рита не знала, что делать. При всей серьёзности положения, её начинал смешить спектакль, изображаемый Катюхой. Она не стала комментировать увиденное и услышанное, у неё просто не было сил. С Катюхой определённо не соскучишься. Нужно скорее от неё освободиться и начинать собственное расследование.    
      –  Ты не сбежала из-под стражи, запомни!   –  наставительным тоном говорила подруга.  –  Тебя отпустил сам полковник Гладышев. Запомни, Гладышев!  Тебе нечего бояться следователя. Полковник главнее. Поняла? Куда тебя отвезти? Тебе нужно выспаться.            
Рита пожала плечами и молча кивнула.  Она уже отказывалась что-либо понимать. Слава Богу, из камеры освободилась, хоть непонятно с чьей помощью.               
   –  Отвези меня на Паровозную улицу. – Она решила сразу же поехать в квартиру Лёвы. –  Знаешь, где она находится?               
   –   Знаю. На ней Лёва  живёт. То есть жил.               
 Понятно. Лучше бы Рита не спрашивала. Получила достойный ответ. Нужно быть с Катюхой осторожней. Она много знает, и у неё такая богатая фантазия.  Страшно непредсказуемая, рискованная. С ней можно, как говорится, наломать дров.               
   – Ты там живёшь? –   полюбопытствовала Катюха.               
   –  Нет, у  тётки там квартира, поеду и отосплюсь у неё хорошенько.               
   –  Возьми на всякий случай номер моего мобильника. Вдруг понадобится. В бардачке ручка и бумага, черкани.               
   Рита послушно записала цифры. Иногда Катюха говорит дело. Действительно, может пригодиться, чего только в жизни не бывает, а кроме Катюхи у Риты нет никого, кто может так быстро прийти на помощь.  Она такая сообразительная!               

Увидев дом Лёвы, Рита попросила притормозить.               
   – Надо же, такое совпадение! Твоя тётка живёт в доме, где жил Лёва, – заметила Катюха.               
    – Да ты что? – искренне удивилась Рита (у неё это правдоподобно   получилось, и уши не покраснели). ;  А я и не знала. Никогда его здесь не встречала. Звони в милицию и скажи, чтобы трупы забирали.               
   – Не напоминай мне, ещё, как говорится, не вечер. Мне нужно одного человека освободить из СИЗО. Когда он будет на свободе, тогда они получат тела,   –  твердым голосом сказала Катерина.               
   – Кого-то ещё спасаешь?               
   – Ну, я же тебе говорила: ребята, которые согласились угнать фургон,  меня спросили: зачем это делать? Я им сказала: тебя спасти. Они согласились. Но им пришла мысль под этим соусом освободить  своего  друга, томящегося в стенах СИЗО.      
   – Кто он такой? Ты его знаешь?
   – Представь себе, оказалось, знаю. Мы с ним  знакомы давно, но  наши пути разошлись. Он неплохой парень, поэтому я взялась заодно высвободить и его.
   – А как тебе это удалось?
   – Стечение обстоятельств. Представь, так благоприятно  расположились звёзды в этот период на небе, что я заодно провернула и это дело. Думаю, что  моего знакомого сегодня освободят, у них безвыходное положение.               
   – Никогда бы не поверила, что у тебя такие способности!  Ты умеешь менять голос, как настоящая артистка, да  ещё и в астрологии  разбираешься! Когда-нибудь ты расскажешь обо всех увлечениях подробнее, это очень интересно. Ну, пока! –  Рита вышла из машины и направилась в подъезд.   

Глава семнадцатая
Находки и потери в Лёвином доме
Лёвина квартира открылась легко. Закрыв дверь на два оборота и, оставив ключ в замке, Рита с порога осмотрела жилище.  Одна небольшая,  захламлённая комната с балконом. Письменный стол, заваленный книгами и бумагами, книжные шкафы, переполненные книгами, шкаф для одежды, раздвижной диван, кресло с потёртыми подлокотниками, телевизор на тумбочке. На подоконнике электрический чайник «Мулинекс», кружка, банка кофе.   
 
В кухне на электрической плите пустая, чистая кастрюля. В холодильнике – пустота. На столе в хлебнице ни кусочка хлеба. Рите страшно хотелось есть и  выпить что-нибудь: горячего молока, чаю или кофе. Отогреться, успокоиться и поспать. Но, по всему видно, такого удовольствия, как еда, получить здесь не удастся. Интересно, что ел Лёва? Неужели она ничего у него не отыщет? Порывшись в кухонном шкафу, она обнаружила банку  говяжьей тушёнки и пачку макарон. Это её обрадовало. Через несколько минут в кастрюльке варились макароны, а  консервированная тушеная говядина разогревалась на сковороде. Рита буквально набросилась на еду. Она и раньше замечала у себя странную черту: страстное желание поесть, когда случались неприятности. Чем больше ела, тем больше хотелось. Ей казалось, что она не насытится. Когда кастрюля опустела, Рита пожалела, что сварила мало. Нужно было сварить с запасом. Она с сожалением глядела на пустое дно, тушёнка оказалась очень вкусной, она не прочь поесть ещё, но, увы и ах, больше нет. Рита принялась искать заварной чай. Пить кофе она не решалась, ей нужно успокоиться и поспать. Никаким чаем в Лёвиной кухне не пахло. Этого следовало ожидать. Если Лёва помешан на лекарственных травах, логично ли то, что у него в доме будет какой-нибудь презренный, собранный не известно где и как, чай? Ясно, что нет. Нужно ожидать, что у Лёвы есть сборы трав, используемые  для чая.
  И правда, порывшись в одном из ящиков, она нашла льняной мешок с травами.  Вот и хорошо, она заварит траву вместо чая. Она приложила мешочек к носу и с наслаждением дышала ароматом трав.
  Рита не особенно хорошо разбиралась в растениях, но от Лёвы она узнала о некоторых. Запах трав напомнил ей о лете, о  совместной поездке в тайгу. Получился приятный чай с необыкновенным ароматом.  Она, прихлёбывая горячий настой, опять думала о Лёве. Так странно! Она в его квартире, без него. Он никогда не приглашал её к себе. Один раз, проезжая мимо дома, он из машины показал на два окна и сообщил, что это окна его квартиры. Она запомнила название улицы и номер здания.             

Почему он не приглашал к себе? Может быть, стеснялся своего жилища? Или не хотел, чтобы она привыкала к его дому? Теперь не узнаешь. Зачем она сюда пришла?  Узнать, кто его убил? Не слишком ли много она берёт на себя?  Что она сможет узнать, когда не имеет представления даже о  том, с чего начинать? Почему не имеет?  Необходимо собрать всю информацию, а это значит: Лёвины деловые бумаги, записные книжки, фотографии, визитки, квитанции  – всё нужно тщательно просмотреть и изучить, возможно, выйдет на какую-нибудь  подозрительную личность. 

Рита выложила на стол Лёвину записную книжку и диктофон. В диктофоне была кассета, она повертела её в руках. Для чего Лёва носил в кармане диктофон? Что там записано? Отложила его и принялась изучать записную книжку. На первой  странице  бросилась в глаза фамилия Катюхи и рядом номер телефона.  Сверив его с тем, что дала ей в машине Катерина, она была неприятно поражена: они совпадали! Странно! Зачем Лёве нужен был её телефон? Может быть, Катюха что-то недоговаривает и скрывает от неё? Какие между ними были отношения?  Узнать об этом можно только от самой Катюхи, если поговорить с ней конкретно.               

Допив ароматный чай, Рита почувствовала, что хочет спать. Мышцы тела размякли, двигаться не хотелось. Кружилась голова, появилось одно желание –  лечь на подушку, укрыться с головой одеялом и отключиться.  Засыпая, думала о том, что с утра, на свежую голову, начнёт изучать домашний архив Лёвы.  Последней была  мысль, что нужно сходить в гастроном и купить еды.

Утром в письменном столе она нашла два увесистых талмуда, на одном была надпись, сделанная  Лёвиной рукой:  «Резервы вашего организма».
Ниже было написано: «Рукопись монографии».
На второй, не менее увесистой папке, тоже Лёвиным почерком было написано: «Черновик».  Рита перелистала страницы. Её заинтересовала глава о лечении лекарственными травами.

Какие странные, удивительные названия у трав! Она никогда раньше не слышала таких.  «Приворотень», «Брань трава», «Ведьмина трава», «Золотой корень», «Скрипун трава», «Жабная трава», «Денежник», «Клоповник», «Пьяная трава», «Дикая роза», «Вороний глаз» –  названия напомнили детские сказки. Стало страшно.  Что это за «Ведьмина трава»? Лёва ей посвятил несколько страниц. Неужели Лёва был колдуном?   

Рита к своей радости обнаружила, что «Ведьмина трава» – народное название спорыша. Господи, спорыш! Да кто его не знает! Его везде полно! В деревне, где жила Рита, спорыш рос вдоль дорог, в огороде, по ручьям, у заборов, на выгонах. Она знала спорыш как обыкновенный сорняк. Лёва утверждает, что спорыш ;  прекрасное мочегонное средство, а также его можно  применять как средство, удаляющее камни из мочевого пузыря. Вот тебе, на! Да у них в деревне этот спорыш серпом косили, на чердаке пучками сушили и зимой при простуде применяли.

«Пьяная трава» оказалась популярным в медицине термопсисом, его применяют при заболеваниях органов дыхания. Лёва пишет, что термопсис хорошо помогает больным со слабыми лёгкими, это прекрасное отхаркивающее средство. «Приворотень»  имел другое, знакомое название   –   пижма. В этой траве ценные эфирные масла.

Полистав страницы научного трактата, сплошь исписанные Лёвиными рецептами из лекарственных сборов, Рита подумала, что не мешало бы купить еды. На голодный желудок  она не могла сконцентрироваться на чтении, мысли о еде отвлекали её и не позволяли сосредоточиться.
Вернувшись из гастронома через час с фирменными пельменями, блинчиками, яблоками и соком, она в изумлении увидела, что дверь квартиры оказалась открытой. Как только Рита вставила ключ в скважину и попыталась им повернуть, дверь открылась. Неужели она её не закрыла, уходя в магазин?
 В предвкушении вкусного обеда принялась варить пельмени. Позавтракав и пообедав одновременно, она решила продолжить чтение Лёвиной рукописи. 

К удивлению, она обнаружила исчезновение трактата. Оглядев комнату в поисках пропавшей рукописи, Рита обратила внимание на то, что исчезла кассета, которую она вытащила из диктофона. Это было невероятно, выходит,  в её отсутствие здесь кто-то побывал. Кто это мог быть? Кто интересуется Лёвиными делами после его смерти? Значит, это не она по рассеянности не заперла дверь, а кто-то приходил сюда в её отсутствие и забрал Лёвины вещи. Вдруг она услышала, что в замочную скважину вставляется ключ. Через мгновение откроется дверь и стоящий в коридоре человек войдёт в квартиру.  Спрятаться? Но куда? Словно окаменев, Рита не двигалась с места.