Про моего деда

Трое друзей приехали из города на рыбалку, у одного из них в этих краях дедушка живёт. Сидят на бережку скучают и рыба, что-то не клюёт. А комары одолели, не успевают отмахиваться. Тогда решили развести костёр. Олег, дед которого здесь проживает, нанизал на прутик кусочки сала и хлеба, а в золу положили с десяток картофелин. Ну вот, теперь и дела пошли веселее!

-   Олежа,  -  просит народ,  -  а поведай нам про своего деда, он у тебя такой прикольный.

-   А чего там ведать, я вам про него уже, наверное, всё рассказал. 
Да, дед у меня что надо, лучше всех и я бы другого не хотел. Честное слово! Но иногда находит на него какая-то апатия, что он никого видеть не хочет. И вот, однажды, проснулся он и сразу понял - пришла хандра. Дедуня заботливо выгнал пятьдесят литров самогону, предварительно, в три шеяки выкурил из дома всех родных и близких. Первого - Шарика, сказав ему:

-   Если объявишься в ближайшие четырнадцать дней, я из тебя породистого сделаю, типа, бульдог. Набью морду, а глаза сами повылазят.

А у кота Васьки дедуля спросил:

-   Надеюсь, тебе не надо объяснять, как я из тебя перса зафигачу, имея в наличии старинный дедовский утюг?!

Уткам сделал физическое замечание пинком под зад, при этом добавил:

-   На пруду нынче столько лягушек развелось и ещё обалденный урожай на ряску, а вы тут сидите на моей шее, должен я деньги на комбикорм тратить. И чтоб раньше октября я вас и близко не видел во дворе, причём, жду вас с приплодом. При этом, если ещё и у диких нырков отобьёте с полсотни утят, то каждому селезню объявлю благодарность, с занесением в личное дело. А то целыми днями, с утра до вечера, только и слышно: "мяу", "гав" да "кря". Ну никакой личной жизни в таком прекрасном пенсионном возрасте.

Так вот, родные и близкие на время разошлись, а дед принялся за душевное и физическое возлияние. Долго возливался, но старая закалка дала о себе знать, поэтому каждое утро он всё-таки просыпался.

-   И что, сам на сам синячил?

-   А с кем? С соседом Силантьичем не можно, потому как Кузьминична сказала:

-   Ещё раз моего споишь, я тебе черепушку лопатой раскрою.

И дедуня знал, что она это сделает.
Кузьминична дошла до своей калитки, повернулась и спросила:

-   И ты думаешь, меня в тюрьму посадят из-за тебя? Чёрта с два, я на следующий год Юбилей отмечаю, девяносто пять лет - кому я там нужна? Поэтому терять мне нечего, зато тебя, падлюку, со свету сживу. А на том свете повстречаемся, ещё и добавки накостыляю.

Дедуля и это знал, она и там накостыляет. По левую сторону с пятОк домов, но они заброшены, а напротив - сосед пить бросил. Силантьич как-то спросил у дедуни:

-   И что, никак нельзя его заставить?

Дедуня говорит:

-   Да почему же, можно. Повязать по рукам и ногам, голову запрокинуть и залить стаканчик. Запьёт как миленький, минимум на полгода. Да вроде неудобно человека насильничать, другое дело по согласию.

-   Ну а живность не появлялась?

-   А они никуда и не уходили. Не, ушли только утки, но им даже в радость на пруды податься, а Шарик с котом спрятались под порогом, вылазили только тогда, когда дедуня засыпал, тут же, за столом. Они полакомятся хозяйской закуской и снова под порог. Дедуня проснётся:

-   Да что такое? Сала нарезал, почитай целый килограмм, съел всего ничего и сала нету.

А Васька с Шариком сидят под порогом и стыдливо морды лапами прикрывают. А однажды Васька обнаглел. Набил, как обычно, брюшко и заснул. Прямо на столе.

-   И всё, сразу произошла перетрубация в перса?

-   Не, дедуня прослезился:

-   Один ты у меня, Васька, верный. Остальные ушли, на слово поверили, а что в моей душе творится, всем наплевать.

Тут и Шарик вылез из убежища. А утки к осени явились, диких утят, как дедуня губу раскатал, правда, не привели, но хоть сами все целые. Дед тогда глянул на, дофига оставшийся самогон, и вылил его в траву. Когда лил, то плакал.

-   Ну, а зачем губить, если жалко?

-   Да нет, ему не самогон было жалко, жалко было сахар, всё ж деньги уплочены. И не успел дед с луга прийти, где с самогоном распрощался, как Кузьминична на этот же луг выгнала гусей и козочек. Где-то через часок, она вышла за двор полюбоваться на своё хозяйство. Дедуня говорит:

-   Смотрю, Кузьминична крестится, да так часто, что подумал опять немцы наступают. Решил проверить, кого она там увидела? Глядь, а её гуси, вытянув шеи и подбоченившись крыльями, наступают на фермерского быка-производителя. Окружили его гуртом и давай обрабатывать со всех сторон. Бык сначала не придал этому особого значения, но когда в наглую пошли пинкари и шипение матюком, тут он не выдержал, взревел...

-   Ничего себе!  -  думает,  -  какая-то птаха, да на меня, на Тельца, клюв имеет...

Бык вырвал кол, с двумя тоннами земли, разорвал цепок и собрался достойно принять вызов. Но гуси не дураки, по-быстрому на крыло и в небеса. Стрижи с воронами врассыпную, а лапчатых фиг от истребителей отличишь - такое там накручивалось в высшем пилотаже и куралесилось до самой ночи, что коршуны обзавидовались. Теперь их стрёмные способности, по отношению к лапчатым, мелковаты будут. Коршуны дружно согласились, что с сегодняшнего дня, они гораздо ниже гусей по социальной лестнице.

А ещё раньше, Кузьминична отнесла на луг табуретку, чтобы коз подоить, так одна из них уселась на неё, нога за ногу, и вытаращилась на небо, чтобы не пропустить, как гусак-трёхлетка будет выходить из крутого пике. Другая коза примостилась рядом, лёжа на спине, она аплодировала в четыре копыта.
Бык тупо смотрел то на коз, а потом, вместе с ними, поднимая свою огромную голову вверх, на гусей. И в его недалёкие мозги начали закрадываться мысли: 

-   Почему, ёшь твою Бурёнку, всегда было как всегда, а сегодня, блин, иначе?!

Он подошёл поближе к козам, понюхал травку и начал её с удовольствием щипать. - 

"Ну пускай теперь вечером скотник за мной приходит... с большим кнутом. Куда б ему завязать этот кнут, чтобы он на веки вечные забыл, как его поднимать?"

Кузьминична глянула на дедуню и, впервые в жизни, назвала его по отчеству:

-   Леонидыч, ты тоже это видишь, или мы с тобой на том свете?

Дедуня и рассказал ей всё по доброте душевной. Она ещё раз перекрестилась:

-   Слава те, Господи, мы ещё здеся... Ну а ты, ирод непутячий, до чего додумался? Всё ж таки споил, не деда, так животину. От скажи, чего тебя Бог не приберёт, чтоб ты землю не коптил да людям не мешался? Сейчас само жизнь пошла: на работу ходить не надо, детей рожать не надо - живи и радуйся, а тут ты...
Тебя уже и стреляли... солью, когда ты Никонорычу в нужнике все газеты перцем понатирал. Так ты потом, неделю в пруду жил, задницу свою старую отмачивал. Тебя уже и вилами кололи... Помнишь, Никитична на сенокосе, когда ты ей угольков с костра в галоши подбросил?
Тебя уже и вешали, вернее, ты сам на берёзе завесился, когда от Дунькиного кабана тикал, которому ты прикуренную беломорину в пятак засунул. Тебя уже и топили, кум твой, когда вы на лодке рыбачили. Кум мешок рыбы поймал, а ты маленького черепашонка. Игрался, игрался с ним, пока тот не уплыл. А ты вытащил яблоко из кармана, встромил в него свои протезы, а обратно их вытащить не смог. Тогда ты высосал из яблока всю мякоть, покуда не осталась одна кожура, надул её и говоришь куму:

-   Спорим, у меня есть яблоко, само большое, а весит десять граммов?!
Кум ни в какую не верит, а ты:

-   Если я тебе его покажу, то ты проспорил мешок рыбы.

Тот, наивный, согласился и ты забрал весь улов. А в следующий раз он тебе отомстил! Зная, что ты не умеешь плавать, выкинул тебя к гадАм из лодки на середине реки и концы в воду. Мы перекрестились, я уже было, поминки стала собирать, а ты, гадюка, выплыл, как раз к столу. Ещё и поимел наглость объявить:

-   Я сегодня спас утопающего человека.

Мы спрашиваем:

-   Кого?

А ты:

-   Себя.

У нас сплошное разочарование, а ты, сам лично выжрал бутыль самогону. И мы все молчали, потому как покойнику отказывать нельзя. Тебя уже и взрывали, когда Антоха, наконец, трактор купил, чтоб землю обрабатывать, на который полвека копил. По этому случаю поставил магарыч, чтоб обмыть такое долгожданное счастье! Все люди как люди, а ты... обмыл... Проснулся среди ночи возле Антохиного трактора и видно пролил солярку, своими клешаногими.
А потом спичку зажёг, чтобы посмотреть, где ты есть, а то себя любимого потерял. Спичка, как на зло, загорелась ярко, хоть и руки у тебя трусились, и сам ты за сараи убёг, а трактор не успел. Он же не умеет бегать не заведённым. Антоха потом целый год внуковский учебник по химии изучал. И не зря. Сварганил взрывчатку и если б не выпил для храбрости...
От волнения он думал, что кладёт её под твой порог, чтобы уничтожить твою среду обитания, а положил под свой. Взошёл на него, дабы с чистой совестью попочивать перед такой великой радостью, что встретится завтра с тобой около твоего гроба... Мы, опосля, всем селом Антоху снимали и отдирали от высоковольтного столба, и всем селом ему хату строили, а ты сидел у себя на заборе и улыбался. Ты скажи, почему тебя ничего не берёт? Какое оружие применить, чтобы приходить к тебе в гости на кладбище?

-   Эх-хе-хе, Кузьминична, такое оружие ещё не изобрели. Я же засланный ихтиандр с планеты Марс, вот кто я такой!

-   Ой, да не бреши ты ради Бога, ихтияндер он... Праправнук мне рассказывал про этих ихтияндеров. Они в воде живут, а ты, сволочь, разгуливаешь тут среди нас, по нашей деревне.

-   Всё правильно. А ты думала там, на Марсе, пустыня Сахара? Океяны там везде, чтоб ты знала.

-   Слышь, Леонидыч, -  второй раз в жизни ласково сказала Кузьминична,  -  а нету ли такой кнопочки, на которую можно б было нажать и отправить тебя обратно?

-   Ты как чувствовала... Есть у меня такая кнопочка, но она малость подзаржавела. Приходи ночью, вместе разомнём, может и заработает.

-   Ишь, чё удумал, холера тебя забери... Я тебе разомну, когда на огороде раком будешь стоять. Я тебе так разомну лопатой, что за три секунды на Марс свой запрыгнешь.

-   Эх, Полинка, Полинка, и что с тобой случилось? Раньше баба как баба была, а теперь хуже ведьмы. На всех, как собака кидаешься, а мою особу, так хужейше остальных ненавидишь. А чего собачиться, можно и по-мирному. А я тебе, что сделал плохого? Вроде, в молодости всегда семечками угощал, один раз даже кулёк пряников принёс. Ты хоть знаешь, сколько я тогда за пряники отдал?

-   Значится так, слушай внимательно. Я тогда знакомилась с порядочными, а ты мне таким не показался. И кого-то он семечками угощал, а на Глафире женился.

-   Вот это да! Получается, у тебя любовь ко мне до сих пор? Так бросай нафиг Силантьича и переходи в мою хату, там как раз уже убраться надо.

-   Нет, Ивашка, Силантьича я не брошу. Мы с ним детей воспитали, внуков растим, с ним у нас - целая жизнь. Но за то, что променял меня на Глашку, никогда не прощу. Хоть и её потом бросил с дитём на руках.

-   Да иди ты отсюда, припинда. Я ей квартиру в городе купил и дочу выучил.

-   Я знаю и не в этом дело. Раз ты жену бросил, то меня и подавно бросишь. Ну и с какими глазами я потом к Силантьичу буду ворочАться?