Неправильные гости. Эпизод 3

     Годы постоянных экспериментов, позволили Петровичу на практике выяснить, что чем менее в воде различных примесей, тем шире гамма вкусового букета готового продукта.
     Благодаря чему, брагу для самогона, он стал ставить только на дождевой воде, собираемой в специальные емкости под водостоками.

     Подняв качество, Петрович задумался о количестве, неудовлетворенный длительностью этапа выгонки.
     Долгие ночные корпения над томами научных трудов, начиная с египетских папирусов и заканчивая последними работами по квантовой физике, позволили Петровичу выбрать наиболее подходящее школьное лабораторное занятие о роли давления в точке кипения.

     После того, как он вмуровал в стену на кухне немного доработанный паровой котел, тихо ржавевший до этого в заброшенной столовой, вряд ли чье-либо ноу-хау, смогло принести человечеству большую пользу практического применения Ньютоновских трудов, чем его изобретение.

     И если в деревне, народ по старинке, продолжал курить самогон в бидонах да тазиках, накрывая округу облаками приятно щекочущего горло дурмана, сразу привлекавшего общественную сертификационную комиссию, в составе председателя, счетовода и участкового, обязательно снимавшую пробу с каждого пол-литра, то у Петровича все вырабатывалось без шума и запаха.
     Только тонкая струйка из врезанного в стену крана, указывала на полный ход процесса добычи драгоценной влаги.

     Выгон самогона, на том у всех и заканчивавшийся, для Петровича составлял лишь первую часть производства. Далее начиналось колдовское действо неуемной фантазии вторичной обработки, позволявшей получать поистине царский ассортимент на все случаи жизни.

     Так, для походов в гости, Петрович создал «Регистр» - цвета хорошо разбавленных зеленых чернил, средней крепости, двойной очистки, с духом мяты и черной смородины.
     «Зарегистрировавшись», Петрович четко ориентировался в любой обстановке, никогда не выпадая из цепи событий и добираясь домой только своим ходом, для шибкости, иногда дополняемом двумя запасными конечностями.

     У себя, Петрович принимал уже шестидесятиградусным «Рубильником» с приятным красноватым оттенком вишни или сливы.
     Для особых гостей, Петрович настаивал «Рубильник» на малине или землянике. Отменные вкусовые качества самогона, не принуждали налечь на щедрую закуску, создавая прижимистому Петровичу славу хлебосольного хозяина.
     Крепость же «Рубильника», не позволяла долго засиживаться, первым делом воздействуя на двигательные функции.

     «Капля любви» непременно сопровождала сердечные приемы Петровича. Тридцать пять градусов настоящего нектара с липовым ароматом и чуть слышным вкусом миндаля, почти не ощущались, лишь после трехсот капель выражаясь неожиданным пламенем щек и приятной истомой в груди, рвущейся из вдруг ставшей тесной кофточки на оперативный простор.

     Кроме этих сортов, на стеллажах хранились бутылки с весьма популярным «Жидким Налом», ввиду бесчувственности к девальвации, охотно принимаемым в качестве универсальной оплаты, «Ершами», незаменимым на рыбалке и «Напалмом», разгоняющим стылую кровь на зимней охоте.

     Там же Петрович держал и свой эксклюзивный, никем, кроме него, не испробованный напиток, под названием «Пси-фактор» - настоянный на хвое столетней сосны и стручках жгучего чилийского перца, двойной перегонки, жуткой крепости первач, о котором в Рысаковке ходили целые легенды.

     Всезнающие старухи, каждый день тусовавшиеся у сельмага, шамкали про меж собой, что де не раз видали Петровича, с басовитым гудением навроде движка доильного аппарата, козлом скакавшего из дома в теплицу и излучавшего при этом странное голубое сияние.

     Не такое конечно, но все же несколько необычное состояние Петровича, подмеченное востроглазыми божьими одуванчиками, и в самом деле имело место, будучи побочным явлением приема «Пси-фактора».

     Готовую продукцию, Петрович расфасовывал в тару, которую по горлышку заливал сургучом с оттиском товарного знака, вырезанного в печатке, неизменно блестевшей на безымянном пальце правой руки.
     В центре оттиска стояла надпись: «Маэстро Петрович», а по кругу «Частная монополия. Подделка преследуется по закону».

     По какому именно закону проводится преследование, первой и последней, прошлой осенью узнала Макариха, до того случая постоянно утверждавшая, что закон сродни дышлу, и додумавшая посредством использования торговой марки Петровича, сделать весомую прибавку к своей пенсии.

     Практическое ознакомление с механизмом защиты прав собственника, оказалось настолько действенным, что потрясенная Макариха, забросив доходный бизнес, всю зиму просидела в Куроедовске у зятя, каждый день выражавшего искреннюю радость, по поводу размещения любимой тещеньки в однокомнатной хрущобе.


     Достав с полки треугольную бутылку, Петрович с гордостью выставил ее на стол, аппетитно приманивающий дымком разогретого в микроволновке шашлыка, янтарными глазками холодца и густой слезой мелко нарезанного осетрового балычка, обложенного свежей зеленью.

- Вот. Специально к твоему приезду выпустил. «Второе дыхание» называется. Настоял на березовых почках и дубовой коре, после чего процедил через мешок со свежими портянками и смешал с толченым прополисом. Ядерная смесь!

- Петрович, может это «Дыхание» на другой раз оставим? – Осторожно спросил Джон, недоверчиво косясь на темно-коричневую жидкость. – У меня кстати, для такого случая, с собой настоящий «Hennessy» есть. Специально для России, немного початую бутылку дали для официальных приемов.

- Нет! – Отрезал Петрович, до шрамика наполняя двухсотграммовые граненые стаканы. – Клоповником у французов будешь пробавляться. А у нас поистине настоящую вещь попробуешь. Натур продукт!
- Давай за встречу! Только смотри, до дна пей. Знаю я вашего брата, даже в таком нехитром деле, схалтурить норовите, вдесятером над пол-литрой неделю тужитесь.
- У меня в запасе еще с дюжину бутылок есть, так что и на растирку хватит, не боись.

     Искусство Петровича оказалось на поистине недосягаемой высоте, поразив Джона неповторимой изысканностью вкуса дегустируемого напитка.
     С минуту посидев с широко раззявленным ртом, он кое-как восстановил замедлившийся пульс, после чего разразился витиеватым потоком восторженных эпитетов, посвященных золотым рукам гения парообразования.

     Внимательно выслушав Джона, растроганный Петрович звучно высморкался в полотенце и налил по новой, кабы между прочим, предложив реанимировать незаслуженно преданную забвению старую русскую традицию - закусывать не раньше четвертой стопки.
     С энтузиазмом поддержав предложение, Джон развил его до шестого стакана, осушив который снопом завалился под стол, чем сильно огорчил приветливого хозяина, настроившегося поговорить о планах гостя на отдых.

     Душевного разговора так и не получилось и в дальнейшем. Второе дыхание, открывшееся под воздействием экспериментального продукта, заставило Джона, не успев как следует продрать глаза, с одержимостью вкусившего валерьянку кота, тянуться к новой бутылке, предусмотрительно выставленной заботливым Петровичем на стол.

     Эдак, незаметно, пролетело целых два дня, в течение которых, не на шутку обеспокоенные рысаковцы, безуспешно искали Джона, бесследно сгинувшего в дебрях кустов около Желтого дома.
     Пока, вырубив их под корень, не догадались спросить у Петровича, с мурлыканьем обдиравшего краску со статуи своего предка.

- Да у меня он, где же еще. Сейчас подниму.

     Растолкав Джона, опять сладко дрыхнувшего под столом, Петрович с трудом объяснил тому, что его ждут на открытии лагеря.

- Тебе кстати, когда на связь выходить то?
- А какой сегодня день?
- Кажись среда с утра была.

     Джон обречено схватился за голову, и без того гудевшую тревожным набатом.
- Е-мое! Там шефа точно кондратий обнимет! Он наверное уже уверен что я провалился, мне ведь еще в понедельник доложиться надо было!

- Да успокойся ты! Иди лучше, а то народ волнуется. Я сам с твоим шефом свяжусь, обрисую обстановку. Ни куда он не денется, поймет. Все мы люди. Позывные только мне оставь.

     Выйдя на веранду, Джон резко остановился, задумчиво потирая заволосевший подбородок.

- Чего еще?
- Петрович, все забываю спросить, – а откуда здесь узнали, что я должен приехать?
- Здра-а-а-сьте вам пожалуйста! Да в район телеграмма из Москвы еще в середине апреля пришла. Все думали что шутка, пока мне Лубянка самолично подтверждение не дала.

- Ничего себе, выходит, у нас крот завелся? – Констатировал Джон.
- Да нет, какой там крот. Ему платить то о-го-го сколько надо, где таких деньжищ напасешься?! – Поморщившись, опроверг предположение Петрович. – Тебя экстрасенсы вычислили.
- Пашку Глоба, в программе «Время» сообщали, сразу в полковники произвели, за то, что он внешней разведке ими целый штат укомплектовал.