Глава 3. Кто загрыз Шекспира?

Воскресным утром, в 8.00, семинарист физкультурного отделения, как обычно выйдя на пробежку в рощу, обнаружил, что под одним из карликовых дубов, прямо в ворохе опавших листьев, уткнувшись лицом в корни деревца, неподвижно лежал человек.

Как оказалось, это было тело одного из семинаристов юридического отделения по кличке "Шекспир". Похоже на то, что его горло кто-то перегрыз, причем зверь, очевидно, гораздо больший, чем обыкновенная крыса.

"Шекспир" был известен практически всем в общежитии благодаря легкому душевному расстройству в виде неуемного красноречия. Иногда парень так заговаривался, что переходил на вполне сносный пятистропный ямб.

Последний раз его видели во дворе за день до обнаружения трупа. Говорят, что в руках у него была знаменитая книга Гейла Дарнекиса о том, "Как управлять людьми, говоря им не то, что они готовы услышать".

По мнению "Шекспира", цитирую, "господствующие группы людей всегда основывались на определенных лексических нормах, не придерживаясь которых, в принципе, нельзя быть своим в их среде. Иначе стать господином возможно, только родившись в семье власть имущих."

Но, теперь стало ясно, что он так и не попадет в ту самую среду господствующих групп, а слухи о тигре стали не совсем уж и слухами. Некоторые семинаристы даже перестали выходить на улицу. Другие над ними посмеивались.

Алэн же не верил слухам и тайно считал окружавших его сверстников недоразвитыми ублюдками, хотя сам же любил похвастаться, что является внебрачным сыном одного богатого чиновника. Его больше интересовали сплетни, например, о половой жизни популярных и влиятельных людей, о том, что абсолютно все в семинарии берут взятки, и не осталось в них ничего святого. От том как много золота у его друга и какой большой, оказывается, у него член.

Но все-таки Агидиус замечал в Алэне Греннисе какое-то глубокое беспокойство, которое обнаруживалось, когда тот щепетильно уходил от любых разговоров о тигре и о случившемся в дубовой роще.

Иногда, именно на этой теме Алэн переходил, что называется, в нападение.

- Я ничего такого не знаю. Чушь какая-то! - возражал он Агидиусу. - Пойди в церковь, помолись и поставь свечку, а то уже кажется, что у тебя с головой не все в порядке. Не может быть здесь никакого тигра. Тигры в этих местах не водятся, ты это понимаешь?
               
В общем, Алэн говорил некие объективно правильные вещи, с которыми раньше Агидиус бы и не подумал спорить.

Общепринятые истины. Настолько общепритнятые, что даже будучи высказанными вслух, остаются незаметны сами по себе. И, казалось, они всегда застигают врасплох и как бы парализуют того, на чью неслыханную дерзость направлены.

От таких нападков Алэна отдавало какой-то закостенелой классичностью, я бы даже сказал некой могильной скучноватостью, и они только вызывали в Агидиусе глубокое стремление к живым, пытливым, нешаблонным и в то же время вполне обоснованным суждениям, от которых действительно хотелось дышать.

После общения с Алэном такое мышление казалось Агидиусу жизненно важным, а первый, видимо, был к этому практически неспособен и мыслил выверенными тысячелетиями кошачьими шагами.