Глава 15

Девушка остановилась у кромки воды, прижимая к груди успокоившегося младенца. Слабость после родов, смешавшаяся не столько с телесной болью, сколько душевной тоской изматывала её. Она повернулась лицом к морю, не желая встречаться взглядами с пожилым монахом, что назойливо следил за каждым её шагом. Семеон сидел у гладкого камня на взгорье вместе с Мордехаем, который успел задремать, опершись на свою кривую подпорку. Гостья хранила молчание. Что было поистине странно, так как монахи монастыря Несвятой Троицы владели первородным языком людей, оставленным самим Абраксасом. Где бы ты ни родился, кем бы ни был, ты понимаешь этот язык, потому что на нем говорит твой внутренний голос. Настоятель же, как не пытался разговорить незнакомку, каждый раз уходил ни с чем. Это огорчало и радовало его одновременно. Он испытывал страх перед  нашествием, справедливо опасаясь за судьбу вверенной ему земли и хранящейся здесь тайны, но молчание отсрочивало и вынесение решения о судьбе девушки. Приор посмотрел на старца кивающего носом рядом.
- Знаю, о чем ты думаешь,- неожиданно подал голос Мордехай, даже не пошевелившись.- Мне понятны твои тревоги и сомнения. Но не жди от меня советов или подсказок. Я скажу лишь одно,- старец, наконец, поднял голову и посмотрел на сидящего рядом Семеона.- Будь осторожен в своих решениях и особенно мыслях. Жизнь монастыря замерла, пока рядом чужак, но так не может продолжаться долго. Мы всего лишь обычные люди, отрешившиеся от своего прошлого, и принявшие оболочку монашеской жизни. Оболочку, не забывай этого. С каждым новым днем, что проходит на этих островах без молитвы, в наши головы пробираются мысли от которых мы давно отвыкли и позабыли их сладкий вкус. Рано или поздно тебе придется вспомнить, что ты - приор пустыни Несвятой Троицы, а не...
- Прошу оставь нравоучения для отроков и молодых послушников,- прервал Мордехая настоятель.- Ты меня уже не проймешь своими уловками.
- Я лишь не хочу, чтобы ты терял бдительность и контроль над ситуацией,- пояснил старец.
- Успокойся, я справлюсь,- киновиарх попытался остановить любящего поговорить Мордехая.
- Я и не сомневаюсь, что ты справишься. Но сумеешь ли ты сделать все вовремя и верно?
- Мордехай,- обратился к старцу настоятель,- прекрати пустословить, это тоже грех. Тебе нечего мне сказать, поэтому ты разливаешься в рассуждениях и наставлениях, очевидней которых не может и существовать на нашей земле. Ты знаешь меня с первого дня пребывания на архипелаге Несвятой Троицы, в бытность мою юным и неопытным иноком. Мордехай, брат, мы же вместе с тобой, не один десяток лет стережем истину и оберегаем тайну веры, неужели ты сомневаешься во мне?
- Я - нет,- не задумываясь, ответил старец,- но сам ты не уверен в себе.
Семеон посмотрел на Мордехая, сидящего рядом и смотрящего на девушку, поднимающуюся по дороге Пречистых Душ к кельи, отведенной для неё.
- Какая разница мучаюсь я или нет?- задал вопрос собеседнику приор.- В любом случае я стану тем, кого никто не поймет и все проклянут!
- Теперь ты понимаешь, о чем я говорю...- закивал головой Мордехай.
- Ты про это вообще даже слова не обронил,- отмахнулся от старца Семеон и, поднявшись, направился наперерез девушке.
Гостья, кутая младенца в единственно имевшуюся на острове ткань, плотную мешковину, из которой кроилось все от схимы до исподнего, неспешно шла к своей пещерке, выскобленной за века в скале.   
- Остановитесь, пожалуйста,- попросил её знакомый мужской голос из темноты.
Девушка замерла и осмотрелась вокруг, пока не заметила на небольшом возвышении за спиной черную фигуру. Она опустила голову, ожидая, когда к ней подойдут.
- Вы слышите, о чем я говорю, значит, вы не глухонемая. Но почему, тогда не хотите говорить с нами? Я же не преследую цель выяснить кто вы такая, на этом острове подобное любопытство не приветствуется. Мне просто нужно знать, как вы попали на остров и откуда узнали о нас?
Девушка молчала.
- Я надеюсь, вы понимаете, что мое терпение не безгранично. Если вы не заговорите в ближайшие дни, то у меня не останется выбора.
Семеон еще недолго подождал, надеясь, что гостья заговорит, но та не проронила ни слова, тихо удалившись под сень узкого грота. Приор подошел к входу в келью, ранее принадлежавшей Йерахмиэлю, и заглянул внутрь, но там, как и на всем острове царил мрак.
- Хотя бы скажите, как вас зовут...- прошептал настоятель, но сумрак не ответил.
Семеон развернулся и поднялся обратно к Мордехаю. Тот не заметил отсутствия собеседника и продолжал спорить с пустотой.
- Увидишь, все случиться именно так как я говорю,- недовольно выдохнул старец.
- Ты все никак не угомонишься,- заметил приор,- как же было прекрасно, когда все твои помыслы и речи были обращены к Богу.
- Ты злишься?- удивился схимник, поправляя свалявшуюся бороду,- раньше настоятели на такие чувства не решались. Тьма точит и тебя,- вздыхал старец.- Мы должны вновь разжечь огонь в храме, иначе Бездна поглотит нас всех. Падет наш с тобой рубеж, не выдержат и другие...
Семеон слушал и не слушал Мордехая, тот говорил вещи, которые сам приор озвучивать не решался, но и без того не переставал об этом думать дни напролет. Настоятель в душе уже смирился со своим суровым решением, заговорит гостья или нет, значения не имело. Теперь его пугало другое, что если огонь зажечь будет некому, что если драгоценное время упущено безвозвратно. Мордехай продолжал пророчить страшные беды, как старый пес, бреша на луну. Приор схватился за голову и еле слышно простонал от безысходности. Все его попытки спасти обитель терпели крах. Он не зря отправил Йерахмиэля и Гийома с архипелага, они оба должны были исчезнуть из жизни монастыря навсегда. Очутившись на большой земле среди простых людей, монахи утратят истинную веру, продолжив свое вынужденное падение, начавшееся в злополучную ночь. Лисагор принимавший роды тоже пропал, но этого никто из насельников еще не заметил.
- Мордехай,- обратился к старцу Семеон,- ты мудр и сведущ.
Монах замолчал, ожидая, что скажет настоятель.
- Пойдем, я отведу тебя к одному иноку, которому не помешает твой совет и опыт.
- Я что-то не припомню, чтобы в последнее время...
- Ты просто запамятовал,- поднялся приор, помогаю старцу тоже встать на ноги.
- Хорошо, отведи,- согласился Мордехай,- но только вряд ли у мен я получиться. Я утратил подход к женщинам, очень давно,- догадался, куда нужно идти монах.
- От тебя любой завоет...
Они спустились с пригорка и очутились у входа в киллию, из мрака которой неожиданно выскользнули два молодых монаха.
- Что вы здесь делали?!- возмутился киновиарх.
- Простите, настоятель,- анахореты потупили свои очи,- мы принесли вещи для младенца.
- Мы опоздали, Семеон,- выдохнул Мордехай, опершись на кривую трость и вглядываясь в темноту, где негромко заплакал ребенок.- Ты опоздал.