Друзья и недруги

У Александры Ивановны больные ноги, и в холодное время года она редко выходит из дома.  Поставив кресло напротив окна, она забавляется снегирями, синичками и воробьями, которые прилетают к ее кормушке. Возле кормушки прибита ветка, и синички то кувыркаются на ней, как акробаты, то ссорятся между собой, топыря крылышки, пугая друг дружку, то с любопытством заглядывают к Александре Ивановне в окно, вертя головами, раскрашенными, как детские мячики.
Но первыми утром появляются снегири, огласив свое присутствие вежливым: «Гик!»  Не спеша, пережевывают семечки, степенно  посвистывают. Синички, опоздав, пытаются их вытолкать  из кормушки, однако снегири не обращают на них никакого внимания или шипят: успеете!
«Фити-фити!» –– шумят синички, хватая из-под носа снегирей семечки и  тотчас кидаясь прочь. Их «мамаша» –– самая крупная и толстая, сердится, чему-то их наставляет, а они, опрокинувшись вниз головой на ветке, весело ждут, когда она успокоится.
Бывает, что снегири съедают все без остатка, и тогда синички находят Александру Ивановну в кухне, стучат носом  в стекло: «Забыла о нас?»
А вот воробьев Александра Ивановна недолюбливает. Они шлепаются в кормушку прямо на снегирей и синиц, хватают как можно больше, и никак не могут наесться. А если заглядывают к ней в окно, то  не просят, а требуют: «Давай семечки!»
Наблюдая за птицами, Александра Ивановна делает вывод, что они нисколько не отличаются от людей. Безалаберная синичка, степенный снегирь, нагловатый  воробушек…  –– это людские качества, но тут поделены на отдельные особи.  «Может, это переселение душ? –– раздумывает она. ––  Какая душа у человека,  такой он и птицей будет?»
Этажом ниже Александры Ивановны живет Люська. По ночам у нее пьяные сборища, крики, включают на полную мощность магнитофон, и он убийственно бьет басами. Но никто из соседей с Люськой не связывается, боятся.  Александра Ивановна как-то отважилась, пристыдила ее:

–– Людям с утра на работу, дети маленькие, –– что же ты вытворяешь?

Но Люська  стала кричать, что Александра Ивановна ловит птиц  для еды.
–– Своими глазами  видела у тебя птичьи перья!

«Ну, гадина! –– плакала Александра Ивановна. –– Я ей показала пушинку, сказала, что синичка залетела в окно и вот, даже пушинку оставила… А она… »
Синички и снегири к ней залетали часто. Особенно по весне, когда отопление еще не отключено, а  на улице тоже тепло. Стоило открыть форточку, а того пуще раму, влетали сразу по нескольку штук. Синички цеплялись коготками за тюль, снегири усаживались  на плафон и гладильную доску… Сияло в комнате солнце, делая ее шире и  праздничней,  трепыхали крылышками беспечные гости…  «Как в раю!» –– улыбалась Александра Ивановна, но все-таки выпроваживала гостей, стараясь не напугать резким движением.
В феврале у птиц начинались любовные страсти. Сядет синичка одна-одинешенька на самой макушки дерева,  и на квартал слышно ее: «Витя, витя, витя, витя!» Словно стеклянным молоточком выстукивает по стеклянной палочке. А то возьмет да зальется как глиняная свистулька. Снегири где-то в лесу, воробьев тоже не видно… К кормушке прилетают не часто.
Но с марта опять паломничество.  И –– боже,  как  радостно «гикают»  снегири,  как  весело кричат «фить-фить-фить»  синички! Даже воробышки вместо  привычного «ччи-вв!» журчат что-то ласковое.
И так до лета. Но и летом,  когда случаются холода и мошкару прибивает к земле, птицы летят к Александре Ивановне. Стучат носом в  кормушку,  просят; знают, что  у нее есть запас.
 В августе прилетает уже детвора. Желто-зеленые снегирята, серо-кремовые синичата, светло-бежевые воробышки. Глупые, скандальные и драчливые. Голоса у них, как у сверчков, усиленные в десятки раз. Без опаски лезут в кормушку, толкая друг дружку на перекладине распахнутой форточки и заваливаясь к Александре Ивановне прямо на подоконник.  Синичата дерутся со взрослыми воробьями,  долбят их тоненькими, как иголочки, клювами, и воробьи уступают.
Но на взрослых птиц ей смотреть  больно. Измученные, побитые дождями и ветром, пока выкормили своих чад. Снегири всё еще кормят их,  перемалывая семечки, проталкивая птенчику далеко в горло: носики у снегирят мягкие, самостоятельно справиться с семечкой они не могут. Но крику, крику!  Звенит в ушах от их: «Уи-ии! Уи-ии!» Однако дней через десять, когда снегиренок начинает  визжать и требовать пищу,  папаша, как каратист, «рубит»  крылом –– и чадо валится с ветки вниз головой: всё, кормись уже сам!
Пока тепло и можно ходить в магазины, Александра Ивановна накупает  корм про запас. Встречаясь на улице с Люськой, всклокоченной и   почерневшей, она мысленно говорит ей: «Если ты, Люська, не бросишь пить и над соседями измываться, то будешь после смерти вороной! Хочется тебе быть вороной?»
 И высказав это, Александра Ивановна все же надеется, что Люську минуют вороньи перья: долог  век у вороны, да уж больно скучен.


Рецензии
Удивительные зарисовки о птицах, стоит только внимательно присмотреться, но мы всегда куда-то спешим, а вот на пенсии уйма времени обратить внимание на братьев нащих меньших...

Григорий Кузнецов   19.09.2015 07:33     Заявить о нарушении
Григорий, спасибо за тёплый отзыв! Птицы, собаки, кошки -- всегда возле нас и стоит только вглядеться, как обнаружишь столько чудесного, что и не думалось никогда.

Нина Бойко   19.09.2015 19:56   Заявить о нарушении
На это произведение написано 11 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.