Жизнь и работа после камчатки

              ШТОРМА И РАДОСТИ МОЕЙ ЖИЗНИ.
               
                Глава третья.   

                ЖИЗНЬ И РАБОТА ПОСЛЕ КАМЧАТКИ.

     После завершения моей морской эпопеи, я, приехав в город, в котором после обмена квартиры с Камчатки жила моя жена. Пришёл в городской комитет партии и стал на партийный учёт, о том, где приложить свои знания и опыт не думал, но недели через две в квартире раздался звонок, звонили с приёмной первого секретаря горкома партии и просили прийти к нему на беседу. Первый секретарь встретил меня очень радушно.  После первых вопросов, которые обычно задаются в таких случаях, мне было сказано о том, что руководство горкома партии запросило на меня характеристику с Камчатки и, получив положительный обо мне отзыв, предлагает мне работу в должности заместителя генерального директора по кадрам и режиму одного из крупных промышленных предприятий города. Предложение большого партийного начальника, меня немного озадачило, ибо подобными вопросами в своей жизни, я не занимался. Но в те времена предложения первого секретаря горкома партии, было равнозначно тому, что решение уже принято и возражения не принимаются,  их нужно было просто выполнять. Впрочем, предложенная мне работа, была для меня даже интересной, ведь я к этому времени уже около 20 лет постоянно работал с людьми и имел большой опыт в этом деле. После утверждения на бюро областного комитета партии и в союзном отраслевом министерстве, я приступил к работе, которая оказалась для меня довольно интересной и была ещё одной ступенькой на жизненном пути. Пришлось по кадровым вопросам общаться с руководителями производств, начальниками цехов и производственных заводских подразделений. Тот, кто занимался в своей жизни  работой, с подобным контингентом людей, хорошо знает о том сколь эта работа интересная, но и сколь она ответственна. Кроме кадровой работы, пришлось мне заняться капитальным ремонтом помещений кадровой службы, в результате эти помещения, стали выглядит, очень респектабельно, я не зря бывал на “диком Западе”. Узнав о том, что есть возможность разместить,  всю документацию кадровой службы (около 9 тысяч работавших в объединении людей) в компьютере, я приложил всё для того, чтобы компьютеры были закуплены и были установлены. Это был 1983 год, ничего подобного тогда на промышленных предприятиях города не было, кстати, и на предприятиях министерства тоже. Новая работа полностью захватила меня, и я не заметил,  как пролетел год моей работы на новом месте и в новых условиях.
     Однажды директор объединения, пригласив меня к себе, сказал мне о том, что он хочет поручить одно дело, с которым в течение двух лет не могут справиться двое его заместителей. Дело оказалось  в следующем – городской комитет партии, своим решением обязал руководство завода создать практически в черте города парк.  А для этого нужно было произвести  огромное количество земляных работ, проложить две промливнёвые канализации, засыпать землёю два огромных оврага. А после выполнения этих земляных создать инфраструктуру   парка – аттракционы в том числе “чёртовое колесо, детский автогородок, установить списанный самолёт ИЛ-18 (сделав в нём детский кинотеатр), сделать многие и многие сотни метров асфальтных дорожек, и цветомузыкальный фонтан! Честно говоря, я скептически относился к тем двум заместителям (должностям своим по моему мнеию они не соответствовали), которые за два года, имея власть, выделенные деньги и рабочую силу, не могли организовать элементарное дело. Тщеславие моё взыграло,  и я исходя,  из этого согласился  на предложение директора, не говоря уж о том, что мне было интересно сделать этот парк, ведь я понимал, что парк останется людям, жившим в этом районе на все времена. На месте будущего парка, ежедневно работало 100-120 человек рабочих и инженеров, которые освобождались от основной работы в объединении и большое количество различной техники – подъёмные краны, бульдозера и десятки грузовых автомобилей. Начал я свою парковую эпопею осенью, и начал с того, что на территории будущего парка высажены были многие сотни деревьев, в том числе и редких пород. Когда я занимался посадкой деревьев, то мне в голову пришла мысль создать на краю парка берёзовую рощу. Одновременно я подумал о том, что для того, чтобы эта роща быстрее приобрела вид настоящей рощи, то нужно высаживать деревья возрастом  6-7 лет. Для этого были изготовлены несколько десятков контейнеров, нужные берёзы выкапывались в лесу, помещались в изготовленные для этого дела контейнеры, привозились на место посадки,  и через полтора месяца берёзовая роща росла на новом месте во всей своей красоте.
     С конца марта в парке начались основные работы, которые продолжались до начала октября, а я, занимаясь этим делом все эти полгода, честно говоря, находился в наркотическом состоянии,  настолько эта работа захватила меня. К половине восьмого  утра, я уже находился на территории будущего парка, в 9 часов был в своём кабинете, через час был опять  в парке до конца рабочего дня. Причём все эти полгода, костюмом для меня была рабочая спецодежда, ибо находиться в этом месте в костюме и при галстуке, означало бы присутствовать на территории создаваемого парка в качестве наблюдателя. Ведь любой прораб на таких работах, всегда облачён в спецодежду, а ведь я, фактически был прорабом, что позволяло мне, как говориться влезть в любую “дырку”. В один из дней, должна была производиться укладка одной из веток промливнёвой канализации. Экскаватор и подъёмный кран, прибывшие на место предполагаемой  работы простаивали,  ибо не прибыла бригада рабочих, которая должна была заниматься укладкой труб. Раздумывать мне не приходилось. Каждый день был на счету, поэтому вместо бригадира бригады, который должен был находиться в траншее и командовать опусканием трубы в траншею, был я. Ну, а работники объединения, которые работали на территории парка, выполняли ту работу, которую должны были делать рабочие не пришедшей в этот день бригады. Не преувеличу того факта, что ежедневно, к концу рабочего дня, я был в состоянии “взмыленной лошади”. Кроме работников объединения, которые  были задействованы на работах по созданию травяных газонов, парковых дорожек с установкой поребрика и укладкой  асфальта, на этом объекте, работала техника нескольких сторонних организаций. А это означало, что с руководителями этих организаций нужно было иметь постоянный контакт, иначе на утро следующего дня мог произойти сбой появления некоторой нужной в этот день техники. Причём иногда,  нужно было привлекать к моим проблемам  и руководство горкома партии. На территории будущего парка, было 2 больших оврага, ежедневно 8-10 грузовых самосвалов производили их засыпку строительным мусором и землй. Когда я понял, что ликвидация оврагов при таком темпе работ будет продолжаться до следующей весны, то обратился с этим вопросом ко второму секретарю горкома партии, который курировал создание парка. О подробностях умолчу, но только скажу о том, что однажды в течение трёх дней, едва не все самосвалы области производили засыпку оврагов. Но к началу июля выяснилось, что, по всей видимости, цветомузыкальный фонтан сделан к сроку не будет, а останется проектом на бумаге, с этим я, конечно, смириться не мог. Это был один из первых фонтанов, который создавался в Украине,  и естественно при его создании было очень много проблем. В первую очередь эти проблемы были связаны, прежде всего, со сваркой большого количества нержавеющих труб. В беседе с бригадиром сварщиков, я выяснил, что для того, чтобы его бригаде выполнить все работы, ей нужно работать не менее 11-12 часов в день на протяжении полутора месяцев. А с учётом того, что нужно было ещё  в течение месяца делать  наладку работы фонтана, ведь это был не просто фонтан, который должен был пускать струи воды, то было ясно, что фонтан не будет тем фонтаном, который запланирован. Но мне в голову пришла мысль, которую я в разговоре с бригадиром озвучил: “При какой зарплате в месяц работы, вы выполните работы к концу августа”. Ответ бригадира, который сказал о том, что эта сумма составляет 1500 тысячи рублей,  меня не удивила. Да конечно, в то время это были очень большие деньги, но директору завода пришлось решить эту проблему, ибо руководство горкома партии не интересовали подобные вопросы, они должны были интересовать руководство объединения. Я очень кратко изложил то, что было сделано по созданию этого парка под моим руководством, но фактом является то, что к первому октября парк принял те очертания, которые были на бумаге, а я оставил после себя ещё одни отпечатки на этой Земле.
     Работа по созданию парка ещё продолжалась, а директор объединения в один из дней озадачил меня новым вопросом: “Ты что не думаешь (к этому времени мы были с ним уже на ты) делиться деньгами, которые получаешь за распределение в объединении квартир и малосемеек”? От такого вопроса, у меня едва не затряслась голова от удивления, а потом, я очень громко рассмеялся, ибо всё понял. Дело в том, что в объединении готовилось к запуску новое производство, под которое были построены – 9 этажный дом и общежитие для малосемейных работников. Для нормальной работы нового производства, со всего Союза были приглашены около 150 человек с родственных предприятий, с приезжавшими в объединение  специалистами, заключал трудовые договора я. В этом трудовом договоре обуславливалось получение вновь прибывшим на работу специалистам квартиры или комнаты в малосемейном общежитии. Ещё несколько месяцев назад,  до того, как директор задал мне вопрос по поводу моей “недисциплинированности”, было около десяти случаев, когда вновь прибывшие на работу специалисты приносили мне в кабинет конверты с деньгами! Уже в первом случае, я раскрыв конверт и увидев в нём деньги, едва ли не бросал этот конверт в лицо человека  пытавшегося всунуть мне эти деньги. А в следующие разы в подобных случаях, я, только увидев руку с протянутым ко мне конвертом, сразу говорил человеку – чтобы он  закрыл дверь с другой стороны. Ну а когда я рассмеялся и сказал директору о том, что я не хочу иметь никаких дел со следователями и прокурорами, то увидел перед собой удивленное и злобное лицо хищника. Но мне было наплевать и на его выражение лица и на его мнение обо мне. Уже уйдя от директора и оставшись наедине со своими мыслями, я подумал о том, что, сколько же мзды получал в год этот человек до меня. Ведь квартиры и места в малосемейных общежитиях выдавались не только приезжавшим специалистам на новое производство, но и работникам объединения стоявшим на очереди для их получения! Как позже мне удалось выяснить размер мзды за милость благодетелей в вопросе получения жилья, составляла от 1500 до 3-5 тысяч рублей и до меня была едва ли не узаконена!
Честно говоря, я не очень переживал от вообщем-то дикого для меня вопроса директора объединения, слишком я был поглощён многими делами и даже мысль, пришедшая мне в голову о том, что рано или поздно мне придётся покинуть кресло большого начальника, не смутила мена.  Директор объединения получал мзду в деньгах, не только за получение работниками объединения малосемеек и квартир, по хорошо отлаженной системе. Помимо этой “веселой” системы, были еще, и  другие дела, которые позволяли директору объединения, получать на руки, большие суммы денег. Мысленно я смеялся над собой, ведь оказалось что, на Камчатке, “коррупционные” дела, с которыми я столкнулся, были, просто  взятками. Можно сказать –  мелочью, для покупки шпилек, для заколки волос на головах жён некоторых начальников! То, что творило руководство объединения, я в  начале своей работы в объединении и в дурном сне  представить себе не мог. Пришло время,  и я хорошо понял, что воровство  среди окружения директора было нормой. Более того, оно  считалось делом едва ли не узаконенным, ибо во главе этого дела стоял директор объединения, и такие дела лет через 5-6 получили наименование –  коррупции! Так, что ещё в то время, я вплотную столкнулся с тем, что уже 25 лет на просторах СНГ называется коррупцией.
   Но когда я осознал масштабы воровства (коррупции) в объединении, то если я  не пришёл  в отчаяние, то оказался в тупике, это уж было  точно. Сегодня, я хорошо понимаю, что в свои  почти 45 лет, я был со своими идеалами и понятиями, что такое хорошо, а что такое плохо фактически мальчишкой, хотя за плечами у меня уже был огромнейший жизненный опыт! Вопрос, который меня поставил в тупик, касался режима охраны объединения, территория которого занимала около 150 гектар. При выяснении вопроса, оказалось, что, несмотря на то, что объединение ограждено забором, в нём было столько проломов, что была возможность воровать и выносить с территории завода дефицитные материалы. Когда  мною было сделано всё для того, чтобы забор вокруг территории объединения был приведён в надлежащий вид, то выяснилось, что это главные хищения происходили и происходят не через проломы и дырки в заборе, а почти официально – через проходные объединения! Дело в том, что неучтенное  минеральные удобрения, которое выпускало объединение,  вывозилось с территории объединения, сотнями тонн. Когда мне об этом рассказал   начальник охраны  объединения (майор запаса),  то я понял, как говориться, что я “приехал к месту назначения”. Выбора у меня не было, ибо я никогда в своей жизни не плыл по течению, это был тот случай, когда слева стучит пулемёт красных, а справа пулемёт белых!  Схема была очень простой – составлялись липовые документы, по которым удобрение вывозилось с территории объединения. Но естественно напрашивается вопрос, куда вывозилось это удобрение, ведь тогда не было магазинов, в которых оно могло бы продаваться. Всё объяснялось очень просто, удобрение отвозилось в колхозы,  в результате этого,  колхозы которые получали дополнительное удобрение, имели повышенный урожай сельхоз-продукции, руководство колхоза получало премиальные, в размере двенадцати окладов. Колхозов было много, денег, шедших, как  сейчас говорится в откат директору объединения, тоже было много. Я долго не думал, как решить этот вопрос, решение пришло быстро, мною был написан проект приказа, в котором было обусловлено, что каждый боец караульной команды участвующий в задержании машины, на которой была попытка вывезти украденные с объединения материалы, получает разовую премию в размере 100 рублей. Для объединения выплата 300 рублей премиальных, составляли копейки. Директор был очень доволен таким приказом и без разговора его подписал, после чего была задержана не одна машина, на которой пытались вывезти с объединения дефицитные материалы. Однажды поздно вечером, мне позвонил начальник караула и сообщил о том, что задержаны 2 машины с прицепами, у водителей которых нет соответствующих документов на вывоз 24 тонн удобрения! Я вызвал машину и уже спустя полчаса был на территории объединения, причём по прошествии получаса здесь же были работники правоохранительных органов. Неожиданно для меня, здесь же оказались два человека (один даже был начальником одного из отделов объединения), которые никакого отношения к выпуску удобрения не имели, но зато очень настойчиво уговаривали меня не оформлять документы и отпустить машины. Когда я услыхал, что за это я получу немедленно  10 тысяч рублей, то рассмеялся во всю мощь своего ещё молодого горла! Документы были мною составлены, причём  не было первого экземпляра акта и его копий, а все три акта были первыми экземплярами.  Один экземпляр акта, я на следующий день вручил заведующему административным отделом горкома партии!  Директор объединения, появился у меня в кабинете, по прошествии примерно 30 минут, после того, как территорию объединения покинули представители правоохранительных органов. Он, по всей видимости, был на каком-то “питейном” мероприятии, вид у него был подавленный и растерянный, фактически он находился в состоянии прострации и неоднократно повторял: “Что ты наделал, что ты наделал, здесь замешаны большие люди”! А потом, видимо придя немного в себя, сказал мне о том, что нужно будет всё исправить и похерить акты. На что я ответил ему, что ничего исправлять и херить я не буду. Моя жена, которой придя домой рассказал о том, что произошло,  пришла в ужас,  и находилось в подавленном состоянии,  беспокоясь за меня до тех пор, пока я не только не ушёл с объединения, но и не покинул город!
       Когда я по прошествии нескольких дней, пришёл к заведующему административном отделом горкома партии узнать у него передан ли акт о попытке крупного хищения удобрения с объединения в секретариат горкома, то был фактически сражён без пули наповал, услыхав: “Какие акты, вы ничего не приносили”. Столь наглое заявление ответственного партийного работника, повергло меня едва ли не в шок, но виноват в произошедшем был я, ибо мне нужно было прийти в приёмную первого секретаря горкома и сдать этот акт официально – зарегистрировав его в специальной книге.  Но как говорится в народе – хорошая мысля, приходит опосля! В результате, я просто оказался в дурацком положении. И тогда, я, поняв, что время играет против меня, я написал подробно о тех хищениях, которые совершались в объединении руководству Министерства удобрений, копию отправил в ЦК КПСС и областное управление КБ. В итоге разразился небывалый скандал, впервые чиновник такого ранга, каким был я на тот момент, фактически пошёл в городе против партийных органов. Очень скоро, я был приглашён   на беседу к первому секретарю горкома партии, при этой беседе присутствовал  второй секретарь обкома партии. В конечном итоге,  партийные бонзы, сказали мне о том, что я, клевещу  на людей уважаемых в городе. Я не остался перед ними в долгу и сказал им в ответ, о том, что мне непонятно почему они поддерживают в лице директора объединения махрового вора, который по всем правилам должен давно сидеть в тюрьме. Сказав это, я положил копии нескольких документов, которые подтверждали мои слова,  и покинул кабинет, несмотря на бурную реакцию первого секретаря горкома, думаю, что он не привык к такому вольному поведению приглашенных им людей. На следующий день, я был приглашён на беседу, к первому заместителю начальника областного управления КГБ, и  на протяжении трёх часов, объяснял ему суть дела. Когда мы с ним прощались, то он сказал знаменательную фразу: “Мы с вами большевики и в обиду вас не дадим”. Фраза прозвучала уж очень напыщенно, а я не понял, зачем он мне её сказал, но сделал для себя вывод, что этому человеку легче на Луну полететь, чем, разобравшись в моём деле, стать на защиту интересов государства. А ведь все эти люди, могли и были обязаны, в кратчайшие сроки, принять необходимые меры, для того, чтобы истина восторжествовала. Увы, я, был слишком наивен в своих мыслях, и деяниях в данном деле. Мне и в голову не могла прийти мысль о том, что партийные руководители, в ответ, на мои  серьезнейшие заявления, начнут обвинять меня в клевете, будут присылать комиссии, для проверки моей деятельности в объединении. Предъявлять мне было нечего, кроме того, что я мне были предъявлены обвинения, за то, что я принял на работу  по договору нескольких баптистов, которые делали ремонт в помещениях кадровой службы, за что мне и был объявлен выговор на бюро горкома партии! Все это, вызывало у меня, и смех, и в то же время недоумение, и я, опять же спрашивал самого себя – “А, не дурак ли, я”. Оказалось, что, я, далеко не дурак. Ибо, спустя время, у меня были все доказательства того, что организатора воровских дел директора объединения и его правую руку секретаря парткома, прикрывали – партийные руководители, у которых, я, пытался найти справедливость. А, проще говоря, директор, напрямую, снабжал деньгами – этих партийных руководителей! Поэтому, этим руководителям, не была нужна истина, и моя правда. Ведь фактически, я, уличал их,  в том, что они покрывают преступления директора,  а значит, являются соучастниками этих  преступлений. В конечном итоге, мне, как, говорится, стало не до смеха, и не до поисков правды, опять же, по поговорке – не до жиру, быть бы живу.
   К сожалению, я не понимал (и не мог понимать) в то время, что действия директора объединения и его партийных покровителей, являются мизерной частичкой той коррупции, которая уже поразила всю страну. Это был 1984 год, недавно умер Ю.Андропов, который ещё до того, как в  ноябре 1982 года стал, Генеральным секретарём ЦК КПСС понял, что государство начало превращаться в застойное болото и стало деградировать. И происходило это потому, уже после смерти Сталина началось  разложение высшей партийной элиты, что позволило и партийной элите на периферии заниматься личным обогащением. А всё это  способствовало в недалёком будущем выполнению плана Запада в деле развала Советского Союза. Пост председателя КГБ СССР, который Андропов занимал, начиная с 1967 года,  позволял ему знать положение в государстве и за его пределами. Ещё в 1970 году, он предпринял решительные меры по ликвидации коррупции в Азербайджане, когда узнал о том, что  цены на “трудоустройство” людей на высокие должности были следующими – должность первого секретаря райкома партии стоила – двести тысяч рублей, должность начальника райотдела милиции – пятьдесят тысяч рублей. Для получения должности министра торговли, надо было заплатить – 250 тысяч рублей. Андропова, охватил ужас, когда он понял, что все “хлебные” должности в республике, продаются и покупаются. Потоками денежных сумм, получаемых, в результате продажи должностей, и других денег, полученных в результате, различных, хозяйственных афёр, распоряжался первый секретарь ЦК республики.  К ужасу Андропова, на лицо был факт того, что, часть мзды, от преступной деятельности, должностных лиц республики, целенаправленно отправлялась, в виде подношений, высоким партийным чинам в Москву. Особенно поразило Андропова, то, что, барыши от прибыли поступающей, от  продажи многих миллионов тонн нефти, также шли в Кремль, партийным руководителям – верным “ленинцам”. А в 1972 году, обнаружилось, что в Грузии, стоимость получения “толстых”, должностных  портфелей, стоила гораздо больше, нежели в Азербайджане. Андропову опять пришлось решать проблему, заполнения тюрем высшими партийными, и должностными чиновниками. Но, “раковая опухоль”, поразившая верхушку партии в центре и на местах, приобрела большие масштабы. Первое хлопковое дело в Узбекистане (второе было в середине 80 годов), которое раскрутили люди из КГБ, в середине семидесятых годов, потрясло всесильного шефа тайной полиции. Прибыль от продажи хлопка Узбекистана составляла многие миллиарды, естественно, мзда от прибыли, также распределялась, никем   ненаписанным циркулярам – себе и в Москву. Не говоря уж о том, что Узбекистан в те времена, был районом, через который проходили пути доставки наркотиков в Европу, прибыль естественно делилась по “совести” – и себе, и в Москву.
       Эпоха коммунизма, которая должна была наступить в 1980 году, согласно обещаниям, данного, народу на 22 Съезде КПСС, руководителями государства, оказалось, наступила, прежде всего, для верхушки партийной номеклатуре, в центре и на местах. Номенклатура, жила в “Спец” стране, хорошо  охраняемой – не дай бог, кто из простого быдла, увидит, как живут вожди – “слуги” народа. Специальные строительные тресты, возводили для “слуг” народа, “скромные бунгала” – квартиры с 3-5 комнат. Для номенклатуры, строились специальные санатории, дома отдыха, клубы, кинотеатры, родильные дома. Представители этой “Спец” страны,  отдыхали, развлекались, покупали продукты питания и товары широкого потребления, никогда не встречаясь, с простым народом.    Дороги, по которым ходили “слуги” народа, никогда не пересекались, с дорогами, по которым ходили их “хозяева”. Но  именно “хозяева” жизни –  создавали для своих  “слуг”, все прелести “райской” жизни.  Андропов став во главе государства активизировал работу сотрудников КГБ по выявлению очагов крупных хищений в масштабе государства. Дело, бывшего министра рыбного хозяйства А.Ишкова и его заместителя Рытова, выявило целую преступную сеть, в которую были вовлеченными, целые регионы страны, с руководящими партийными, и ответственными советскими работниками. У Рытова, было изъято при обыске 6 миллионов рублей и один миллион долларов. Была вскрыта, организованная преступная  сеть, во всей мясо-молочной промышленности, было  арестовано, практически все руководство министерства. В Ленинграде, у одного из директоров ликёроводочного завода, при обыске изъяли – ящик ювелирных изделий и 8 тысяч бутылок марочного коньяка. За крупные хищения был арестован начальник управления торговли Москвы и 130 человек его сотрудников. Есть много фактов подтверждающих, что прожорливость, и ненасытность номенклатуры, не имела пределов. В стране существовали жестокие законы, на покупку, продажу иностранной валюты.  Нарушение, этих законов, жестоко каралось, вплоть до получения, пожизненных сроков, для тех, кто эти законы нарушал, в те годы, за валютные операции, находилось в местах, не столь отдаленных, более 200 тысяч человек. Номенклатура же, презирала советские, “деревянные” деньги, и в основном оперировала иностранной валютой. В стране, была создана система магазинов, с русским названием – “Березка”. Эти магазины, фактически были созданы, для специалистов, работавших за границей.  Но, одновременно, эти магазины служили прикрытием, для тех, кто незаконно –  “насобирал небольшое количество” иностранной валюты. И, номенклатура, с большим размахом оперировала, валютной наличностью. Она покупала – французские, финские мебельные гарнитуры, западогерманские кухонные гарнитуры.  Аудио – видео системы “Сони” и “Грюндик”, итальянские унитазы, парфюмерию с Парижа. Дорогие, иностранные “игрушки”   поглощались “благодетелями” советского народа  в неимоверных количествах.  Особой головной болью для Андропова, оказалась война в Афганистане, одним из главных организаторов, которой он был. Моджахеды,  начали войну с английскими винтовками, времён, Первой мировой войны. Теперь у них появились безоткатные орудия, тяжелая артиллерия, крупнокалиберные пулеметы, автоматы Калашникова. Такое количество оружия, просто нельзя было им приобрести в качестве трофеев. Всё вооружение, появившееся у моджахедов было советского производства. При выяснении, каким образом, новое оружие поступает прямо со складов в руки моджахедов, выяснилось, что золото, получаемое за оружие, поступает в руки руководителей посольства СССР. Причем, золото поступало в таком количестве, что на него можно было купить все вооружение, для действовавшей в Афганистане 40 армии!
   Став Генсеком, Андропов с удвоенной энергией, начал преследовать, новый класс – обнаглевшей, зажравшейся, советской буржуазии. Дел и проблем, в этом вопросе было предостаточно. Что интересно, Андропов долгие годы, стоявший во главе КГБ, которое знало о том, что происходит в стране, так и не смог при своей жизни выяснить, какой в стране запас золота и алмазов. Никто не мог ему толком ответить на этот вопрос, ни Госбанк, ни Министерство финансов, ни Внешторгбанк. Министерство финансов заявило, что золотой запас страны соответствует 2000 тысячам тонн, а по анализу сводок о добыче золота в стране, этот запас должен был равняться – 5 тысячам тонн. Стало ясно, искать недостающие тысячи тонн золота, надо в банках Запада. Желание Андропова, выяснить, каков в стране запас алмазов и бриллиантов, закончилось многими убийствами, тех, кто искал, куда уплывают алмазы. Когда Андропов, попытался разобраться с тем, куда “уплывают” миллионы тонн нефти, то очень скоро понял, бесполезность, этого  мероприятия. А в конечном итоге, по мнению многих историков, ему помогли уйти из жизни.
    Я кратко остановился на том, что происходило в стране лишь для того, чтобы читатель понял, насколько я был тёмен и наивен, когда сделал попытку, сражаться с местной партийной мафией, без которой директор объединения и не чихнул бы! Уже в конце 90 годов, когда я уже хорошо знал о тех преступлениях, которые творила партийная мафия в центре и на периферии, то я просто смеялся над собой, можно образно сказать – едва не рыдал от смеха. Смеюсь и сейчас,  печатая эти строчки,  удивляясь тому, что мне просто тогда не открутили голову – раз и нет головы, как будто, её и не было. Думаю читающим эту главу моих воспоминаний ясно, почему в те времена,  “правдолюбцам”, подобным мне, жилось на белом свете трудновато. Партийные “боги”, в те времена, находили свободные места, для размещения “правдолюбцев” в психиатрическую больницу. Тягостно жилось мне, несколько месяцев, во времена поисков правды. Бывало, меня приглашали в партийные органы на беседу, с очередным инструктором горкома партии, который старался выяснить, какие у меня есть еще факты по делу, которое, я, предал огласке. Бывало, мне звонили по телефону, и угрожали мне, обещая при этом – закопать меня живьём, бросить на голову кирпич. Запугать меня было трудно, характер не тот, да и жизнью был довольно жестко обкатан. Я уверен в том, что местным партийным  “богам”, помешал отправить меня в психиатрическую больницу тот факт, что моя жена, работавшая экономистом, в одной из организаций города, была к тому же, секретарем партийной организации и, членом горкома партии. Но, настал момент, когда, я, понял –   что надо убирать ноги, пока цел. Уволить меня директор самостоятельно не мог, ибо, я, был в номенклатуре министра министерства удобрений СССР. В горкоме партии, снимать меня с партийного учета не хотели, видимо, боялись того, что на стороне, у меня до конца, как говориться, развяжется “язык”. Нужно сказать, что после беседы с первым секретарём горкома, я понял, что работать спокойно мне не дадут,  и отправил заявление об увольнении меня  с должности министру по почте, предварительно взяв подпись о согласии на увольнении у директора объединения.
    Но всегда, в жизни есть выход из создавшейся, жизненной ситуации, надо только захотеть. Я, случайно узнал о том, что есть совместное постановление правительства, и ЦК КПСС, о том, что изъявившим желание работать, в нефтегазовой промышленности, в Тюменской области, не препятствовать увольнению с их места работы. Крайний Север, меня после моей работы в продолжение многих лет на Камчатке не пугал,  не пугало, и то, что надо будет работать в новых условиях, в совершенно незнакомой мне отрасли промышленности. В это время в объединение приехал старший инспектор министерства, которому, я объяснил ситуацию, а нужно сказать о том, что в министерстве были очень довольны моей работой в объединении, поэтому инспектор предложил мне перевод на другое предприятие министерства. Но принять его предложение, я категорически отказался, сказав ему о том, что удивлён молчанием руководства министерства по поводу моего письма в министерство. А, кроме того, сказал ему, что уверен в том, что подобные дела происходят на любом предприятии, выпускающем удобрение, а я в эти “игры” больше играть не собираюсь, ибо учился не для того, чтобы помимо основной работы, быть ещё и следователем. На предложение инспектора обсудить создавшуюся ситуацию совместно с директором, я категорически отказался, сказав, что мне с вором, разговаривать не о чём. Я был в хороших отношениях с этим человеком после того, как он проверял мою работу,  несколько месяцев назад до моего объявления войны  директору объединения. Прощаясь со мной, инспектор министерства сказал мне о том, что есть почти стопроцентный вариант того, что директора объединения руководство министерства на данном предприятии работать не оставит, поэтому мне не нужно спешить с увольнением. Я, поблагодарив его за понимание и доброе отношение ко мне, сказал ему одну фразу: “С меня хватит копаться в чужом дерьме, пусть это делает кто-нибудь другой”. В результате очень скоро трудовая книжка была у меня на руках, а после того, как у меня был вызов на работу в Тампонажную контору одного из буровых управлений в Новом Уренгое, я пришёл сниматься с партийного учёта в горком партии. Прежде чем снять меня с учёта, меня направили к одному из секретарей горкома, который в начале разговора и слышать не хотел о моём снятии с учёта, сказав мне о том, что для меня и в городе есть предостаточно работы. Но, увидев вызов на Север,  и понимая, что не имеет права не снимать меня с учёта, скривившись, подписал заявление о снятии с учёта. На прощании я сказал этому партийному бонзе о том, что я вернусь в город, когда в него вернётся советская власть.  Сегодня я хорошо понимаю, что, говоря эту фразу, был наивен и смешон. Советская власть не вернулась в этот город, а спустя время была вообще ликвидирована, как и государство. А я к моменту разрушения этого государства, уже хорошо знал о том, что таких директоров, кокой встретился на моём пути, в стране в середине 80 годов прошлого века было уже большое количество. И я улетел Новый Уренгой, на  должность рядового механика в Тампонажной конторе, чему и был очень рад, мне, честно говоря, нужно было просто прийти в себя, после того дерьма, в котором я побывал. Очень скоро, я, узнал о том, что в объединении, сразу после того, как я его покинул, нашёлся ещё один “правдолюбец”. Этот “правдолюбец”, работал руководителем, одного из производств в объединение. Он, подробно написал о преступных махинациях (связанных с удобрениями) “уважаемого” человека –  директора, в ЦК КПСС. Партийным “бонзам” города, спасая себя, пришлось просить руководство министерства, предоставить “уважаемому человеку” работу в другом городе. Вместо того чтобы сидеть в тюрьме, “уважаемый” человек, сел в кресло одного из заместителей директора объединения в другой республики.  Видимо,  новая работа, была также “хлебной” (удобрения ведь повышают урожайность пшеницы), ибо, вернувшись в город спустя время, он построил за городом, шикарный дом. Ещё лет пять, мы, едва не сталкивались друг с другом лбами на базаре, при этом он, отводил взгляд глаз в сторону. У него, седая голова, благообразный, вызывающий уважение вид, ведь на груди у него, не висит табличка, с надписью о том, что он, был в своё время гешефтмахером (тёмным дельцом). Давно ушли из жизни – первый секретарь горкома парии, второй секретарь обкома партии, первый заместитель начальника областного управления КГБ. Я, не назвал их фамилий (и город, в котором произошла со мной эта история), ибо у них есть – дети, внуки, правнуки, и для  них, они ведь являются любимыми отцами и  дедушками.
      В тампонажной конторе, которая занималась отделением водоносных слоёв от газовых, при помощи цементирования пробуренных скважин я проработал больше года. График моей работы был следующим –  полтора месяца я работал, потом на две недели улетал домой. Впервые в жизни, я просто работал механиком, мою голову не посещали новые технические идеи, да и надобности в этом не было. Начальник конторы Василий Иванович Куликов, был  молодым человеком (37 лет), но имел большой опыт работы мастером на буровых вышках. Он был большой умницей,  чрезвычайно работоспособным человеком и пользовался большим авторитетом среди работников конторы, Очень скоро он перестал ко мне присматриваться, стал полностью доверять и поручать мне решение многих технических вопросов, пришло время и у нас сложились довольно дружеские отношения. Но в один прекрасный день, моей спокойной жизни пришёл конец. Однажды Куликов позвал меня к себе в кабинет и сказал о том, что со мной желает побеседовать начальник Управления буровых работ. Когда я на него вопросительно посмотрел, то он объяснил мне, в чём дело. Оказалось, что в 50 километрах от Уренгоя есть  ответвление железнодорожной дороги возле станции Нартово и в этом месте, уже давно должна быть построена производственная база для приёмки грузов, которые прибывают в адрес управления. Кулик объяснил мне, что под словом база подразумевается – постройка складских помещений,  сооружение подъездных дорог, монтаж козловых кранов, постройка жилого комплекса и столовой. А ещё Куликов, сказал мне о том, что начальник управления Макаронов ему пожаловался, на то, что два его заместителя, которым он доверил это важнейшее дело,  с ним не справляются, редко бывают на базе,  обвиняют один другого в безделье, а из Москвы требуют скорейшего ввода базы в работу. Закончив своё объяснение, Куликов сказал о том,   что он, выслушав Макаронова, сказал ему, что его замы дураки,  бездельники их нужно гнать в шею.  Закончив своё объяснение, мой начальник сказал руководителю управления о том, что он знает человека способного сделать базу работоспособной к концу следующего года. По прошествии нескольких минут, выяснилось, что Куликов, говоря о человеке, который, возглавив строительство базы,  сделает всё для того, чтобы её построить имел в виду меня! Сказав это, он добавил: “Вы ничего не теряете, при вашем согласии, у вас будет солидная зарплата и главное интересная работа, но если согласитесь, то обусловьте в разговоре с ним, что будете подчиняться только ему, он ждёт вас к 6  часам”. Я хорошо знал о том, что Василий Иванович, до того, как стал начальником тампонажной конторы, работал одним из заместителей Макаронова, который, однажды поняв, что в его лице он имеет опасного соперника, грубо говоря, сплавил его в тампонажную контору, при этом в оперативном отношении, Куликов остался в его подчинении. Поэтому, предлагая меня в качестве руководителя строительства базы, он тем самым, как говорится,  утирал ему нос – мол, от меня избавились, а взяли в свои заместители бездельников. А по окончанию разговора, я сказал своему начальнику о том, что никуда я не пойду, пока не побываю на месте предлагаемой мне работы. На следующее утро, мы с Куликовым поехали на Нартово, но по дороге заехали в строительный отдел управления и взяли копию плана строительства базы. Когда я, только окинул взглядом этот план, то мне не нужно было долго размышлять над тем, чтобы понять сколь серьёзным делом является строительство этой базы. И честно говоря, подумал о том, что мне в руки прямо напрашивается дело, от которого, я не смогу отказаться. Но, когда мы спустя пару часов приехали на место предполагаемого строительство базы, то пыл мой значительно по угас. Передо мной лежала голая тундра,  и стояли с десяток вагончиков, в которых жила бригада, разгружавшая вагоны с цементом, когда он поступал, а также занимавшаяся подготовкой металлолома к отправке на переплавку. А ещё в этой тундре, была  небольшая котельная, которая не смогла бы обеспечивать теплом те строения, которые планировались построить на базе. В одном из вагончиков размещалась “столовая”. Всё, если не считать того, что под очень ярким, едва ли не “тропическим” Солнцем был мороз 40-45 градусов с небольшим ветерком, который резал кожу лица словно бритвой, если на лице не было маски! В конце нашей экскурсии на место будущей базы, я понял, почему заместители Макаронова, не могли сдвинуть с мёртвой точки так нужное управлению буровых работ строительство базы. Для того чтобы руководить таким строительством, нужно постоянно и безвыездно было находиться на данном объекте. Ну, кто же из больших начальников, будет постоянно  жить в вагончике, если у него есть тёплая трёхкомнатная квартира. А если ездить каждый день на базу, а потом возвращаться в тёплую квартиру,  то не наездишься, во-первых,  полдня потеряешь, а если задует пурга при морозе 30-40 градусов, то можно и неделю сидеть дома и ждать, как говориться у моря – у тундры погоды. Когда мы возвращались назад, я молчал, а Василий Иванович, будто проверяя меня на прочность, подтрунивал надо мной,  и по нему было видно, что он не верит в то, что я соглашусь на предложение начальника Управления буровых работ. Поняв это, я сказал ему о том, что если Макаронов, согласиться с моими условиями то я возглавлю это дело. Услышав это, он вдруг сказал о  том, что не сомневался в том, что я приму приглашение.
    Итак, решение принято, и я нахожусь в кабинете большого боса. Состоялся обычный для таких случаев разговор,   в конце которого,  Макаронов назвал мне мою будущую зарплату,  и как я понял,  считал,  что вопрос о моём переходе в Управление буровых работ решён. Но я был другого мнения и сказал  примерно следующее: “Вы лично представляете, какую работу предстоит проделать. “Если да тогда вы должны в приказе о моём назначении написать, что я подчиняюсь во всех вопросах строительства базы только вам. А ещё укажите в приказе, что я  буду работать по графику согласованному только с вами,  назначьте мне заместителя, которого, я подберу сам и укажите в приказе ту зарплату, которую вы озвучили”. Моя “пламенная” речь была основана на том, что мне не нужно было, чтобы меня проверял или командовал мною даже заместитель Аллаха, мне нужно было быть на месте строительства столько, сколько это нужно было для строительства, и нужен был тот заместитель которому, я бы полностью доверял, когда я полечу домой отдыхать. Ну и насчёт зарплаты, строить базу, я должен был, находясь в должности заместителя начальника производственной базы (БПО), оклад которого по штатному расписанию был гораздо ниже, чем тот который озвучил Макаронов. У меня на тот момент было только 2 северные надбавки, а фактически суточная  работа в тех условиях для начальника строительства, была или для сумасшедшего, или для такого одержимого каким был я в те годы, который был уверен на 100% в том, что  база будет построена! Я не просто качал свои права, я просто понимал, что без такого приказа, я буду бесправным мальчиком для битья и для вытирания об меня ног любого заместителя Макаронова. И нужно быть очень порядочным человеком, чтобы сказать о том, что оклад будет выше того, который существовал по штатному расписанию на 100 рублей и сдержать своё слово. Обычно в таких случаях люди постоянно ходят и говорят начальнику: “Вы же мне обещали”, а начальник с умным и важным видом, находит тысячу отговорок для того, чтобы своё обещание не выполнить. Но конечно главный смысл мною сказанного был даже не в “шкурных” интересах, хоть они и были высказаны для того, чтобы сделать дело. А в том, что в свои 46 лет, я хорошо усвоил правило – хочешь, чтобы тебя уважали, уважай прежде всего себя сам, если ты нормальный человек и у тебя всё нормально с психикой и головой. Эээ, хе-хе, нужно было видеть лицо  этого человека, когда я закончил ”свою пламенную” речь. Лицо стало красным, очки в золотой оправе едва не сползли с носа и не упали на стол, руки над столом столом стали делать непонятные движения. Теперь он уже начал свою речь, речь большого начальника и почти дословно в ней было сказано следующее: “Так вы не хотите подчиняться моим замам, так вы завтра не захотите и мне подчиняться, а может захотите и моё кресло вместе с моей зарплатой”. Я с большим трудом сдержал себя для того, чтобы не рассмеяться.  Эдакий вальяжный человек (кстати, он был на 2 года моложе меня), имевший за плечами техникум нефти и газа,  ещё пять лет, назад работавший всего лишь буровым мастером, волею судьбы ставший большим начальником, играл передо мной роль начальника, которого обидел такой штафирка, каким был я в тот момент в его глазах!  Я, конечно, не стал выслушивать его бредовые дацдзыбао, а, только улыбнувшись, сказал: “Я не пришёл к вам наниматься на работу, вы сами позвали меня, до свиданья”. Встал со стула на котором сидел и пошёл к выходу из кабинета.  Василий Иванович, ждал меня в конторе, когда я рассказал ему о моём разговоре с Макароновым, он долго не мог унять смех, причём несколько раз просил пересказать то, что я сказл ему. И был удивлён тем, что я сказал ему – этот господин меня ещё позовёт и выполнит все мои условия. На, что Василий Иванович моментально среагировал и сказал “Вы правы,  ему деваться некуда иначе Москва пнёт его в зад”.
    Прошло дней 10, и передо мной появилась секретарша приёмной Кулика, которая сказала о том, что звонили с приёмной Макаронова и передали, что он просит срочно к нему прийти. Я был в это время очень занят делами и в ответ сказал секретарше   о том, что никуда я не пойду, тем более срочно. А спустя час на территории появился автомобиль УАЗ и из него с трудом вылез одетый в полушубок Макаронов, появился Василий Иванович, который естественно с интересом наблюдал за происходящим. Ничего особенного не произошло, Макаронов поздоровавшись с нами, будто не было прошлой встречи, сказал обращаясь ко мне: “Поехали, уж очень холодно”. Приехали, Макаронов, будучи в благодушном настроении, ни словом не напомнив мне о прошлом нашем разговоре, протянул лист бумаги и сказал: “Пишите заявление, я согласен с вашими предложениями”. В ответ ему мною было сказано: “Если согласны, то приглашайте начальника отдела кадров, мы составим проект приказа, после того, как он будет напечатан, то  вы подпишите его”. Я не мог вести себя иначе и в последствии убедился в том, что был прав, когда проявлял своё упрямство или как говорится,  качал свои права. Макаронов естественно скривившись, нажал кнопку для вызова начальника отдела кадров, одновременно промолвив: “Вы, что не верите мне” и тут же махнул рукой, что видимо, означало – пусть будет так, твоя взяла. В течение получаса, мы с начальником отдела кадров составляли проект приказа, потом после его прочтения Макароновым, он был напечатан и в конечном итоге им подписан. Ну, а потом, мы не меньше двух часов обсуждали с ним все проблемы связанные с постройкой базы, это уже был прямой мой и единственный начальник поэтому, я естественно  вёл себя подобающим образом. Нужно отметить, что Юрий Абрамович, за многие годы моей работы в управлении, ни единого раза не напомнил мне о нашей с ним первой встрече, ибо результаты моей работы были, как говорится на лицо, не говоря уж о том, что эти результаты позволили ему, ввергнуть меня в последствии в  ещё одну авантюру. А на следующее утро у общежития стояла вахтовая машина, на которой я съездил в тампонажную контору, около часа разговаривал с Василием Ивановичем, обошёл все кабинеты конторы и попрощавшись с работниками с которыми проработал год, поехал на Нартово.
    На Нартовой  были все те же минус 45 градусов мороза с “лёгким ветерком”, правда Солнце не светило, а в основном была тишь, гладь и благодать. Местом проживания для меня стал штабной вагончик, в котором в одном отсеке я спал,  а в другом стоял мой “инструмент” –  радиостанция.  Меховые унты,  вватные куртку и штаны, я снимал с себя, только тогда,  когда после рабочего дня  в 9-10 вечера ложился спать. По прошествии нескольких дней, на территории будущей базы стал круглосуточно раздаваться стук вбивавших в песок бетонные сваи  двух копровых своебоев. Круглосуточно не затихал рёв двух бульдозеров Komatsu и гул десятка автосамосвалов Татра подвозивших бетонные  сваи и перемещавших песок. А, кроме того, на базу ежедневно прибывало большое количество грузовых автомашин, привозивших листовой металл, двутавр, швеллер и уголок.  Нужно отметить, что фундаментом для всех сооружений в Новом Уренгое, являлись бетонные сваи. Поэтому несколько дней спустя,  начались  электросварочные работы по креплению металлических конструкций (которые сваривались  здесь же) складов, производственных помещений к фундаменту. После чего готовые конструкции крепились к сваям, обшивались оцинкованным профильным листом. Одновременно 5-6 человек осуществляли резку автогеном металлолома, которого на территории скопилось около 10 тысяч тонн. Очень скоро началось строительство мощной котельной и помещения для установки нового дизель генератора, который бы обеспечивал в будущем потребность базы в  электроэнергии. Причём, строительство помещения и установку дизель генератора пришлось ускорить, ибо объём сварочных работ постоянно возрастал. Спустя всего лишь месяц новый дизель генератор вступил в работу. Это  позволило мне начать изготовлять,  специальные стеллажи для  укладки уже начавших поступать на базу обсадных труб для скважин, а также стеллажи на территории базы, для размещения прибывавших по железной дороге крупных по габариту грузов. Я перечислил только основные пункты моей новой работы, а кроме этого, мне приходилось ежедневно решать десятки больших и малых вопросов. Начальнику управления, я звонил только в экстренных  случаях, когда сам не мог решить какой-то вопрос, связанный с поставкой материалов или оборудования, а в основном он почти ежедневно вечером звонил мне сам. А появился он на базе, спустя три недели, причём он объехал всю базу, побывал на всех местах, на которых шла работа и только после этого,  появился в  моём “рабочем кабинете” – штабном вагончике. После того, как он поздоровался со мной, он развёл руками и сказал мне о том, что в начале своего приезда на базу, он не понял куда он попал, ибо не поверил своим глазам, увидев масштаб продела ной работы. Потом, мы пару часов сидели и обговаривали вопросы с вязаные работой, которую предстояло сделать до наступления весны. Потом мы пили чай и он расспрашивал меня чем я занимался до приезда в Новый Уренгой, а когда мы прощались, то он сказал: “Теперь, я не сомневаюсь, что к концу осени все работы на базе будут окончены. “На это его заявление, я ответил очень коротко: “Кто бы сомневался, но не я”. За полтора месяца моей работы на базе, я покидал её только для того, чтобы присутствовать на производственных совещаниях при начальнике управления.
     Я улетел на пару  недель домой, причём был спокоен, ибо работа была организована, и эти две недели было не обязательно моё присутствие, ибо мой заместитель был опытным в строительстве специалистом и исключительно добросовестным человеком. Прилетев, домой, я почти три дня отсыпался и пришёл в себя от усталости, только за несколько дней до отлёта в Новый Уренгой. На протяжении почти двух месяцев после моего возвращения на базу, темп работ не спадал. Были закончены работы по изготовлению стеллажей для обсадных труб, заканчивались работы по изготовлению на территории базы стеллажей для размещения на них грузов больших габаритов,  началась установка козлового крана,  возле железнодорожных путей. Одновременно продолжались работы по строительству новой котельной, скучать не приходилось. Но меня подводил строительный отдел управления. Дело в том, что по плану,  на территории базы должна была быть построена столовая и  парная с душевыми. Я хорошо понимал, что такое, когда человек после 12 часов работы, снимет спецодежду, примет горячий в душ, после чего пойдёт по морозу (в минус  30-50 градусов и часто при ветре)  в столовую и,  окончив принимать пищу,  опять по этому морозу  пойдёт в спальный корпус.  Поэтому, я нарисовал эскиз и объяснил заместителю начальника управлению по строительству, каким я представляю себе этот блок новостроя. Увы, он долго не давал в разработку в строительный отдел план-задание, а потом, когда уже план-задание было спущено в отдел, то к нему никто даже и не прикасался. В этом я убедился, когда, специально приехав на центральную базу, зашёл в строительный отдел и, поняв, что никто и не думает, проектировать так нужный базе комплекс,  разрядился очень чёткой руладой слов из ненормативной лексики. После чего пошёл к Макаронову, видимо заместителю начальника по строительству, кто-то успел сообщить о том, что я был в отделе и соответствующую мою реакцию, ибо он едва не бежал за мной, пока я  метров 300 шёл от строительного отдела, к зданию в котором размещалось управление. Догнав таки меня, он стал клятвенно божиться, что уже, уже отдел приступает к разработке чертежей и документации. С тех пор, как я одал ему докладную записку по данному вопросу (подписанную начальником управления),  прошёл почти месяц. Поэтому, перед самым входом в кабинет к Макаронову, я чётко сказал: “Пошёл на ….(на три буквы), сейчас будешь объяснять, и клясться у шефа”. Я много раз в своей жизни был свидетелем того, как большой начальник распекает подчиненных, но то, что произошло в этот день, я больше никогда не видел. Сволочь, негодяй, дерьмо, это были самые тёплые и культурные слова,  сказанные в адрес заместителя начальника управления по строительству Макароновым. А в конце этого взрыва человеческих эмоций (абсолютно, по моему мнению, справедливого), глухо прозвучало: “Неделя сроку, потом сволочь возьмешь в зубы готовые чертежи и всю документацию, привезёшь лично на базу, будешь там неделю жить, пока не начнётся строительство этого объекта или весь отдел во главе с тобой будет уволен по статье, пошёл вон”. По прошествии недели, этот безответственный человек привёз мне все чертежи и документацию. Но при внимательном рассмотрении всей документации, обнаружив ряд существенных недостатков, отдал их хозяину. Тот едва не упал передо мной на колени, и умолял, чтобы я не сообщал о недоделках Макаронову. Я махнул рукой и сказал: “Ладно, дерзай,  три дня сроку, мне просто жаль твоих людей, которых пнут, вслед за тобой, а они ни в чём не виноваты”.
   Приближалось лето, за которое, я планировал сделать основные работы на базе и я опять улетел домой, на две недели. Вернулся я первого июня, было 30 градусов в плюсе, но это ещё было полбеды, беда меня встретила на базе и этой бедой были тучи комаров, этих туч было столько, что иной раз мне казалось, что не видно Солнца! А кроме круглосуточной несусветной жары и туч комаров, день и ночь в моих мыслях было то дело, которое я должен был закончить за три летних месяца. Такую цель я наметил для себя. При этом, решив, что никаких полётов домой, я делать не буду, пока основной фронт работ не будет окончен.  А проблем больших и малых,  каждый день возникало немало,  и их нужно было решать без промедления. Вот, например одна из них – работа по  строительству складских помещений, но по песку в складское помещение гружёный автопогрузчик не заедет. В трёх складских помещениях, нужно было делать свыше 500 метров  бетонного  пола. Нужна была естественно  щебёнка, причём с учётом толщины пола 45-50 сантиметров, её нужно было около 20 железнодорожных платформ, пока её бы снабженцы заказали и привезли, то уже и лето закончилось бы. Но разгружать щебёнку возле железнодорожных путей было  нельзя, ибо в сутки приходило 3-4 состава с оборудованием, трубами и цементом. Да и для того, чтобы сделать бетон в количестве достаточном, чтобы сделать полы в складских помещениях, нужно было бы, чтобы круглосуточно работали не менее 10-15 бетономешалок. Выход оказался очень простым, Звоню Василию Ивановичу, спрашиваю о здоровье,  о делах и прошу оказать помощь – прислать, если свободны от цементажа скважин 5-6 смесителей (грузовой автомобиль с ёмкостью в 16 тонн, причём ёмкость вращается вокруг оси) для заливки полов. Всё, смесители на базе, цемент марки 700 лежит в штабелях  на базе, воды предостаточно, полчаса и под давлением выкаченный с бочки жидкий цемент разравнивается. Все довольны, конторе Василия Ивановича сделанные работы учитываются в месячный план, как “слон” доволен и я, ибо то, что сделали смесители за 10 дней, при другом варианте работ, полы бы были сделаны неизвестно, в течение скольких месяцев. А цена этих полов, была бы в несколько раз дороже. Изготовление полов было закончено, но пришлось больше месяца ждать, пока окреп залитый цемент, и только после этого приступить к сварке стеллажей в складских помещениях. Территория базы около 60 гектар, поэтому нужно было  проложить на территории базы в различных направлениях полтора километра дорог и обустроить площадь перед железнодорожным полотном. Плиты заказаны, но их пока не везут, а время поджимает, ведь для того, чтобы сделать запланированные работы нужно не менее двух с половиной месяцев. Вспоминаю, что одна из дорожных организаций, меняет плиты на дороге, которая ведёт к Ямбургу, мне правда непонятно зачем это делается, ибо больше половины плит ещё в отличном состоянии. Но это мне на руку, еду к начальнику  возглавляющего работу по замене плит, пьём водку, выясняется, что плиты списаны и что он будет только рад, если половину я заберу, ведь его не пустят в отпуск,  пока он с этого участка не вывезет все плиты лежащие на обочине дороги.  Опять все довольны, особенно я, ибо пока начали поступать на базу плиты, одна треть работы по их укладке была сделана, иначе их пришлось бы укладывать, когда в этом районе  начались бы дожди. А этого делать было бы невозможно и пришлось бы отложить эту работу до следующего лета! Я помню до мельчайших подробностей, всё, что связано со строительством этой базы.  Видимо это не только потому, что меня в мои годы ещё не пробил старческий склероз, но и потому, что всё, что на ней делалось, было пропущено сквозь мои мозги и, наверное, через мою печёнку, наподобие водки, которая через неё проходит, разлагая её при этом. Жара, комары, всё это в то время было для меня вторичным. Главное заключалось в том, что я в очередной раз в своей жизни был, одержим идей фикс, которая если мне вспомнить всю мою жизнь,  сопровождала меня и без которой, как я сегодня понимаю, мне не интересно было бы жить на белом свете! Кстати об идее фикс, ещё в начале 70 годов, в промысловых рейсах, я многократно смотрел художественный кинофильм “Трембита” (его и сегодня можно посмотреть в Интернете). Бесподобный фильм, на всех траулерах в те времена, коробка с этим фильмом всегда была на борту судна, как и коробки с фильмами – “Иван Васильевич меняет профессию”, “Бриллиантовая рука”, “Белое солнце пустыни”. Герой этого фильма Богдан Сусик, говорил много знаменательных фраз, одной из которых была фраза – “Идея фикс-клад, это конечный результат”. Сусик искал клад,  и в этом была его идея фикс, можно сказать о том, что для меня строительство базы также являлось  идеей фикс-кладом, только клад был другого качества и содержания! А ещё могу сказать следующее, если читатель вдумается в то, о  чём я пишу и хотя бы минимально,  представит себе тот объём работы, который делался в то время под моим руководством на базе, то может подумать о том, что я выставляю себя эдаким терминатором строительства.  Э-хе-хе, какой там терминатор, при всём моём жизненном опыте, железном здоровье и нервах, без  9-10 (а разгар работы и 11-13) опытных в своём деле мастеров и прорабов, которые работали рядом со мной, строительство базы, продолжалось бы, как говорится  до новых веников, ибо хорошо известно, что один в поле не воин. У меня нет слов, когда я  мысленно вспоминаю мою работу рядом с ними, при этом, конечно жаль, что они не смогут об этом узнать. Всё было очень просто, они во мне видели человека, который болеет за дело так же, как и они, который находится целыми днями рядом  с ними и в лютый мороз,  и в выматывающую силы жару. Люди всегда всё  видят и всё понимают – кто есть кто, тем более такие опытные и знающие свое дело мастера и прорабы, которые в то время работали на строительстве базы. Просто, я, всегда занимаясь каким либо делом,  даже не думая об этом, понимал, что без участия людей, я ничего не сделаю.  Вечером в семь часов (конец рабочего дня в восемь), начинается разговор о том, что сегодня сделано, что нужно сделать завтра и что мешает проводить работы, при этом больше говорят мастера и прорабы, которые фактически дают мне на завтрашний день задания, которых очень много. Я отличался от них только тем, что организовал их работу в единое целое, и никогда не спрашивал их о том, что сделано, ибо для этого не было оснований, а они, если была задержка с поставкой каких-либо комплектующих,  брали меня едва ли не за горло. И ещё между нами было отличие, они, проработав 2 недели,  улетали домой на отдых, и им на смену прилетали другие, а я не мог себе позволить такую роскошь. Но как эти мастера, прорабы и люди их участков работали, для них эта работа была песней со многими п, ибо они в свою работу вкладывали своё умение и  душу, гордились ею, понимая, что делаю для страны большое дело. Так в те времена работали на больших стройка великой страны, многие миллионы людей (я это хорошо знаю), которые если живы сегодня,  могут подтвердить то, о чём я пишу. Разве могут сегодня на просторах бывшего Союза,  работать люди разных национальностей с таким энтузиазмом на хозяина предприятия,  на котором они работают?!
В предпоследний день августа, я с утра в течение нескольких часов обошёл всю территорию базы, записав все недоделки, которые нужно было устранить моему заместителю в ближайшее время,  ибо я собирался  на следующий день улететь домой. В кармане у меня были путёвки на 7 сентября, для путешествия по Волге, маршрутом Москва – Астрахань – Москва. На этот день, на базе уже были уложены на территории все плиты, закончено изготовление огромного количества стеллажей на территории базы и в складах,  практически закончилось строительство и оборудование новой котельной, заканчивалось строительство помещений душевых, парной и столовой. Более того, началась сборка блоков общежития, которые были доставлены из Финляндии,  и я уже мысленно представлял себе – помещение душевых, столовой, которые соединены переходом с общежитием и всё это представляет собой единый комплекс. К концу дня, на территории базы  появился начальник управления, которому я ещё утром сообщил о том, в каком состоянии находится база  и том, что прошу его разрешения на вылет домой. Я второй раз за день обошёл территорию базы, но уже  вместе с начальником управления, который ходил, и нет, нет да говорил: “Невероятно, этого не может быть”. Честно говоря, я сам ещё утром, обходя базу, думал примерно также. Макаронов привёз с собой бутылку коньяка, мы до позднего вечера сидели с ним и разговаривали. Правда в конце нашего разговора,  он сказал о том, что давно уже понял почему я ставил условия, когда он предложил мне работать в управлении. На следующий день я улетел домой и вернулся на базу в начале ноября. Ступив на территорию базы, я увидел перед собой небольшой, хорошо освещённый маленький городок, при этом сразу отметил, что в этом месте стоит не обыкновенная тишина, которую нарушал звук, который создавал работавший козловой кран, шла разгрузка очередного эшелона прибывшего на на базу. Естественно, что я обошёл базу и придя в общежитии разместился в своих “апартаментах”  в которых были все удобства для нормальной жизни и отдыха,  вплоть до душевой и телевизора. Кажется, всё было хорошо, но одновременно мне почему-то было грустно, это состояние усилилось после встречи с моим заместителем, который, рассказав мне о делах, сказал и о том, что на базе почти  нет людей, которые работали до моего отлёта в отгулы. Настроение моё не стало другим, после того, как на следующий день, я ознакомившись с положением дел на базе. Оно не только не изменилось в лучшую сторону, но в край испортилось, ибо я понял почему меня не радует всё, что я увидел на базе. Всё объяснялось очень просто, да я был на том месте, в обустройство которого, на протяжении почти 9 месяцев вкладывал все силы и порывы души. Да я получил огромное удовольствии от той работы, которой занимался и её уже не было. Мне предстояло теперь, как я сам понимал, получать на базе зарплату и отбывать номер, ведь на базе теперь было две работы – разгрузка эшелонов и отправка на переплавку  металлолома! Была, как я помню суббота, я вспомнил о том, что надо позвоинть начальнику управления и доложить о своём прибытию на базу. Но его звонок по телефону, опередил моё намерение, после обоюдных  приветствий, я услышал от него короткую фразу: “Завтра отдыхайте, а в понедельник жду вас у себя в кабинете”. 
     И вот я сижу на том же самом стуле, на котором сидел год назад, когда писался и был подписан приказ о моём приёме на работу в управление буровых работ. По прошествии получасового разговора, в котором Макаронов ещй раз сказал мне о том, какое большое значение имеет база “Нартово” для управления и о том, как он доволен моей работой, он, протягивая мне, лист бумаги сказал: “Мой кум пропойца и лентяй, прочитайте приказ и распишитесь”. Я был знаком с кумом начальника управления, знал о том, что он большой шутник и любителем выпить, знал и о том, что его в управлении считали пустым местом. Но, прочитав приказ, у меня было такое впечатление, что если бы мне в данный момент упал бы на голову кирпич, то я был бы меньше удивлён, чем содержанием приказа. В приказе было написано о том, что я назначаюсь начальником базы производственного обеспечения управления (БПО), что свидетельствовало, что я садился в кресло кума Макаронова. Я не успел никак не среагировать на моё новое назначение, как он сказал   о том, что он знает, что я буду отказываться от новой должности, объясняя это тем, что у меня нет специального образования. Сказав это,  он видимо вспомнил своего кума и со злобой в голосе сказал: “Ну и что с того, что твой предшественник окончил нефтяной техникум, пользы я него было, как с козла молока”. После сказанного, Макаронов, наверное, в течение часа рассказывал мне о том, какие работы нужно сделать на основной производственной базе управлении. Прежде всего, нужно было всё оборудование пригодное ещё к работе, перевезти из помещений старых цехов в два новых производственных корпуса.  Причём для этого нужно было их подготовить для приёмки оборудования, установить на территории базы три козловых крана, оборудовать площадку перед производственными корпусами стеллажами для хранения обсадных труб, после чего перевезти имеющиеся трубы (многие тысячи тонн) с прежнего места хранения на вновь оборудованное место. А ещё нужно было установить новое оборудование в новых производственных корпусах и на буровой площадке, не говоря уж о том, что нужно было убрать с территории базы и прилегающей к ней территории около 15 тысяч тонн металлолом. А фактически дел по созданию новой производственной базы было, как говориться с “вагон к которому прицеплена маленькая тележка”. Придя в себя от неожиданности после прочтения приказа, я не стал ломаться и дал согласие работать в новой должности.  Но при этом,  сказал о том, что поставлю подпись на приказе при одном условии, если график режима моей работы будет таким же, как у всех работников работающих по вахтовому методу – две недели работы, две недели дома. Сказанное мною обуславливалось тем, что я сразу понял, что для того, чтобы создать фактически новую производственную базу нужно не менее полутора лет, а работать по 12-15 часов в течение 2-3 месяцев без отдыха, это просто было бы самоубийством. После работы на базе “Нартово”, я хорошо это понимал, понимал это и Макаронов и мы, как говориться ударили по рукам, после чего я поставил на приказе подпись – “согласен”.
    Я вернулся на базу “Нартово”, поставил в  известность своего заместителя о том, что я покидаю базу для работы в новой должности и лишь после того, как утром следующего дня,  я сел в кабину вахтовой машины,  до меня дошло, что я покидаю место, где оставил кусок своей души. Сегодня вспоминая свою работу по строительству этой базы, я, честно говоря, ощущаю невероятность того, что за столь короткий срок, под моим руководством, образно говоря, была построена-сделана такая “игрушка”. Без преувеличения, могу утверждать, что такой базы в Газпроме не было! А ведь её постройка, обошлась  государству почти  5 миллионов рублей. Может, это произошло потому, что я был молод, силён физически и тщеславен, может потому, что иначе я не мог работать, может, это было такое время и люди, которые строили под моим руководством эту “игрушку” были такими, каким был я. А может,  это была совокупность всех входящих составляющих, которые перечислены мною в написанной выше строчке. Очень, очень фундаментальным делом оказалось создание под моим руководством новой производственной базы, но её создание, потребовавшее от меня полной отдачи сил,  было закономерностью и неизбежностью. А база “Нартово” в моём сознании и в моей памяти осталась всплеском, бурным порывом душевных сил, которыми на подсознании двигал всё тот же мотив – если не я, так кто. Это был тот же вариант действий, который двигал мною при создании завода по обработке рыбы на БМРТ “Союз-4” и уникального парка с цветомузыкальным фонтаном. И, наверное, всё сводится к единому фактору – мне просто повезло, что таким я уродился, переняв от своих предков  их лучшие гены (одним из них был мой давно ушедший из жизни отец), что в конечном итоге позволило мне сделать очень многое в жизни и получать от этого огромную радость.
   А, приступив к своим новым обязанностям начальника базы производственного обеспечения, я получил в руки на пару лет интереснейшую работу, в которой были задействованы многие и многие сотни специалистов. С первых же дней своей новой работы,  я был основательно увлечён новым для себя делом.  Управление буровых работ,  в котором я работал,   бурило на то время, больше всех скважин (24), из работавших в этом районе организаций. В те годы, шло бурное освоение, этого   мощнейшего газоносного района страны. Государство вкладывало в освоение этого района огромные средства, газ уже шел на потребление, не только стране, но и в Европу. Размах, производимых работ был огромен и производил на меня, большое впечатление. Рассказывать, об этом, можно долго.  Но, для того, чтобы хорошо понять то о чем, я, пишу,  надо было бы видеть хотя бы краем глаза, размах работ,  проводившийся в те времена.
     А мне, после моего назначения на должность начальника базы,  пришлось, брать в руки учебники (без этого нельзя было обойтись), и, как говориться, на ходу изучать досконально азы бурения газовых скважин. При этом я вспомнил слова одного из любимых мною (и не только мною)  институтских профессоров, который говорил нам студентам о том, что институте студента, в основном учат работать с книгой. И мне пришлось основательно по учебникам изучить бурильное дело, после чего, я уже не чувствовал себя неучем при постоянном общении со многими специалистами бурильного дела. Не говоря уж о том, что для того, чтобы проводить ежедневно в 8 часов утра планёрки, нужно было хорошо разбираться в том, о чём идёт речь и чтобы, отвечая любому мастеру буровой вышки на его вопрос не выглядеть при этом необразованным  неучем. Ведь в планёрке принимали участие 24 мастеров буровых вышек и около двух десятков руководителей цехов и подразделений. Честно говоря, я начал проводить планёрки, по прошествии нескольких недель после вступления в должность начальника базы, а до тех пор, пока я минимально не вник в суть дела, их проводил мой заместитель. Причём учебники, учебниками, но не меньше недели я провёл на одной из буровых вышек, на которой в те дни производилось активное бурение. Прежде всего, мне самому было интересен сам процесс бурения скважин и должен сказать о том, что уж очень интересное это дело. В конечном итоге, примерно через год моей работы, я сам для себя пришёл к выводу, что если бы мне пришлось на то время работать на буровой вышке мастером, то я работал бы не хуже других мастеров, ибо уже досконально знал теоретически и практически, совсем ещё недавно неизвестное для меня дело!  Уже по прошествии примерно года, мне стало казаться, что я всю жизнь работал в буровой промышленности, наверное, уже не было вопроса, на который, я не смог бы ответить. Не говоря ж о том, что я просто полюбил это дело и был несказанно рад тому, что оно у меня есть. Я, наверное, не сделаю открытия, если скажу о том, что такое состояние может быть у человека, когда он хорошо изучил и вник в дело, которым он занимается. Но сегодня я могу по этому поводу сказать более категорично. На своём личном опыте, могу утверждать о  том, что человек, имеющий высшее техническое образование, может за свою жизнь досконально освоить несколько технических специальностей, конечно при условии, что когда он получал своё образование, он действительно постигал изучение технических наук. При этом нужно сказать, что я знал достаточно людей, которые, имея высшее техническое образование спустя десяток лет работы по специальности, начинали деградировать. Проходили десятилетия, и они уже на своей должности просто отбывали время, а ведь за эти десятилетия, можно было бы освоить в совершенстве не одну техническую специальность и найти своё дело в жизни.
      Работая начальником базы, я постоянно в голове искал варианты, которые могли бы усовершенствовать и улучшить работу, без этого, я не был бы я.  А поле деятельности для превращения этих  вариантов в дело было очень большим. Так перевезли агрегат для опрессовки обсадных труб отечественного производства в новый корпус, установили, оказалось, что она малопроизводительная,  а если выходила из строя, то работа по опрессовке труб в течение полдня не производилась. Но в то время, я уже не зависел от начальника техотдела и главного инженера. Нарисовал эскиз новой установки с учётом недостатков старой, отдал начальнику конструкторского отдела базы и сказал: “Срок изготовления рабочих чертежей –  неделя”, правда отдавая эскиз и объясняя, что я хочу, я подумал о том, что хорошая штука власть,  если она направлена на дело. Спустя месяц, после изготовления рабочих чертежей, ремонтный цех базы, в течение месяца сделал три установки для опрессовки труб. Когда начальнику управления донесли о том, что на базе появились эти агрегаты (я ни когда, ни одному большому начальнику не сообщал о своих намерения и делах, для меня это было неприемлемо), то он незамедлительно появился на базе. Нужно было видеть, как он подпрыгивал и едва не отплясывал, рассматривая эти агрегаты. А потом сказал мне: “Ну, вы даёте”. Что интересно, очень скоро несколько организаций узнав про эти агрегаты, привозили на базу свои трубы и естественно платили управлению за работу деньги. Но были идеи, которые без начальника управления, я решить не мог. Прошло полтора года, и производственная база стала тем объектом, который позволял управлению буровых работ, без авралов и героических надрывов успешно осуществлять главную задачу управления – без задержек по техническим причинам бурить максимальное количество скважин. Но одна идея не давала моим мозгам успокоиться. Дело в том, что во всех буровых управлениях,  на производстве по подготовке всех комплектующих, которые необходимы для бурильных работ,  пол  обычно сделан из глины. И пока  на базе основные работы  были в разгаре, я о  свою мечту сделать полы на базе из металлических плит, не озвучивал перед начальником управления. Но пришёл день и на одном из  заводов Харькова, по заказу управления подписанного Макароновым,  были изготовлены  металлические пресс-формы (кокиля) для литья  под центробежным давлением. После чего  было начато изготовление из силумина и чугуна плит, из которых в течение нескольких месяцев был сделан пол в производственных корпусах базы! И плиты эти будут лежать до тех пор, пока в районе Нового Уренгоя будет добываться газ и будет осуществляться подготовка комплектующих для буровых вышек. Ходят люди по этому полу (а он единственный в буровой отрасли в России), делая свое дело,  и никогда не подумают даже о том, как и когда, появился этот пол. А ведь когда он появился, то производственная база, которая под моим руководством была оборудована и стала настоящим современным производством, была признана лучшей в Газпроме.  И эту мысль не я придумал и озвучил! Но не скрою того факта, что и эта  база и разгрузочная база “Нартово”, позволяют мне, когда я их вспоминаю гордиться тем, что я вложил в них свой труд, нервы и свою душу. Кто-то гордится тем, что много украл,  что положил в свой карман много миллионов, а горжусь в данном случае  тем, что умел делать дело, причём в довольно экстремальных условиях.  И ещё живы люди, которые являются свидетелями этих моих дел! Двадцать четыре буровых установок (вышек) управления, в то время бурили газовые скважины. Очень серьёзный процесс, подготовки скважины к бурению – подготовка бурового инструмента и превенторов (противовыбросное оборудование), подготовка обсадных труб к установке в скважине и доставка их на буровую вышки, всё это требует организации дела и контроля.  Не говоря уж о том, что сам процесс бурения скважины требует постоянного контроля и внимания, Не дай бог, если во время бурения скважины, во время не будут подвезены обсадные трубы, или бурильный инструмент. В этом производственном процессе, были задействованы многие тысячи людей. А, ведь природные условия того района не позволяют расслабляться. В зимнее время, работы производятся, и тогда, когда шкала градусника, показывает температуру минус сорок градусов. Пройдя производственные “университеты”, на рыбопромысловом флоте, я, хорошо знал, что собою представляет, трудная, жесткая работа, людей морской профессии.  Работая на флоте, я, неоднократно был свидетелем героических дел, людей работавших в море. Но, работа людей работающих на буровых, в районе Крайнего Севера (в Тюменской области), не менее трудная, и героическая, чем у тех людей, которые работают в море, в этом, я,  неоднократно убеждался.
     Сегодня, я, с грустью думаю о том, что всё, что в районе Нового Уренгоя, сделано, и построено специалистами, жившими в те давно ушедшие славные времена, принадлежит Газпрому и многочисленным частным компаниям. Уже в начале 90 годов, я хорошо уже  знал о том, что  многие миллионы людей, работающих на благо страны, не покладая рук,  добывали –  нефть, газ, уголь, рыбу, выращивали хлеб, возводили города и предприятия, но не ведали о том, что происходит в стране. Не знали они и о том, что люди сидевшие  в высоких партийных, и начальствующих кабинетах, жили другой жизнью. Эта жизнь, заключалась, прежде всего, в том, чтобы как можно быстрее обогатиться за счет государственного “кармана”, а, фактически за счёт людей создававших для страны материальные блага. Можно было выразить свое отношение к происходящему в стране, словами героя картины “Белое солнце пустыни”, Верещагина: “Мне, за Державу обидно”. Когда я в конце  1991 года, прекратил работать в управлении буровых работ, на просторах бывшего Советского Союза началась приватизация промышленных предприятий, людей соблазнили акциями и теми дивидендами, которые они будут иметь от доходов предприятий, на которых они работали. Тут уж бывшие руководители подсуетившись, как говорится, пошустрили, об одном из таких шустряков (В.Топчии) мною было поведано в главе этих воспоминаний –  “Море мой чародей”. В начале 1992 года, уже покинув Новый Уренгой, я узнал о том, что Макаронов, стал под предлогом сокращения объёмов бурения сокращать производственный персонал. После того, как были сокращены многие тысячи людей, была проведена приватизация предприятия и были выпущены акции. Естественно, руководство управления  во главе с начальником управления, количеством полученных акций себя и руководителей из Москвы не обидело. Акции по тем временам стоили копейки (доллар 1 декабря 1993 года стоил 1247 рублей), и в основном львиная доля их  была скуплена небольшим количеством  людей, которые сегодня получают под свои акции, баснословные дивиденды!  Не говоря уж о том, что сегодня акции Газпрома на бирже стоят в среднем 4 доллара. И получилось, что основной массе людей работавших в том же управлении, в котором работал я, не получили от приватизации предприятия, даже “костей с ливером”. Так была проведена приватизация во всех газодобывающих,  нефтедобывающих предприятиях, и в других промышленных предприятиях  на всём пространстве бывшей великой страны. В результате многие сотни миллионов людей стали в момент нищими, а небольшая кучка людей, стала миллионерами, мультимиллионерами и миллиардерами! Всё произошло по классической схеме, о которой в народе давно знают: “Кто смел, тот два пирога съел, а  не смелому   и одного не досталось”. Грустно конечно, как говориться на этой ноте заканчивать свои краткие воспоминания, но ни куда не деться от того факта, что моё поколение, отдав все свои силы государству, в старости влачит жалкое нищенское существование, а дети и внуки этого поколения не имеют будущего! После возвращения с Севера, я вернулся в тот город, который покинул 7 лет назад и стал работать начальником крупного механического  цеха одного их небольших заводов. Завод был небольшим, совсем недавно построенным для выпуска промышленных вентиляторов. Он имел свою котельную, компрессорную, гаражи, отличные производственные площади механического и инструментального цехов с практически новым станочным парком! Фактически, я вернулся к своему любимому делу, которым начал заниматься в далёкой юности. Время было чрезвычайно жестокое, ибо развалился СССР, уничтожались большие и небольшие предприятия. Мне удалось за очень короткое время внедрить в производство выпуск очень нужной  на тот момент продукции – компакт-укрытий для легковых автомобилей, что позволило заводу получать большую прибыль и иметь производственному персоналу завода, самую большую зарплату в городе, которая ежемесячно выплачивалась. Этим фактом, я естественно был очень доволен, ведь это было время, когда большинство работников предприятий города и области (всей Украины) не получали зарплаты месяцами и годами. После 4 лет работы на этом заводе, убедившись в том, что директор завода элементарный вор, а я уже имея право получать пенсию, покинул его. Причём покинул в то время, когда стоял вопрос о том, что я должен был занять директорское кресло. Вопрос был  фактически решён, и нужно было только моё согласие.  Но яростным  противником этого деяния стала моя жена, которая сказала мне о том, что это может произойти только при условии, если мы расстанемся,  и она возьмёт свою красивую девичью фамилию (Смирнова)! Расстаться мы, конечно, не расстались бы.   Но таким образом, моя жена вмешалась в мои дела впервые за все годы нашей совместной жизни, а, зная, что жена моя умнейшая женщина, я выслушал её доводы, в которых она доказывала мне, что мой поступок будет неразумным,  и будет иметь для меня чрезвычайно негативные последствия. Во время нашего бурного разговора, жена подсунула мне для прочтения хорошо известную мне “Сказку о добром джине” Р.Рождественского:
   

  Джинн был добрым. Из бутылки вылез, а бутылку подарил  мальцу...
  Стражники царевы подивились: мимо них шагнула тень к дворцу.
  Царь, румяный, как шашлык по-карски, глянул на волшебника хитро: 
  Ты откуда взялся?..
       –   Я? Из сказки...
       –  А сюда зачем?
       –   Творить добро...
       –  Значит, будешь требовать в награду:
           Золотишко, бархату аршин?  Может,  дочку царскую?..
      –   Не надо. Ничего не надо. Я же –   джинн...
 Царь перекрестился на икону, скипетром покачивая в такт,
 И сказал сурово:  Нет закону, чтоб добро творили просто так!..
 Засмеялся джинн. Подался в город. И  покрытый копотью лучин
      –  Он сначала уничтожил голод, грамоте мальчишек научил,
Лес дремучий вырубил без страха, запросто остановил чуму...
          Люди относились к джинну странно и не очень верили ему.
          Их одно лишь интересовало: Все-таки скажи, открой секрет.
 Сам-то ты  неужто без навара?!
      – Я же джинн!..
      – Ну, это не ответ! Не бывает так, добро приносишь...
         Бедным помогаешь задарма, ничего себе взамен не просишь...
         Понимаешь? –  дураков нема...
        Джинн засеял рожью поле брани. (Люди ночью  эту рожь сожгли.)
        Рассыпал он истины.  (Не брали.) Планетарий выстроил (Не шли.)
        Джина избегали. Джина гнали. (Дважды чудом спасся от толпы!)
        Дружным хором джинна проклинали  пасторы, раввины и попы!
        Хаяли в костелах и в мечетях, тысячами шли на одного!..
       Джинн бы умер в тягостных мученьях, если б не бессмертие его.
       И, устав от мыслей раздраженных, плюнул джинн  на непонятный мир...
        И решил он разводить крыжовник: ягоду,  в которой - витамин. Для себя!...
       Над хутором заброшенным, над последней страстью чудака
       Плыли – не плохие, не хорошие –  средние  века.
     Не правда ли дорогой читатель, мудрые мысли изложил  поэт Рождественский.  Правда, читая эти строчки, в наше жлобское и воровитое время, ощущаешь, что оптимизма они не вызывают, ибо от них веет холодом, который вызывает, как говорится безнадёгу и отчаяние, ибо например, в Украине воровская мафия, ещё многие десятилетия, не даст добрым джинам творить добрые дела! Ну, а я, когда прочитал в очередной раз эти несколько десятков строчек сказки (мудрых мыслей) Рождественского принял решение прекратить свою трудовую деятельность. А ведь в свои  57 лет, я имел огромный жизненный и производственный опыт. Мудрость моей жены в этом вопросе доказало время. После моего ухода с завода, между несколькими людьми началась борьба за директорское кресло, а фактически за возможность обогатиться при уничтожении завода.  Старого директор сменил другой человек, в течение короткого времени, завод перестал эффективно работать, зарплата резко упала, очень скоро её стали выплачивать с опозданием в 2-3 месяца.  В кресло директора сел опять старый директор, который считал себя большим экономистом. До того досчитался и до руководился, что, завод продали в частные руки. Уже очень скоро, была ликвидирована компрессорная, котельная, проданы заводские гаражи, за копейки был продан новый корпус уникального инструментального цеха. Часть оборудования и станков цехов были по бросовым ценам проданы, а остальная часть была продана, как металлолом! В настоящее время на территории бывшего уникального завода остался только пустой основной производственный корпус, который уничтожает время. Ну, а я очень скоро понял, что новое время “демократии”, рыночных отношений, а фактически разнузданного и дикого капитализма, не для меня и я не смог бы в нём работать, творить, и  отдаваться всецело работе, как делал это всю свою сознательную жизнь.      
    Поэтому, осмысливая свою жизнь и вспоминая,  что в ней было мною сделано, фактически делая подведении итогов своего жизненного пути, я в конечном итоге пришёл к выводу, что конец моей жизни окрашен грустью и разочарованием. А ведь разочарование постигло не только меня, но многие десятки миллионов людей. Может быть, были счастливы отцы моего поколения и те мои соплеменники, которые ушли из жизни на своей Родине,  и не были свидетелями той катастрофы, которая произошла на её просторах. А мы были свидетелями планомерного уничтожения своей Родины и  в конечном итоге её лишились. Считается, что каждый нормальный  человек может написать книгу о своей жизни. И описывая в этой  книге  свою жизнь, он не сможет не коснуться тех событий, участником которых он был. Если читатель внимательно прочитал мои краткие воспоминания, то он понял, что они о делах, в которых я принимал участие, о дорогих мне товарищах, о людях среди которых я жил и работал. Иначе,  я написать не мог, ибо жил и работал среди людей, а не в безвоздушном пространстве.  Не говоря уж о том, что все вопросы, которые затронуты в моих  воспоминаниях, тесно сплетены в клубок событий  того великого времени,  в котором проходила моя длинная жизнь и жизнь моих соплеменников!