Как росли мальчишки - 2. Олег

ОЛЕГ

    А Олег, не ведая, какие "предимённые страсти" витали вокруг его юной персоны, наслаждался первыми "радостями бытия". Он буквально "купался" в любви и нежности окружающих. Всё ему было по душе - и ласковые прикосновения мамы, и восхищённые взгляды многочисленной родни, и "ассортимент питания". Сам он "щедро" платил за "доброту судьбы" - не капризничал, засыпал сам, спокойный и всем довольный, без утомительных укачиваний. И внешность у него почти с первых дней была на диво располагающей - бело-розовый, со светлыми локонами и разумными глазками, которые очень скоро приобрели цвет голубого степного василька.У Виталия, наоборот, глазки были тёмными, как агат. Это дало Виталию повод позднее сказать, что у них в семье два человека НОРМАЛЬНЫЕ (он и кареглазая мама), а два - СИАМСКИЕ, то есть голубоглазые, (Олег и папа).
     Возможно, чтобы отплатить старшему брату за "финансовое вспоможение" для его рождения (сборы "лишних" денег на братика), Олег очень рано и тепло стал реагировать на приближение Виталика к его кроватке. Выражал он это и радостными движениями ручек и ножек, и мимикой, и приветливым "гулением".

    Но как ни спокоен и обаятелен был малыш, львиная доля времени мамы уходила именно на уход за крошкой. Хоть мама, стирая и гладя пелёночки крошки, обычно  в это время рассказывала сказки старшему брату, не забывала никогда его приласкать и поцеловать, Виталик всё-таки ревностно замечал, что он остаётся "на втором плане".
 
   Однажды, когда мама делала "утренний туалет" малышу, Виталик молча ревниво наблюдал, а потом подошёл к маме и неожиданно попросил: "Мама, ударь меня по голове, сильно ударь!"  "Зачем?" - изумилась мама, ведь мальчика никто никогда   даже не шлёпнул ни разу. Откуда такая заявка? В ответ старший сын ответил негромко: "А чтобы я тоже был маленьким". Тут мама поняла, что ребёнку трудно отдать часть своих "привилегий" другому, что следует строго поровну "делить себя" между сыновьями, независимо от их возраста и потребностей...

     Виталик очень точно помнит всё: когда Олег впервые сам сел, какое первое слово сказал, как впервые, оттолкнувшись от тахты, за которую держался, вдруг самостоятельно побежал, хоть через несколько шагов и шлёпнулся. Помнит, что Олег практически никогда не плакал.

     Когда Олегу исполнился год, вот тут старший брат "воспрял", он нашёл в братике друга и соратника. Они вместе расставляли солдатиков, играли с ними. Вместе радовались новым  книжкам и игрушкам, вместе их разбрасывали, вместе собирали, вместе слушали сказки. Виталию очень нравилось, когда малыш точно  выполнял его просьбы-команды: "Олег, принеси красную машинку!! "Братик, отнеси мяч!" и тому подобное.

    Да, в те времена после рождения ребёнка отпуск маме полагался в количестве  56 дней. Многие мамы старались сохранить плановый отпуск, чтобы иметь возможность немного больше дней уделить уходу за малюткой. Так вот, все мамины "отпускные ресурсы" составили менее 4 месяцев. И в 4 месяца у Олега началось "активно-самостоятельное бытие" - он пошёл в ясли. В группе все детки были в возрасте год и старше, сына  устроить было очень непросто. Но гороно пошло маме навстречу.   
Когда детей выводили на прогулку, Олега оставляли одного в большом  манеже, стоявшем в углу возле окна. Он уже научился  подниматься и стоять, заглядывая в окно.

     Однажды мама пришла за ребёнком, а у него голова - почти сплошной отёкший синяк. Мама, как и всегда, ни словом, ни взглядом не продемонстрировала не только возмущение, но даже не выразила ни малейшего недовольства. Воспитатель Евгения Евстольевна смущённо извинилась и сказала, что это ребёнок ударил себя флажком, который был в манеже. Мама ушла. Ей очень не хотелось назавтра вести дитя в эту группу. Но деваться некуда - маме необходимо было работать. Когда мама раздевала Олежку, новая няня, словоохотливая деревенская девушка, сказала, что они вчера все страшно испугались, а потом радовались, что всё так закончилось. Оказывается,  на окно, под которым стоял манеж, поставили  большой вазон с цветком для "украшения интерьера". Как Олег умудрился его свалить - неведомо никому, но факт, что вазон упал ребёнку на голову и разбился. И девушка для достоверности показала в тазу за шкафчиками черепки и землю, которую хранили  до приобретения нового вазона.
     Вот так Олег сдал первый "экзамен на мужественность". А мама и здесь осталась верна себе: ни словом не выразила возмущение воспитательнице, ни, тем паче, не пошла с жалобой к заведующей.

     У Олега была хорошая дикция, он рано стал говорить и на всех праздничных утренниках был "многократно задействован". Родители-гости, сидевшие в зале. всегда встречали его выступления аплодисментами. Виталик, сидя рядом с мамой в зале, радовался такому тёплому приёму и гордо сообщал, поворачиваясь то налево, то направо: "Это мой брат!"

     Дома мальчиков называли уменьшённо-ласкательными именами: Виталик - Таля, Олег - Леля. Когда Леле-Олегу было чуть больше года, он сообщил маме, что он не Ея (Леля), а Оезька (Олежка).
     А как-то, чуть позже, идя домой из яселек, Олежка сообщил маме, что его сегодня тётя Света била. "Как била, по попке?" - поинтересовалась мама. "Хорошо била, - ответил сын. - По голове била и говорила: "Не ходи туда, не ходи!" 

     Когда должен был родиться Олег, в соседнем подъезде одна пара, Валя и Юрий, тоже ожидали прибавления семейства. Они уже были немолодые, имели пятнадцатилетнюю дочь, купили "Жигули" и мечтали о мальчике. "Мне нужен шофёр, помощник," - говорил будущий папа Юра.
     И вдруг сообщают, что Валентина родила, и родила снова девочку. Мама Виталика вечером встретила Юру, очень расстроенного, поздравила с дочерью и спросила, как назвали девочку. Юра ответил зло: "У меня для девчонок имён нет". Мама улыбнулась и сказала: "Не огорчайтесь, скоро у нас будет мальчик, и, если Виталик согласится, поменяемся".

     Естественно, "обмен не состоялся", но Юра никак не мог смириться и раскрыть своё сердце Танечке (так назвали девочку).
     Кстати, у мамы был ещё один шанс поменять Олега на девочку. Вместе с мамой в родильном отделении находилась молодая цыганка, которая ждала уже шестого! ребёнка. Папа-цыган заказал бескомпромиссно только! сына. А у них родилась девочка. Цыган явился выпившим, устроил в отделении дебош, обвинил в рождении девочки персонал отделения (хоть пол ребёнка зависит от мужчины) и грозился, что не заберёт ни жену, ни дочку, а здесь "всё растрощит". Его еле удалось дежурному выпроводить и закрыться на все  замки. Так вот, эта несчастная мама-цыганочка пришла спросить (на полном серьёзе), не согласится ли наша мама поменяться детьми. Но кто же отдаст своё родное чудо?!

     И вот, когда Олегу было около трёх лет, в его группу поступает Таня Логвинова, девочка соседей Вали и Юры, о которых рассказывалось выше. Девочка была не просто маленькая, а крошечная, хоть и на пару недель старше. Вес её был таким, как у Олега в полгода. Черты лица не по-детски остры и лишены детского очарования. Но, как ни странно, Олег сразу привязался к этой Танюше. Называл он её "моя Таня" и ни разу не вышел утром из дому, чтобы не взять что-нибудь (игрушки, сладости) для "моей Тани". Когда Олег с мамой возвращались домой, он не желал идти в квартиру, 
пока не придёт Таня со своей мамой (Таню мама забирала позже). Дождавшись появления девочки, Олежек бежал навстречу, брал Таню за руку и вёл к себе домой. Танина мама Валя была этому очень рада. Так все вечера девочка проводила у Олега. Мама приходила за ней, когда пора было укладывать ребёнка спать. Олег выполнял все желания и капризы девчушки, мама Олега тоже её очень радушно принимала. И девочка быстро почувствовала себя "звездой". Она понукала Олегом, его маме говорила: "Тётя Женя, сегодня я котлет не хочу, я хочу сосиску". И получала, что желала. Если же пирожных или другой "вкуснятинки" было только по одному, "добавки" не имелось, она бесцеремонно забирала желаемое у Олега, а он почитал это за счастье. 

     Когда за Таней приходила мама, Таня спокойно убегала, сытая и довольная, а Олег начинал плакать за "моей Таней". Так было постоянно. И вдруг однажды мама Тани пришла за ней пораньше и предложила (впервые), чтобы Олег пошёл к ним. Олег с великой радостью побежал, а его мама заволновалась. Через полчаса она пошла за своим отпрыском, но он стал хныкать: "Моя Таня" и не желал идти домой. И тогда эта крохотулька Таня заслоняет Олега собой и говорит его маме: "Этот Олежка моЙ! Олежка мой жених! А ты уходи вон отсюда!"
     Разумеется, мама Олега восприняла "тираду" Тани как шутку детскую, вместе с её родителями улыбнулись. Потом мама сумела уговорить и увести сына домой. По-прежнему Таня все вечера проводила у Олега, его же больше к Тане не приглашали. Но память об этом (уж не пророческом ли?) инциденте запомнилась мамой навсегда.

     Когда Олежек едва начал говорить, бабушка научила его на вопрос: "Олеженька, ты кто такой?" отвечать:  "Математик. Пятью пять - двадцать пять". При этом он так очаровательно морщил свой носик, что все приходили в восторг и без конца его спрашивали об этом. За ним и кличка закрепилась - "математик". Девочки-школьницы его обожали, обнимали, вырывая друг у друга. Стоило маме появиться во дворе, как со всех сторон бежали девчушки с вопросом: "А ваш Математик выйдет?"
     На вопрос, а кто такой Виталик, брат твой, малыш отвечал: "Утитять" - в переводе музыкант. Слово музыкант почему-то не удавалось ему произнести. 

     Хоть Олежек с пелёнок твердил, что он математик (по профессии мамы), но волей судьбы (или родителей) в пять лет и он стал "утитять" (музыкант) - поступил в музыкальную школу. Сначала оба брата поступали в школу по классу фортепиано, но позднее в приватном разговоре с родителями директор школы Михаил Иванович сказал: "У вас такие талантливые мальчишки. Зачем им фортепиано? Давайте переведём старшего на духовое отделение (кларнет, саксофон), а младшего на струнное. Мужчина-виолончелист в оркестре - это клад. Если бы у меня были сыновья, я только так бы поступил". Родители прислушались к мудрым словам, и стал Виталик кларнетистом, а Олег - виолончелистом.