СНЫ

Великому сказочнику
Хансу Кристиану Андерсену
Посвящается



Говорят, живет где-то в северном краю Оле-Лукойе. Ночью пробирается к нам в спальню, прыскает в глаза сладким молоком, что бы мы быстрее угомонились и раскрывает свои зонтики. Один зонт – пестрый, со снами-сказками для хороших людей, другой – простой-гладкий для людей гадких. У Оле-Лукойе порядок строгий-престрогий, никогда он не ошибался и снов не путал.
А сны – они, ведь, тоже всякие бывают: добрые, смешные, страшные, злые и другие разные бессвязные Случаются и  - вещие.… Только Оле один и знает, - кому какой, когда бывает.
Снам, как и всем нам свободы, хотелось, но есть закон неписаный, ни в одной сказке неописанный. Моя же сказка – небылица, небылица в лицах.
Жалели сны Оле-Лукойе, он уже немолоденький. И кафтан пообносился, и зонты поистрепались, и чулки порвались, да еще и прикашливать начал.
Просят сны без злого умысла: «Отдохни маленько, Оле, отлежись недельку. Мы же – умные, сами все законы ночые-вечные наизусть знаем, без тебя справимся.»
Тяжело Оле  свою службу нести каждую ночь без выходных, без праздников, - он и согласился.
Сны на радостях давай прыгать-скакать, лапками топают, ладошками хлопают. И, ну, пировать-гулять - волей дышать. Добрые сны песни петь, стихи читать. Страшные с вещими расспорились-рассорились. Какой пир  без драки? Глядишь: уже и перья кому-то повырывали, крылышки пообтрепали. Гудели-трындели полнедели, за время сонной гульбы народ ничегошеньки ночью не видел. Так и спал, - баклашка баклашкой.
Опомнились сны, кое-как в ряд выстроились. По-порядку пересчитались.… Ну, не хватило кое-кого, ну, не без этого.
Дождались они ночи, и в народ!
Разлетелись по темному небу, к людям заспешили, а сами затылки чешут, друг дружку переспрашивают кому, куда не знают. Перепутались в хороводах-плясках скакавши, в драках-спорах участие принимавши. Какая в ком суть – одна муть. Где чудесный сон-награждалка, где вещий сон-оберегалка, где страшный сон-предупреждалка? А уж про остальных и говорить не приходится. Кто какой, кому куда, - никак не разберутся. Ладно, думают, и так сойдет!
Занырнули в человечьи головы, как нужно было, похозяйничали там, как положено. Отработали свое, и – домой!
Народ этого всего за ночь нагляделся, с утра проснулся, почесался, и думает: «Приснится же такое…!!!» И за работу, а сны покою не дают, ум будоражат-тревожат. Кто-то всю ночь во сне смеялся, кто-то плакал поутру, кто-то жить боялся, хоть и не заслужил. Младенцы в люльках плачут – не успокаиваются, дурных снов нагляделись, небось. Гадалки от расспросов устали. Что, мол, за сон и к чему, потому, что сами не знают почему. Народ как-то и жить-то стал «в полсилы» - только о снах и думает, и не работается ему, и не отдыхается как следует.
Поначалу сны и не поняли, что натворили беды. Как сообразили что учудили, к Оле-Лукойе бегом, ты, мол, нас прости, назад под свое крыло пусти. Оле и сам не рад, что их распустил, без присмотра к людям отпустил.
   Отругал он сны непутевые, приструнил, как полагается, кое-кого даже выпорол, заслужили, значит. И вновь порядок восстановил.
Теперь в сонном царстве все по закону, что б не было ни какого урону.
В наших-то краях так говорят: «Сны правду скажут да не всякому», «Что наяву деется, то и во сне грезится».
А я так думаю – во сне и, правда, и чудо, и намек, и кому-то – урок.
Сказка вся, больше говорить нельзя!