Добрая многомерность

Общей чертой моих уважаемых наставников была сложность их натур. Не всегда и не во всех вопросах мы приходили к согласию, кое-что я не принимал в них; наверное, многое они не принимали во мне. Но всегда я знал, что в любом случае мне будет интересно с ними. Человек я по натуре любопытный и с теми, кто одержим пусть жизненно важной, но одной идеей, мне скучно.

Этот вечный спор, ненужный изначально: что было главным для Бородина – химия или музыка, для Алданова – химия, литература или  история, для Набокова – энтомология или литература и т.д., и т.д. Сильно подозреваю, что эти вопросы задают именно те, кто «занят» чем-то одним. По какой-то причине они не интересуются ничем, кроме своего непосредственного дела. Иногда такие люди становятся узкими специалистами, но – Бог мой! – как же скучно с ними. Горизонт их далек, но узок. Увидеть что-то помимо известного предмета для них почти невозможно.

Странное совпадение: узкие специалисты часто бывают недобрыми людьми. Я знал великолепных спецов, которые попутно славились невоздержанностью на язык, трудными характерами, неуживчивостью в коллективе. Глубина их знаний, казалось, давала право на снисходительную грубость по отношению к  другим.

Заводская жизнь не располагает к нежностям. В среднем, это – тяжелый труд. Кто-то отделывается ревматизмом и грыжами, кто-то инсультом, кто-то ранними близорукостью и катарактой. Завод – это план, в план - всегда нервы и обиды: люди не ангелы.

Хорошо помню реакцию коллег на новости о появлении на заводе новых имен. Большинство были взаимно знакомы по работе на старом месте – бывшем Алтайском моторном заводе. Репутации уже сложились, неизвестными они были только для новичков вроде меня. Про некоторых приходящих мои старшие товарищи говорили со вздохом - мол, кончилась спокойная жизнь, теперь задергают. Про других роняли мимоходом: и раньше бездельничал, и тут не вспотеет.

Однажды услышал радостно-недоверчивое: Гельфанд приходит!
Это запомнилось, хотя фамилия была незнакома.

Прошло время, и по какому-то вопросу в нашем чертежном зале появился очень быстрый и очень собранный Михаил Яковлевич Гельфанд. Слово «появился» к нему не очень подходит. Гельфанд всегда словно залетал в комнату. Так, должно быть, спрыгивал с коня  д'Артаньян. Так выскакивал джин из стеклотары. Плавность и важность, приличные высокому посту директора по качеству, Гельфанду совершенно не свойственны. Невысокий, стройный, очень подвижный он быстро пролетал от входной двери до стола нужного в данный момент конструктора. Соображал, впрочем, он еще быстрее.

Нас всех можно обмануть в каких-то вопросах. Обмануть М.Я., по-моему, невозможно. Даже, если бы кто-то решился, ничего бы не вышло. К моменту нашего знакомства я уже лет семь чувствовал катастрофическое для меня отсутствие Э.И. Бургсдорфа.  Когда мы познакомились с Гельфандом, я с изумлением почувствовал, что передо мной – представитель того же племени: все знающих энциклопедистов. На любой мой вопрос об измерениях, способах обеспечения заданной точности или возможных отклонениях размеров еще не сделанной детали, М.Я. отвечал так, словно всю жизнь занимался именно этой деталью. Речь идет совсем не о самоуверенности – как раз с этим был полный дефицит. Он заранее знал ответ. Было дело, я даже решил, что он угадывает. Но гадания и предсказания чужды Гельфанду. Он удовольствуется доскональным изучением предмета. Его экстраполяции основаны на фундаментальной теоретической подготовке и практическом опыте.

Судьба щедра. Когда нам кажется, что мы уже не встретим никого взамен ушедших близких людей, мы правы лишь отчасти. Никто не может никого заменить, но иногда нам дается хоть ненадолго спутник, который поднимает нас на следующую ступень, куда без него мы бы не добрались, да и не захотели бы.

Я все думал, отчего была та радость в шепоте коллег: «Гельфанд приходит!». В конструкторских отделах, к счастью, нередко работают грамотные люди. Порой, даже, талантливые. Большинство много читает, некоторые работают по десять, двадцать и более лет. Сейчас интернет вполне доступен. Почти в любой шарашке можно без проблем задать любой вопрос, и Яндекс, Гугл и Бог весть, кто еще, ответит сотнями тысяч ответов через несколько мгновений. Это, конечно, не значит, что знатоки больше не нужны. В них всегда и везде дефицит.

Должность директора по качеству, для тех, кто не знает, очень нервная. Друзей на ней нажить трудно, врагов и неприятности – проще не бывает. В ангелологии говорится об архангеле Михаиле - главном борце против диавола и всякого беззакония среди людей. Отсюда его церковное именование «архистратиг», т. е. старший воин, вождь. Директор по качеству на заводе призван бороться с браком, как последствием «всяких беззаконий».

Способ борьбы М.Я. понимал своеобразно. Ему казалось, что, если человек поймет, как надо делать, и, если у этого человека будет возможность делать, как надо, то проблема решится. Большинство людей нормальные, нужно просто научить их. К сожалению, такой взгляд отличался от общепринятого. Гораздо проще благим матом и штрафами заставлять людей «на коленках» делать сложные высокоточные детали.

Говорят, уважение к людям есть только отражение уважения к самому себе. Матерщина и грубость стали привычны в нашей жизни. Оттого так режут глаз и слух люди, подобные Гельфанду. Как бы мы все не толковали о «сильной руке» и «хозяине», который репрессиями наведет порядок, в глубине души все мы рады, когда с нами обращаются просто по-человечески. Мы даже можем не уважать вежливого собеседника, но мы ему рады. Он не опасен для нас.

М.Я. с пониманием относился к проблемам завода и, при необходимости, брал на себя ответственность за пропуск брака. С каких-то книжных позиций это было недопустимо. Исходя из «злобы дня» - неизбежно. Распространенным решением в таких случаях является подписание документов подчиненными. Начальство всегда должно быть вне подозрений. Для М.Я. такой ход был абсолютно неприемлемым. Он брал на себя ответственность во всех случаях, когда оказывался старшим по положению в компании.

Аристократизм может проявлять себя по-разному. А мы часто путаем аристократизм и снобизм. М.Я. не мог позволить себе выругаться, став «ближе к народу». Сильно подозреваю, что, хорошо зная и понимая людей, он имеет слабое представление о том, что такое "народ". Может быть, тут не прав я - может быть, переношу свои представления с одного глубоко уважаемого мною человека, близкого к Гельфанду, по мировосприятию, на М.Я. Некоторую чуждость, дистанцированность, по отношению к хамящей, курящей, мутной массе - "народу" - я в нем, как мне кажется, чувствовал. При всем, при том снобом он совершенно не был и,я думаю, уже не станет. Смешно, но общаясь с ним каждый день, я не знал, где у него кабинет. А ведь как много желающих украсить дверь персональной кабинки табличкой с фамилией, должностью, ученой степенью. Он работал. Кабинет с табличкой, табличка на столе, визитки с золотом – если бы нажали сверху, он бы сделал все это. Тратить время на противодействие в таких вопросах для него было расточительством.

Превосходя окружающих широтой и глубиной знаний, он старательно не афишировал свои возможности, не хвастался публикациями, не рассказывал о диссертации – кого заинтересует существо дела, найдет и прочтет. Спросит, в конце концов. Он сам спрашивал каждый день. Ему, казалось, все было интересно.

Мой первый учитель, Э.И. Бургсдорф, живо интересовался архитектурой и неплохо рисовал. М.Я., кроме того, что страстный шахматист, пишет стихи – немножко веселые и немножко грустные.

Я знал людей, очень хороших специалистов, для которых завод был все. Они выходили на пенсию и вскоре умирали: пропадала единственная причина жить. Мне всегда чуточку жаль их: это личный выбор, тут никто не виноват. Они были хороши в каких-то узких делах, но жить эти люди не научились.

Михаил Яковлевич не подошел на должность архистратига Михаила. Борьба с беззакониями в его исполнении руководство не устроила. Здесь нужен волкодав, сказали М.Я., а ты – болонка. Волкодавов в нашей жизни всегда много, такая у нее особенность. Нашлась замена М.Я., борьба закипела шумная и матерная, но беззаконий меньше не стало. Впрочем, нынче в моде процессный подход: главное – процесс, а результаты…

Некоторое время М.Я. отвечал за подготовку рабочих. Существовала программа обучения сотрудников. Люди из разных подразделений читали лекции, объясняли, над чем работает завод. Эта была все та же линия Гельфанда: человек должен сознательно подходить к тому, что он делает.

В конце концов, Михаил Яковлевич ушел. Сложились многие причины. Возможно, ему было не очень радостно, но убитым горем он не выглядел. Будет больше времени для стихов, сказал он мне. А то все – суета, суета. Позже я узнал, что он ведет шахматный клуб для детей. Жизнь не кончается. Какое-то время я звонил ему, мы случайно сталкивались на улице. Он говорил одно: столько дел, столько дел. Я там не успеваю и там. И еще планирую то-то.

Всю жизнь он напряженно жил во многих измерениях. И везде ухитрялся обойтись без зла. Этакая добрая многомерность, глубина, широта. Хочется только пожелать еще длительности. Чтобы были и стихи, и шахматные партии, и просто общение с теми счастливцами, которые окажутся рядом с ним.