Глава 21

Густая белесая пелена, казалось, неспешно ползет над темной водой, но это было не так. Туман наступал стремительно. Гостья вышла из своего укрытия, прижимая ребенка к груди. Она поправила платок, смастеренный из подручной мешковины и, надвинув его как можно ниже, направилась к храму Антипасхи. Девушка теперь каждый вечер выходила перед сном на прогулку по острову с младенцем. В низине за храмом бил родник, из которого она брала воду, чтобы утолять свою жажду. Приор исполнил своё обещание, оставив послушников и её без самой скудной пищи. В сумерках ветер стихал, готовясь сменить направление к ночи, девушка подметила данную странность, выходя на прогулки в эти часы. Солнце тихо клонилось к горизонту, внезапно озарив нежным пурпуром высокие гряды облаков, которые несколько минут до этого незаметно терялись на сером небосклоне. Гостья спустилась по дорожке к кромке воды, плещущейся у гладких камней. На берегу, из-за высокого холма, практически не чувствовался холод Антарктики, наступающий с приближением лета. Девушка прижалась спиной к вертикально стоящему камню, который полностью скрывал её от чужих глаз. Сил уже не осталось, но она по-прежнему обходила настоятеля стороной. А пышные вершины воздушных гор тем временем покрылись темной позолотой. Ребенок забылся сном, укачиваемый матерью. Девушка удивленно смотрела на буйство красок вечерней зари, что отразились на взлохмаченных тучах. Неожиданно темно-синее марево, следовавшее за ними и казавшееся предвестником наступающей ночи, раскрошилось огненными всполохами. Девушка вздрогнула, инстинктивно прижав к себе уснувшего сына. До архипелага Несвятой Троицы донеслись первые глухие раскаты грома. Грозовой фронт стремительно несся вперед. Гостья хотела убежать в келью, но остановилась и замерла, всматриваясь в гладкие пенящиеся волны нижних облаков. Они так стремительно меняли свой цвет, что просто околдовали девушку. Ветер резко усилился, заскользив по студеным волнам, он ворвался на остров, отбросив мать с ребенком на руках назад. Девушка поспешила укрыться от шквала, налетевшего на остров. Синева, чернеющая с каждой секундой, окутала весь небосвод. Теперь читались лишь рваные клочья облаков, ознаменовавшие собой начало бури. Все вокруг разрывали молнии. Они падали в воду, они извивались дугой. Девушка забежала в свой грот и остановилась у входа, наблюдая за ураганом. Низкие темно-серые тучи, что следовали за молочной дымкой, отливались бронзой. Ветер предсказуемо стих. Свет еще проникал в мир, шатаясь между небом и водой, облекая привычные цвета в самые фантастические оттенки. Мертвый океан растворился с темно-синей мглой. Четкие зигзаги молний били прямо в бездну, отдаваясь гулким эхом. Вода ожила, она зашуршала и забилась о берега. Ни одного монаха не было видно на берегу и взгорье. Все приготовились к удару стихии, когда в ярком ослепляющем свете проявилась темная фигура, стоящая недалеко от развалин клибонария Страстотерпца Симона Волхва.
Казалось, что из-за фиолетовых облаков появилось голубое сияние чистых небес. Но это был обман, коварство бури. Шелест накрыл архипелаг, ливень и град обрушились на каменистые тверди холма, в котором зияли выточенные монашеские кельи. Град ледяной крошкой сыпался на остров, отскакивая и прыгая по утоптанной земле. Небеса содрогались в огне, а волны пришли в грандиозное неистовство, яростно набрасываясь на острова, будто в желании поглотить их целиком в морской пучине. Девушка положила сына на импровизированную кроватку из соломы и шерстяной мешковины. Ребенок беззаботно спал, не внемля грому и исступлению урагана. Гостья отошла к входу, с интересом наблюдая за происходящим. Пенящуюся гладь океана озарила мощная алая молния, от скорого и трескучего грома которой заложило уши. Гостья в испуге попятилась, но успела заметить, как на мощеной дороге появилось уже несколько фигур, склонившихся к земле. А еще девушке почудилась исполинская тень над взбесившимся океаном, будто восставшая из воды. Монахи выскакивали из своих пещерок и бежали к храму, девушка взволновано наблюдала за неожиданным оживлением, не отходя ни на шаг от младенца. Ей хотелось узнать больше, но она не могла оставить сына. К тому же возрастающий гул становился насколько пронзительным, что закладывало уши. Казалось, что даже сама земля вздрагивает при каждом всполохе. Но вмиг все стихло, чернота зияла над островом, еле различимо за фоном дождя послышалась нестройная молитва анахоретов, собравшихся у храма. Шум ливня возрастал, и литания становилась все громче, неожиданно обратившись в единый крик на странном диалекте. И в этот миг мир исчез. Мрак взорвался множеством молний ударивших прямо в остров и рассыпавшимся миллионом слепящих искр. Гостью отбросило к стене. Голова раскалывалась и звенела, а вокруг плыла непроницаемая тьма. Девушка, сбитая с ног мощной волной, с трудом поднялась. Она кружилась в пространстве пытаясь найти точки опоры и прийти в себя, но уши заложило, а глаза ослепли. Гостья вытянула руки, пытаясь нащупать границы мироздания. Девушка, по-прежнему ничего не видя и не слыша, дотянулась до стены и обнаружила своего сына. Он дергался и извивался, испугано плача, но мать не могла слышать этого. Она притянула младенца к себе и сползла по стене вниз на холодный каменный пол. Ребенок не хотел успокаиваться, стремясь вырваться из материнских объятий. Девушка почувствовала, как по её шее струиться что-то горячее. Она ощупала свой затылок. То была кровь. Мир кружился вокруг неё, стремительней с каждой секундой. Понимая, что теряет сознание, девушка прижалась к стылой скале, и её поглотило забытье.
Монахи лежали на земле, крича от сковавшей тела боли, мучаясь от слепоты и глухоты. Семеон, что первым вышел под лоно бури, стоял над корчащимися послушниками и озирался по сторонам. Он ничего не слышал, но в момент вспышки его глаза были закрыты. Приор смог смирить свой страх, в отличие от братьев. Настоятель, шатаясь из стороны в сторону, поспешил к келье Йерахмиэля, в которой жила гостья с ребенком. Но на полпути он внезапно застыл. Прозрачная светящаяся фигура стояла у входа, будто страж. Семеон упал на колени, сдуваемый, не утихающим шквалистым ветром. Он всматривался во мрак, и не в силах поверить своим глазам полз ближе. У входа в грот действительно появился мужской силуэт, причем туманный взгляд его был обращен в сторону монахов, а не внутрь кельи.
- Кто ты?!- поднимаясь, заорал Семеон.
Но фантом не ответил, лишь судорожно крутя головой из стороны в сторону. Настоятель оглянулся назад, анахореты все еще лежали на земле, тяжело переживая контузию. Ливень стихал, и над островом засиял серебристый месяц в прогале рассеивающихся туч. Семеон перевел взгляд на призрачную фигуру, но та уже растворилась. Приор добрался до пещерки и заглянул внутрь. На холодных камнях лежали мать и дитя. Оба безмятежно спали. Семеон поднял рукав схимы и в ночи блеснул нож. Настоятель сделал шаг вперед, но оказалось, что он пятиться назад. Изумленный приор предпринял еще одно усилие, но неведомая сила отталкивала его обратно, он не мог войти внутрь. Семеон отбросил нож в сторону, впервые в жизни он был напуган и смятен.