Глава 23

Семеон нетерпеливо ожидал старца, с трудом карабкающегося по скалистой круче. Здесь на вершине Мегиддо дули иные ветра, пронизывающие и беспощадные. За тысячелетия они лишили макушку холма даже жалкой растительности и обтесали скалы, как не удастся никогда ни одному мастеру из числа людей.
- Тебе помочь?- спросил приор у монаха.
- Нет,- категорически отказался тот,- если я не способен взойти на святую вершину, то не место мне в братии Несвятой Троицы.
Настоятель отвернулся от сильного нарастающего потока, скользящего по южному склону, у которого давно уже не селились. Наконец, Мордехай выпрямился и взял в руки свою кривую трость.
- Рассказывай, что происходит?- потребовал ответов Семеон.
- Для начала ты,- старец придерживал свободной рукой капюшон схимы, надувавшийся на ветру, как парус.
- Я?- поразился приор,- Что я могу тебе сказать, если ты видел все сам...
- Нет, не все... Я никогда не заглядывал в альманах Времен, что в нем говориться о чужаках и особенно женщинах?
- Ты просишь меня разгласить часть устава, раскрытого только перед приорами обители?!
- Да, я прошу именно этого,- Мордехаю приходилось повышать голос, чтобы перекричать свистящий ветер.
- Ты же знаешь, что я не могу сделать этого, в обратном случае мне придется...
- Я знаю,- кивнул старец,- говори.
- Дорогую же цену ты хочешь заплатить,- отказался Семеон,- чтобы услышать тайну и так открытую перед тобой.
- Я хочу знать!- не унимался монах.
- Чужаки, случайно попавшие на остров, должны пройти суровое испытание, чтобы стать частью нашей обители. Его трудно выдержать, оно длится тридцать один день. Что же касается женщин,- приор задумался,- их не должно быть на земле Несвятой Троицы.
Мордехай замолчал и низко опустил голову, будто заснул.
- Я так и знал,- прошептал он.- Ты хочешь её убить? Зачем? Отпусти бедное дитя. Она же мать! Любая мать - скала, от которой не отколоть камня, не разрушив её до основания. А камень этот навсегда часть минувшей скалы, неужели ты не понимаешь?
- Теперь твоя очередь,- приказал настоятель, желая услышать иные слова.
- Ты видел призрака в ночи, он стоял у кельи гостьи, защищая вход?
- Да, что дальше?
- Ничего. Ты бессилен в исполнении своего приговора по отношению к ней, но ни ко мне.
Старец бросил палку и принялся развязывать пояс схимы.
- Рано,- остановил его приор.- Почему? Объясни!
- Её оберегает Бог, которого тебе не побороть и не сокрушить, никто еще не смог.
- Рассказывай, Мордехай, все что знаешь!
- Неужели ты не понял?- изумился монах.
- Ничего! Кроме того, что я зря повелся на твои уловки и поведал тайны из альманаха Времен.
- С рождения человека окружает любовь матери. Она оберегает от опасностей и защищает в час беды. Это дар подвластный только женщинам. Мужчинам же дано другое предназначение - любовь к женщине, матери его детей.
- Ты хочешь сказать, что тот человек, который пришел с ней на остров, теперь охраняет свою жену в образе призрака?
- Любовь - это сила живых! Мертвецам вход в наш мир заказан, не мне тебе объяснять. Эта девочка любима и потому она для тебя недоступна. Что бы ты ни придумал, он всегда будет рядом с ней, чтобы защитить. Поэтому ты и узрел фантома у грота, а я нет.
- Как это?!- Семеон не на шутку взволновался.
- Ты метнулся к кельям не из чувства заботы. Пока твои младшие послушники были слепы и глухи, ты хотел свершить расправу, к которой тебя приговорили предки. Поэтому там был и я, именно меня ты и увидел, только в образе тени того мужчины, что любит и думает о ней.
Настоятель попятился назад.
- Не знаю, насколько он далек от архипелага, но если его любовь пронзает пространства и способна воплотиться в бесплодный дух, то ты обречен. Тебе не удастся исполнить завещанное. Враг не смог, а тебе подавно не дано.
Мордехай развязал пояс и протянул его приору.
- Скоро рассвет, исполни хоть что-то...- нахмурился старец.
Побледневший и испуганный Семеон по-прежнему стоял на перекрестке ветров, обдуваемый со всех сторон.
- Я могу и сам, но твоя обязанность хотя бы подтолкнуть.
Настоятель ничего не ответил и никак не отреагировал на слова монаха. Мордехай подошел к крутому скалистому обрыву и взглянул в зияющую черноту ночи и океана. Над его головой сияли бесконечные дороги звезд и яркая четвертинка луны. Монах произнес молитву и, сложив руки на груди, наклонился вперед.