Глава 1

Девушка сидела у родника, сочащегося кристальной струйкой между камней. Ребенок мирно посапывал у неё на руках. На остров пришел голод. После трех дней без пищи монахи перестали посещать её келью. Семеон был прав. Они больше не заглядывали с неприхотливыми дарами для младенца. Теперь анахореты держались стороной, собираясь на берегу, они обходили каменистые отроги в надежде найти мертвую рыбу, прибитую течением на отмели. Запрет приора распространялся на добычу и ловлю, а то, что приходило в руки само под строгий указ не подпадало. Как и рыба, которой монахи не находили. Перемены не преминули сказаться и на гостье, особенно на вскармливании. Слабость после родов перешла в общее недомогание. К тому же малыш чувствовал себя нехорошо. Некроз пуповины без должных обеззараживающих средств перешел в нагноение. Хотя молодая мать и пыталась протирать тело сына смоченной в морской воде тканью, но заметного эффекта эта мера не имела. А с желтизной склер и кожи ей справиться было не под силу. Слезы сами наворачивались на глазах девушки, её сердце разрывалось от невозможности помочь сыну. Когда он засыпал, гостья выходила из пещеры и сидела у входа, прислонившись к скале. Семеон взял паузу. Раньше он спешил не упустить ни одной возможности поговорить с незнакомкой, но теперь подчеркнуто держался в стороне. Он взбирался на холм и наблюдал за своими послушниками, совершенно не замечая существования посторонней на архипелаге. Приор выжидал в отличие от своих подопечных, которые стоически перенесли лишь первый день голодовки. Теперь их сердца больше не питаемые монашеским милосердием и молитвой черствели, а взгляды, бросаемые на виновницу происходящего, становились только злее. Настоятель пустыни Несвятой Троицы не без опаски и скорби наблюдал, как ожесточаются люди вокруг. Его анахореты светочи истинной веры, хранители тайных знаний были лишь на сытый желудок кротки и правоверны. Теперь на устах обычных людей читались лишь греховные помыслы и скверные желания. Именно подобную картину настоятель обители и наблюдал с высоты холма Мегиддо. Семеон опустил голову, посмотрев на гостью, сидящую у ключа, и их взгляды неожиданно встретились впервые за последние дни. Взор отчаявшейся девушки просил о помощи, но приор только отвел глаза. Он не знал, что победил, сломив материнское сердце, и что подступающая ночь навеки изменит жизнь монастыря. Настоятель отвернулся и, поднявшись с камня, побрел к вершине. Сильный ветер встретил его своим ледяным дыханием. Семеон опустил капюшон, вздувающийся как шар, и обозрел острые скалы, торчащие из-под воды внизу крутого обрыва. В щели между двумя обтесанными временем и ветром камнями лежало что-то черное. Приор нагнулся и поднял пояс Мордехая, брошенный им здесь. Семеон скрутил вересковую бечевку и убрал за пазуху. Он присел на землю, резкие порывистые ветра сбивали его с ног. Настоятель обреченно осмотрел темно-синюю бездну зажавшую архипелаг в кольцо, которое никогда уже не разжать. Время давно потеряло счет в его жизни, только морщины и седина на висках говорили о том, что немало лет минуло с той поры, когда он наивным юношей ступил на эту святую землю в первый раз. Годы послушничества, служений, а затем и тяжелые лишения приемничества: заточение на скалистом островке без воды и пищи, без крова и крыши над головой. Он выжил и заслужил доверие своих братьев. С тех пор Семеон всегда взбирался на холм Мегиддо, вспоминая те дни, когда волны бушующего моря захлестывали его безжизненный островок, окатывая узника веры с ног до головы, или когда под вечер вода наступала, оставляя земную твердь под прозрачной гладью океана. Стоя по колено в студеной воде до рассвета, Семеон побеждал себя и свои желания, укрепляя веру в Бога и жизнь. Настоятель с грустью наблюдал шатающихся внизу послушников, не видя ни в одном из них будущего приемника. Никто из них не готов был стерпеть тех испытаний, которые выпали ему в свое время. А требуется ли это теперь? Тайна веры пала. Его воспитанники не выдержали искушений и несчастий. Огонь был погашен Семеоном, но разжечь его, похоже, больше некому. Архипелаг должен быть оставлен, а храмы разрушены. Он решил, что на его наставничество выпала счастливейшая эпоха, когда второй храм клибонарий Страстотерпца Симона Волхва воздвигнут вновь и, осветят вечным огнем. Получилось же все наоборот. Дни приората Семеона стали темным закатом для святого пламени, предрекающим разрушение главного святилища веры - храма Антипасхи. Глупо винить во всем одну несчастную девочку. Лопнули нити покаяния, которые должны были быть канатами, а оказались тоньше человеческого волоса. Семеон посмотрел на небо в его прозрачную темнеющую глубину. Он давно ждал знака или еще одного знамения, которое помогло бы принять ему решение, дававшееся нелегко. Настоятель пустыни Несвятой Троицы решил восстановить службы на острове, вопреки канонам тысячелетий. Этой бедняжке никогда не вырваться отсюда, как и ему. Быть может, это все проведение, которое ему не по силам постичь из-за того, что он впился в истлевшие страницы альманаха. Ведь могла родиться и девочка, а появился на свет мальчик. Семеон поднялся и побрел обратно к кельям. Он спешил сообщить братии о принятом решении, выдав все за озарение, осенившее его на святом холме Мегиддо. Приор спустился вниз и подошел к анахорету, обреченно понурившему голову, безнадежно заглядывая в будущий день.
- Собери всех братьев своих у храма,- приказал настоятель и направился на место сбора.
Послушник без сил поднялся и побрел к берегу. Через несколько минут усталые и голодные монахи стояли перед своим главой, ожидая то ли еще большой кары, то ли чуда-спасения.
- Братья,- Семеон внимательно осмотрел лица анахоретов,- зажгите огонь...
Потрясенные приказом монахи застыли, не веря своим ушам.
- Зажгите огонь и принесите его в храм. Этой ночью мы возобновим молитвы.
- Но, настоятель,- робко заговорил один из анахоретов,- как быть с гостьей...
- Она больше не гостья,- ответил приор.- У святотатцев, если вы помните есть легенда о Богородице, принесшая в их мир мнимого бога-человека.
Монахи мгновенно оживились, загудев как пчелиный улей.
- Спокойно, братья!- обратился к послушникам Семеон.- Вы знаете эту легенду только из пересказов иноверцев, истина всегда иная. Бога-человека создали потомки, а не свидетели его дней. Он пришел в мир, чтобы помочь людям, облегчить их боль и нужду, а его нарекли спасителем, панацеей.
Анахореты притихли.
- Гостья принесла под сердцем младенца, который восславит Бога навсегда. Нам были посланы ненастья и беды, как испытания нашей веры. И вы доказали, что достойны. Теперь пришло время восстановить храм и зажечь огонь.
- Так кто же он тогда? Посланник или наместник Бога на земле?- протиснувшись сквозь собравшихся анахоретов, перед приором предстал Мордехай.
- Он - провозвестник Бога!- гордо ответил Семеон, вскинув руки над головой.
Ни молнии, ни грома, ни огня, ничего впечатляющего в эту секунду не произошло. Только густые сумерки спускались с холма на храмовую долину. Монахи не готовые к такой резкой перемене в богословской мысли, с сомнением смотрели на настоятеля, чье положение сейчас покачнулось еще больше, чем с начала голода. Мордехай посмотрел на своих братьев пытаясь определить их настроение.
- Ты хочешь сказать,- продолжил старец,- что плод этой девы, о которой мы не знаем ничего, есть...
- О твоей матери Мордехай мы тоже ничего не знаем,- ответил приор,- но в святости твоей никто не сомневается.
- Но младенцу этому ты уже пророчишь великие свершения во имя Бога.
Анахореты сплотились за спиной старшего брата. Не зная, как реагировать на слова настоятеля, они инстинктивно приняли позицию наиболее опытного и мудрого Мордехая, каковой она бы не оказалась. Старец чувствовал поддержку, продолжая наступление.
- Ты огульно нарекаешь плод утех человеческих провозвестником Бога?!
- Но ты сам плоть от плоти творение Бога-создателя, как я и все в этом мире,- защищался Семеон.
- Подожди,- закачал головой Мордехай, лукаво улыбаясь,- ты хочешь сказать, что мы и эти камни,- старец ткнул клюкой в тропу Пречистых Душ,- не что иное, как плод трудов истинного Бога?!
Монахи, стоящие за спиной громко охнули, не ожидая подобных обвинений.
- Нет,- ответил Семеон, понимая, что его переворот на грани провала, а его самого ожидает долгое сошествие в небытие, которому его подвергнут, как вероотступника.- Только камни, вода, небо и звери. Ибо их уста не изрыгают слов Демиурга, облачившегося в человеческие одежды. Тебе, Мордехай, Бог открыл свой помысел? Тебе, Мордехай, было даровано право войти в храм и встать у лона святого огня? Тебе, Мордехай, не выдержавшему испытания и не раз нарушавшему заветы было даровано вечное знание?! Тебе?!
Анахореты мгновенно отпрянули от заступника канонов веры и переметнулись на сторону Семеона. Старцу, согнувшемуся под тяжестью лет, осталось лишь опустить голову и повинно поклониться настоятелю. Но монах почему-то медлил.
- Как же быть с тем,- неожиданно для приора продолжил рассуждать Мордехай,- что он всего лишь человек?
Семеон гневно посмотрел на брата. Ему хотелось разразиться речью колкой и уничижительной, но он сумел промолчать. Потому что за его спиной из-за открытых ворот окутанного в сумрак храма послышался плач младенца. Все анахореты в недоумении оглянулись.
- Еще объяснения нужны?- поинтересовался настоятель пустыни Несвятой Троицы.
Мордехай отступил. Семеон расправив плечи и чувствуя себя полноправным победителем, вошел внутрь неосвещенного храма Антипасхи, чтобы возвестить гостье радостную весть. Но её там не оказалось. Младенец заливался слезами лежа на холодном камне, а матери рядом не было. Приор поднял ребенка и безрезультатно попытавшись укачать его, передал стоящим поблизости послушникам. Он поспешил в келью гостьи, оставив всех монахов у храма с младенцем.
- Почему вы оставили сына одного?!- возмущенно спросил Семеон, ступая внутрь.
Грот был пуст. Настоятель прошелся вдоль пещерок, заглядывая в каждую, но никого не обнаружил. Приор испугано бросился к берегу, опасаясь, что девушка решила утопиться. Но то ли было уже поздно, то ли он ошибался в своих предположениях. Над островом воцарилось спокойствие сумерек, лишь в глубине храма надрывался младенец. Семеон вернулся к братии, пытаясь скрыть нарастающее волнение. Только-только он обратил присутствие чужаков на общую пользу, как вновь обстоятельства приняли аномальное течение.
- Его мать пропала...- объявил не без обреченности в голосе приор.
Анахореты зашептались, каждый поспешил высказать свои предположения.
- Прекратите!- прикрикнул Семеон, останавливая нарастающий гвалт.- Отдайте младенца Мордехаю, а сами отправляйтесь на поиски. Облазайте все кельи, поднимите всю солому, но найдите её следы.
Старец без желания принял ребенка, отложив клюку в сторону и присев на молельный камень. Настоятель пытался сосредоточиться, но детский плач выводил его из душевного равновесия, мешая думать. Мордехай что-то пришептывал на ухо младенцу, но тот не унимался. У Семеона заложило уши, и он вышел из храма. Ситуация выходила из-под контроля, превращаясь в настоящую катастрофу, которую киновиарх никак не предвидел. Анахореты бегали по крошечному острову, не в силах отыскать пропавшую девушку. Кто-то даже полез на лысую вершину Мегиддо, как будто она не просматривалась снизу из долины. Приор недовольно прорычал и направился в свою келью. Ночь уже практически спустилась на остров, лишив предметы четких контуров и очертаний. Семеон спустился по вырубленной в скальных породах лесенке в свой грот, отличающийся от всех остальных высокими сводами и широкой площадкой, где настоятелю полагалось беседовать с послушниками. Кроме того пещера главы монастыря находилась на другом конце острова, за раинами клибонария Страстотерпца Симона Волхва. Семеон спокойно присел на постель, высеченную в скале и застеленную соломой, ожидая, когда гостья заговорит. За долгие годы, проведенные под куполом антрацитовых небес, его глаза прекрасно видели в ночи.
- Я вас умоляю, пощадите моего сына,- дрожащим шепотом попросила девушка, падая в ноги настоятеля и целуя его стопы.
- Что вы делаете?!- возмутился Семеон, поднимая гостью с колен.- Перестаньте,- добродушно улыбнулся он, чувствуя неописуемое облегчение от того что девушка все-таки заговорила.
Гостья рыдала, вытирая накатывающиеся слезы.
- Успокойтесь,- приор погладил волосы девушки.- Я вас, быть может, напугал, но только с одной целью, чтобы вы рассказали мне причины вашего появления в моей обители. И я могу заверить, каковыми бы они не оказались с вами и вашим сыном все будет в порядке. А теперь отправляйтесь за ребенком и возвращайтесь ко мне. Ему плохо без матери.
- Но я не могу ему помочь. Он хочет есть, а я не способна вскормить его. Из-за голода у меня...
- Принесите сюда вашего сына. Голод позади, как и многое другое. Я сейчас же попрошу братьев, чтобы они приготовили вам горячей рыбной похлебки. Уймитесь, нам еще о многом нужно поговорить.