После конца света

   Все были бы в ужасе, если бы только могли испытывать это чувство — атавизм давно ушедших тёмных эпох. А сейчас всё с великим недоумением взирали на грозных захватчиков, пришедших из-за Стены, столетиями отделявшей дикую природу от Цивилизации. Грозные дикари выглядели дико — никто другого слова и подобрать не мог, да и не учили — слова подбирать. Мужчины с длинными волосами, часто ниже пояса, часто седыми и с залысинами на голове. У некоторых волосы были закручены во множество мелких косичек. На лицах часто красовались то бороды, то усы, то бакенбарды — известные ныне только по музеям атавизмы. У других на головах красовались гребни, выкрашенные в немыслимые цвета, в самых невероятных местах были кольца и серьги, а также татуировки. Одежды были самыми что ни на есть варварскими — пятнистые в зелёных или жёлто-коричневых пятнах куртки и такого же цвета штаны, иногда клетчатые рубашки и синие штаны. В руках у них красовалось древнее оружие — автомат, которому не смогли противостоять совершенные системы защиты от диких зверей и птиц. А ещё у них были архаичные повозки, название которых не помнили даже музеи и архивы.

  Они стояли на перекрёстках особо важных улиц, группами вокруг своих повозок, среди битого стекла и осыпавшейся штукатурки. Вокруг толпились люди, и может, заговорили бы с ними, но никак не могли додуматься, о чём же говорить. Такие диалоги были доселе не предусмотрены.

  Среди вошедших в город были и женщины, и дети. Они выглядели также, как и воины, только бород и усов не было, — пробивались они только у юношей.

  Многие дикари ходили парами — мужчины и женщины, и на пальцах у них красовались кольца. У дикарей был давно отживший и известный лишь по хроникам обычай семьи. Также многие ходили с детьми, а детей могло быть пять-шесть и больше — немыслимое дело, столько детей рожать и воспитывать в семье.

  В большом здании Городского Собрания немногие уцелевшие охранители и Главный Советник сидели за большим столом. Напротив них — трое. В центре молчаливый седой старец, с большой лысиной, но очень длинными — до пояса, волосами. Справа — бритый налысо, но с бородой до пояса, мужчина немного моложе. Слева тоже чуть помоложе, но с красным гребнем на голове и сине-зелёной короткой бородкой пожилой мужчина.

  — Итак, Главный Советник, вы потерпели сокрушительное поражение.-

  — Да. Как Рим, падший под ударами варваров. -

  — Не совсем так, Советник. Рим был в эпохе упадка, а у вас, как вы сами бахвалились — идеальное и неуязвимое государство. -

  — Вы задали задачу, непосильную моему уму. Я бы признал вас более развитыми, но это же невозможно! -

  — Видите ли, вы слишком много внимания уделили подчинению и покорности ваших людей. Особенно эта дурная операция по удалению фантазии. Что хорошо в полицейском государстве — крайне вредно в настоящем бою. Хорошему рабу никогда не стать отличным воином. В бою требуется смелая инициатива. Они воспитаны жить по расписанию — теперь они даже не могут испытать отчаяние и покончить с собой, только бродят, спрашивая у наших бойцов: «Зачем вы сделали это? Мы не можем понять.»-

  — Да, это верно. Но наши охранители и я сам не делали себе этой операции. -

  — Конечно. Но ваш уровень интеллекта оставляет желать лучшего. Сами вы умнее не стали, а вот других тупее сделали. Гениальность — вот чего вам не хватило. -

   Главный Советник понурил голову.

   Между тем на улицах дикари, отложив автоматы, приступили к уборке стекла и штукатурки на улицах. Немыслимое дело — охранители охраняют, подметальщики — чистят улицы. Толпы людей, не находящих себе дела, и которых теперь никто не подгонял, бродили по улицам. Один человек подошёл к дикарям, долго пытался что-то сказать.

  — Я… как же это?.. Ну, как?.. Почему вы не такие? Не, не то… Вы создали там, за бывшей Стеной… Лучше чем у нас… Нам говорили — вы всех живьём едите, мы не верили, думали просто убьёте… А вы… О, проклятая операция!!! Где мои мысли, где мои чувства?!? —

  Он вдруг разрыдался. Подошёл дикарь, похлопал по плечу.

  — Не надо, не плачь! Будешь работать головой — все утраченные клетки в норму придут. Из человека идеального раба ещё никто не делал. -