Седьмой круг Ада
Кто мы?
Забытые, несуществующие, нестоящие внимания. Грехи каждого из нас перевесили прощение, прощение самих себя. И если Всевышний был бы добр, то мы оказались беспощадны.
Кто мы?
Те, кого Минос, совершив суд свой, отправил далеко вниз… или вверх. У Ада нет границ, пределов и мер, а значит, нет ни верха, ни низа. Есть только всепоглощающая Пропасть стонов, молитв и страха, уныния и забвения, страдания и скорбного смирения. И эта Пропасть приняла нас в свою бездонность отчаяния.
Опускал ли ты глаза? Или смело поднята была голова твоя? Всяк по-своему выслушивает грех свой и приговор. Но каждый дрожит и брыкается, когда хвост обвивается вокруг бестелесного туловища, чтобы отправить одним броском душу в чертоги будущих страданий.
Я уже не помню, как встретил участь свою. Не помню, кем был "до". Не помню, что значит слово «жизнь», часто слетающее с уст новопроклятых. Помню только огромные врата, к которым пал на колени после объятий хвоста судьи. Знаю только, что совершено было мной и меня окружающими.
Кто ты? Тиран, разбойник, бандит?
Кто ты? Самоубийца, игрок или мот?
Кто ты? Богохульник, лихоимец, содомит?
Перед каждым подобным распахнутся врата, что распахнулись предо мной, — врата Дита. И поприветствует тебя кнутом и плетью сын женщины и быка — Минотавр — и погонит тебя, куда грех твой велит. Меня кнут обратил в дерево, и домом моим отныне и клеткой стал Чёрный Лес Самоубийц, а расплатой за грех — уродливые и жестокие гарпии.
Не шевельнуться, не двинуться. Только слёзы кровавые, как смола, по коре древу-плоти моей стекают, питая корни-ноги мои. И стирается за день проклятый всё былое, прошлое. Остаётся лишь страдание, но и страдание с веками становится чем-то обыденным. Лес стар, в нём много древ, и многие из них уже не стонут, глаза их навеки сомкнулись. Но мои ещё распахнуты, хотя и мой стон редок.
- Как тебя зовут? - твой голос показался мне слишком громким и слишком уж живо-человеческим.
Я скашиваю глаза. Босая, нагая. На тебе нет грязи, греха подобного моему. Я вообще не вижу на тебе какого-либо греха, а может, я просто слеп.
- Как тебя зовут? - повторяешь ты.
- Что забыла ты, чистая, в черноте моего Леса?
Скрипучий голос мой импонирует окружающей безысходности.
Твой же голос чужд Лесу и всей Пропасти.
- Ответь мне, и я отвечу тебе.
Торг, сделка. Всё это неуместно в Лесу, а в Аду тем паче. Глупое создание, глупая чистая. Я закрываю глаза, слыша близкий шелест крыльев. Уже век поди лишь одна гарпия терзает меня.
- Ответь мне! - кричишь.
Не кричи, чистая. Крик ничто в этом месте, где крик есть основа тишины.
- Я не помню, - отвечаю, чтобы скорее ушла ты.
- Я — чистая Дева, невеста Светоносного Падшего.
Ни к чему мне это, Дева, знать. Иди прочь, страдания, даже вид их, не для чистых. Гарпия близко, лысая крона моя чувствует каждый взмах крыльев её. Вспомни мучителя, и явится он незамедлительно. И это странно покоит меня, гарпия избавит от вопросов твоих.
- Не смей! - кричишь.
Кому кричишь?
Веки поднимаются.
- Я желаю говорить с ним, в другой век сотворишь своё дело, - говоришь, и гарпия склоняется, зло сверкая глазами, но покорно кривя рот, и улетает ни с чем.
- Раз не помнишь имени, что ты помнишь из жизни своей, проклятый?
Ах, чистая, уйди, уходи к своему Повелителю, не тревожь меня, оставь меня! Но молчание сковало, и закрываю глаза я.
- Уходи, чистая, - скрипит голос мой.
- Отвечай! - повелительно говоришь. Светоносного, говоришь, невеста?
- Жизнь. Объясни, что за слово такое, и скажу тебе, что помню я.
Удивлённо смотришь. Да, забыл. Здесь многое забывается, всё канет в Пропасть. Я не чист, как ты. Грех мой — единственное из былого, что не забылось.
- Сколько же здесь прорастаешь ты?
- Век назад лишь одна гарпия стала терзать меня, до того забылося. Вести счёт времени в этом месте — невозможное.
- И нельзя вспомнить, что было с тобой, проклятый? - вглядываешься в кору-кожу мою, ища взгляда моего.
- Как нельзя возвратить тебя отцу и матери, не отдаться Господину нашему.
Печально смотришь ты, не ища больше взгляда моего. Ты дарована Великому Страшному, ты страшишься Его, как положено. Ты храбришься перед всеми, как и надобно.
Замолк твой голос чуждый. Веки мои сомкнуты, как желанно, чтобы навеки. Жаль ли мне тебя, чистая? Жаль ли тебя кому-нибудь? Ты одна в этом Царстве Горести. Светоносный Падший пусть скрасит твою будущность.
- Если хоть слово скажешь мне о жизни своей, сможешь более не грезить о покое, а познать его, проклятый.
Зачем ты заговорила снова, Дева? Что тянет тебя к несчастному проклятому? Приятно тебе бередить забытое за страданием? Забытое — истинное страдание грешника. Так оставь же, чистая, уходи.
- Уходи, - скрипит голос мой, глаза открываются.
- Слово, одно слово, - просишь ты.
- Убирайся! - впервые за века кричу я.
- Ты — самоубийца. Должна быть причина. Скажи!
Упрямая ослица! Оставь меня! Пусть хоть сотни гарпий древо-меня терзают, только уйди, чистая!
- Скажи!
Ах, забвение разбивается. Слёзы кровавые по коре-коже стекают. Ах, забвение!
- Я видел, как жену мою и детей моих, и мать старую нож Властелина Долин вырезал. Они кричали и руки свои тянули ко мне, я не мог спасти их, я был слаб! В наказание мне это сотворено было злодеяние! Много лет прошло, я окреп духом, но месть моя не состоялась. Окропить я не смог своих рук кровью убийц. И от слабости своей и ничтожности брюхо вспорол себе!
Что молчишь, Дева чистая? Что молчишь, довольна ли, невеста Светоносного? Убирайся прочь теперь! Пусть же душа моя вновь века истратит на забвение, страданию и отчаянию предаваясь.
Закрываю глаза. Но огонь воспоминаний не даст молчать, стон вырывается из древа-меня.
- Не стенай, проклятый. Слово твоё было мучительно, плата тебе моя будет справедливой. Но выслушай и меня!
Ты мне расскажешь историю свою? Но что, дитя, могло быть с тобою чистою? Ни греха на тебе, ни мудрости. Что ж, говори, может, говор твой затуманит меня.
- Мой отец, не богач и не бедняк, сделку с Сатаной захотел провесть. И расплатою его был первенец-девочка, чистая, от роду тринадцати лет. Не познавшая живых, я отправлена к мёртвым. Жених мой подарок единственный сделал мне. И дар Его я тебе отдам, проклятый, потому как, войдя в чертоги Пропасти, я поклялась, что отдам его тому, кто расскажет мне о жизни своей, и жизнь та не была бы во грехе большом. Ты достоин дара этого. Так прими покой из рук моих, ещё незапятнанных.
Что говоришь ты, чистая?
********
Молитвою душа омоется. Ты, пречистая, в небеса лети!
Говорят, что в Аду, в Пропасти есть Чёрный Лес Проклятых. Что души там тех, кто с жизнью расстались по своей вольности. Говорят-то многое. Жаль, не всё правда.
Существует ли вообще Ад?
Только помню я, смутно помню что-то давнее, что-то страшное. Голос чуждый месту тому. Сон ли это иль взаправду всё? Что сталося с тобой, Дева чистая?
Свидетельство о публикации №215011801687