Ученик Ворона. Магистр Меда

Магистр Меда
В одном привокзальном "дансинге" "У Ашота", где круглый день вместо положенной для таких мест Эллы Фицджеральд или Луи Армстронга играла группа "Лесоповал", любила собираться самая разношерстная публика, от директора рекламной конторы до грузчиков железнодорожной товарной станции.
В полшестого утра за стойкой бара, где заведовала разбавленным метиловым спиртом вином бессмертная тетя Валя, можно было застать хмурых кришнаитов, принимающих по триста грамм паленой водки на одну посвященную Кришне душу, дабы не замерзнуть, продавая Бхагаватгиту заезжим сельчанам на лютом утреннем морозе. Поэтому обращение "О сияющий принц" было здесь в ходу.
В самом углу задымленного табаком зала за шатким столиком, покрытым незнающей стирки скатертью, сидели дед Ворон и его ученик Илья.
-Пойми, Ильюха, окружающий нас мир, каким мы его воспринимаем, есть не что иное как язык, на котором мы думаем и говорим. Чтобы быть волшебником - нужно быть поэтом. Если человек - хороший музыкант, то он и думает, и разговаривает не чем иным, как музыкой и волшебником он становится, когда перестает быть просто исполнителем, а становится творцом-композитором. Так и с тобой, ты должен перестать быть просто исполнителем слов и стать поэтом-это и есть самое что ни на есть волшебство. Это что касается мира порядка. С хаосом совсем другая песня и до нее мы еще дойдем.
-Разве можно стать поэтом, если ты поэтом не родился?
-Ты можешь стать кем угодно, нужно просто иметь намерение и отправится в путь.
Твой путь может быть далек, а может быть ты дойдешь, только до своего деревянного сортира и именно там найдешь то, что искал. Никто не знает, где и как Вселенная даст тебе то, что ты намеревался найти.
Одину, чтобы заполучить мед поэзии, пришлось девять дней висеть на дереве, пронзенным своим копьем. Веничка Ерофеев как-то по утру зашел в ближайшую пивную и обрел там свой поэтический дар.
Вот что ты, Ильюха, можешь сказать об этой привокзальной забегаловке?
-Ну ...что это вонючая, сраная дыра.
-Вот, ты не поэт, Ильюха!
-Ну а вы что скажете?
-А я скажу, что это Вонючая Сраная Дыра!
-А разница!?
-А разница, Ильюха, в том, что ты констатируешь факт, а я поэтично восхищаюсь этим уголком Вселенной. Усек?
-В принципе да...но..
-Короче, паря, должен ты отыскать свой мед поэзии, какие бы трудности тебе не пришлось преодолеть, и преодолеть ты должен их один, помшников в этом деле не бывает!
-Панкрат Гордеич, а вы как мед поэзии отыскали?
-О! Об этом я тебе, паря, потом расскажу… если вернешься, конечно.
И дед Ворон растворился в табачном дыму, оставив Ильюху один на один с его думами.
Илья вздохнул, подошел к стойке и заказал у тети Вали двести граммов местного пойла и бутерброд с котлетой.
-Проблемы? -участливо осведомилась тетя Валя, отмеривая в пластиковом мернике свою адскую жидкость.
-Вы не знаете случайно, где найти мед поэзии,-спросил просто так Илья.
Тетя Валя, в здешнем климате привыкшая и не к таким закидонам со стороны клиентов, печально улыбнулась, сверкнув золотым зубом и молча бухнула на стойку графин и тарелочку с одиноким бутербродом. Илья вернулся за свой столик и, подперев голову рукой, стал слушать, как белый лебедь на пруду качает павшую звезду. Пойло Илья пить не стал-оставил на столике для "антуражу", а бутерброд съел. Вежливое покашливание вывело Илью из раздумий. Неброский мужичок такого затрапезного вида, что казалось, что им поутру выметали мусор с местного рынка, стоял у столика, переминаясь с ноги на ногу.
-Извините, я тут стал невольным свидетелем вашего разговора с той прекрасной дамой у стойки...
Илья невольно обернулся и еще раз внимательно осмотрел тетю Валю-была она скорее бабой Валей, годы бессменной службы у барной стойки…короче на прекрасную даму баба Валя тянула с превеликой натяжкой.
-Разрешите? -мужичок кивнул на пустой стул, на полный наполовину графин и сглотнул.
-Конечно, присаживайтесь!
Мужичок откинул полу видавшего виды плащика, как будто фалды шикарного фрака и присел.
-Разрешите представиться! Андрей Волконский. Волконский - это псевдоним. Я слышал как вы говорили о поэзии. Я имею некоторую известность в кругу служителей муз…э... разрешите... -Волконский еще раз кивнул в сторону графина. Видно было, что он слегка раздосадован неосведомленностью Ильи в законах местного гостеприимства.
-Да, да, конечно!-сказал Илья и плеснул гостю полстакана крепленого вина.
Гость немого приободрился, махнул стакан вина и крякнул от удовольствия.
-Вот !-сказал он. -Из последнего..
Ну и кто был выше неба?!
Вороненой метил сталью!?
Я когда-нибудь под утро,
Волшебством наполню спальню.
Я когда-нибудь под вечер
Обопьюсь и обдолбаюсь,
Потому-то я и весел,
Потому и улыбаюсь.
Вылью пригоршни кефира
На пустынные проулки,
Матерь Мира-Дочь Эфира-
Неподвижность На Прогулке.
Кто же был белее снега?!
Кто ходил Где Вверх Ногами?!
То ли ржа, а то ли нега,
То ли дружба с облаками.
-Красиво! -сказал Илья.
-Херня! -вздохнул Волконский и уставился на графин. -Возьмем еще по писюлику?
Илья решил не перечить потугам Вселенной приобщить его к поэзии и взял у бабы Вали бутылку портвейна и триста граммов жареной мойвы.
-...поэт, - продолжал окосевший Волконский, -подобен шаману, путешествующему по мировому дереву от корней, где грязь придорожных канав и гады ползучие до самых верхних ветвей, упирающихся прямиком в небеса, где слышны шуршания ангельских крыл...и пусть потрепанную его одежду осмеивает толпа, что знает она о рабочей форме поэта, излазившего на карачках все сточные канавы мира, все подворотни людских душ? Без точного знания расположения всех клоак мозга, всех борделей духа, разве можно написать хоть сколько-нибудь приличное стихотворение? Нет и нет!
Волконский дососал остатки портвейна прямо из горлышка, уткнулся носом в скатерть на столе и захрапел.
-А, скоро проспится..-сказала тетя Валя, сметая грязной тряпкой хлебные крошки. -Он завсегда так...
Илья вышел из кафе на свежий морозный воздух, вдохнул полной грудью холод вокзального перрона и гудки маневровых локомотивов, свет пригородных электричек и гомон суетящихся пассажиров. После спертого воздуха, табачного дыма и винного перегара, мир казался умытым и чистым, как играющие на морозе румяные дети, укутанные в лохматые шерстяные платки.
-В буй вашу поэзию! - радостно сказал Илья и зашагал гулкой заледеневшей тропой, освещенной желтым светом вечерних фонарей домой. Снежинки, как белые васильки, кружились в темном небе и хлопьями ванильного мороженного падали на уснувшую до весны стылую землю.
Придя домой, Илья застал деда Ворона за чашкой чая и прослушиванием патефона.
-Так как вы нашли свой мед поэзии, Панкрат Гордеевич?-Илья присел за стол и налил себе большую кружку горячего чая.
- Самовар на ногу уронил,-сказал дед Ворон покачивая ногой в такт музыки. - Так от боли матерился витиевато! Вся деревня пришла послушать. Полтора часа не повторяясь...Ну как, нашел что искал?
-Конечно, Панкрат Гордеич, -не соврал Илья и отхлебнул обжигающий, пахнущий осенними травами и чай.