Поезд в никуда

Утром стены не видны. Я в этом убедилась сразу же, набив, спросонья, синяк об угол кровати. Где-то звонил телефон. Одеялом сон отворачивая, я услышала, как мама в соседней комнате подняла трубку: “Да нет, что вы, уже не спит. Секундочку”. Вздохнув, я нащупала под тахтой тапки. Уговаривая себя тем, что надо идти в ногу со временем, плевать, что это становится бременем, прошаркала до приоткрывшейся двери.

- Доброе утро, - поздоровалась я одновременно со всеми, переняв у мамы телефон.

- Алло? – переспросила трубка.

Это была Маша. Накануне у нас состоялся разговор, в котором она утверждала, что величие жизни для неё с сегодняшнего дня потеряно, причиной, на этот раз, послужило то, что она провалилась на вступительных экзаменах.

-Привет, Маша, - сказала я и повторно выслушала всю историю.

Не утруждаясь, я слово в слово повторила свою вчерашнюю речь:
- С горечью отрезвевшего, ты обнаруживаешь себя в ботинках под одеялом и понимаешь, что счастье прошлого определяется несчастьем настоящего, как жизнь определяется смертью. Причина смерти – рождение. Причина конца – начало. Всё относительно, и счастье – относительная величина.

Мария была явно недовольна тем, что услышала.

- Ты хочешь сказать, что всё хорошо?

- Всё хорошо.

- И то, что вместо эстрадного вокала я поступила на агронома?
После чего возникла пауза, во время которой Маша, видно, ещё раз осознала весь ужас происходящего и всхлипнула.

- Счастье в силе, - я схватила телефонную трубку за грудки, - счастье в силе.
Телефон корчился проводами под моими руками, не желая более соединять два города.

- Счастье в силе, - я размазывала слова в пространстве, как заканчивающуюся краску тянет по холсту кисть. В конце концов масло высохло.

Я сидела возле полуголого полотна, страдая от убитой длиною мазка насыщенности цвета, от тонкости мазка, от его бессилия.

Прошло несколько часов, а я всё ещё не вставала со стула. Одураченная внезапно подступившей грустью, я перебирала пальцами по коленям, пытаясь найти ошибку в своём состоянии. И не находила.

День растекался на солнце. Близился вечер.Поезд в никуда отправлялся через сорок минут. Естественно, я успевала.

Собрав рюкзак, я вышла на лестничную площадку и провернула в замке ключом.Когда я обернулась -  подъезда уже не существовало. Вместо него была привокзальная площадь. Удивляя своими размерами, она расстилалась, может на несколько километров, а может и вовсе замыкала земной шар - в шар вымощенный  брусчаткой. Площадь ограничилась лишь горизонтом. Из чего я сделала вывод, что мой кругозор весьма узкий. Там, где раньше была наша квартира, теперь располагалась касса, представляя собой маленький домик с покосившейся крышей, который, казалось, не вместит в себя одновременно и двух человек. В ней мне предстояло купить билет. Не теряя времени, я толкнула дверь и вошла в помещение.

Странно, как много пространства оно заключало в себе, оставаясь снаружи лишь немногим выше моего собственного роста. Это был колонный зал, однако стены - вполне досягаемы, чему я очень обрадовалась, рассуждая, что хотя бы здесь я не сама ограничиваю свою свободу, а за меня это сделали строители.
Рассматривая фрески, я пересекла его по диагонали и приблизилась к окошку кассы:

- Один билет до…

По ту сторону послышался смешок, и я вспомнила, что поезда здесь идут только по одному маршруту.

Тогда я уточнила:
- Один билет отсюда.

- Паспорт. – Спокойно произнёс голос.

Я протянула документ за стойку, где он пропал на несколько секунд и появился снова уже вместе с билетом.

- Это всё? – спросила я, бессмысленно пялясь на чернеющее окошко.

- Всё начинается.

У выхода из зала я остановилась, чтобы посмотреть на билет. Как и ожидала, время прибытия на нём не было указано.

За дверью я снова обнаружила, какой маленькой является будка, и как широко растянулась площадь. Впрочем, меня это уже не волновало. То там, то там начали появляться люди. Они собирались маленькими кучками или стояли как и я, в одиночестве. Было зябко. Сигареты не спасали. Неожиданно, сзади раздался вопрос:

- Зачем тебе там рюкзак?

Я обернулась и увидела деда. Он прятал улыбку в совсем ещё не седую бороду.

- Я всегда с ним, - ответила и вдрогнула, потому что рядом, совершенно из ниоткуда, возник поезд. Впрочем, именно туда он и шёл. Ничего сверхъестественного.

Ухватившись за холодные поручни, я прошла вглубь салона.

- За спиной в рюкзаке собраны крылья. Если бы не это, я бы давно уже стала бесхребетной, с распустившимся позвоночником, - пояснила, усевшемуся в соседнее кресло, деду.

В вагон зашли ещё несколько человек, и двери автоматически закрылись. Я побледнела и, наверное, слилась с серой обшивкой кресла. Очнулась уже тогда, когда поезд тронулся.

По салону, толкая перед собой тележку, прошла грузная разносчица прессы, предлагая приобрести свежий выпуск газеты. На первой странице пестрела надпись, которую зачитал вслух парень в изношенной одежде:



"Я вижу, как люди врастают корнями, размахивая над головой парусами.
Я вижу, как люди пытаются врыться, крича, что пора им на небо взмыться. А сами, ломая крылья, под землю уходят, в слои чернозёма. Вот здесь и приходит кома. А люди упрямо копают норы до солнца".


- Мы перевернули мир, - подытожил он, прочитав.

- Мир перевернул нас, - дед рядом со мной поёжился.

Я смотрела, как парень уже про себя дочитал оставшиеся страницы, не уделив внимание только одной – последней, которую аккуратно вырвал. Достав из внутреннего кармана куртки стопку листов с каким-то текстом, он присоединил к ним свежевырванный и запихал всё вместе обратно.

- Звёзды включить? – спросила проводница, высунув голову в окно.

- Оставьте вечер, - попросил дед, и все в салоне поняли, что время уже остановилось.

Я продолжала себя занимать тем, что разглядывала пассажиров.

Длинный мужчина, чьи ноги не помещались в пространстве между двух сидений, и он их выставил в проход, кажется, задремал. Хотя, его судорожно подёргивающийся подбородок говорил об обратном. Девушка, а может ещё и девочка, её было плохо видно из-за спинки кресла, напевала что-то. Старая женщина прятала лицо в шарф.
Быстро пробежавшись по каждому, я вернулась глазами к парню. Он был серьёзный и никчёмный. Его потёртый свитер смотрелся бы стильно на другом, кто сам был не такой потёртый.

- Осталось проехать три круга, - предупредила проводница. – Кто чай будет?

Я заварила себе. Говорят, каждый после себя должен что-то оставить на Земле. Оставила чайный пакетик в чашке.

Мы въехали в туманность. Точнее, мы уже стояли в ней по пояс, потому что поезд исчез так же внезапно, как и возник на перроне. Морок постепенно поднялся до уровня груди, так и замер. Бесконечная череда людей теперь казалась чередой плавающих в воздухе бюстов. У каждого бюста был номер. Я посмотрела на свой и узнала цифры, обозначенные в билете: 2/3П192. У деда было похоже число: 4/3П433. Остальные номера так же отличались одной-двумя цифрами. Встречались и одинаковые.
Уже привычным для нас образом, в метрах ста от меня возник шлагбаум. Следом за ним из тумана вылепились две фигуры в длинных голубых плащах и с накинутими по самые глаза капюшонами.

- Блокпост. – Чеканя каждую букву произнесла фигура, стоящая дальше от меня.

- Перераспределение, - выдавила из себя вторая.

После чего оба взмахнули руками, и туман рассеялся.
Началась долгая процедура отсеивания. Сторож двигался вдоль очереди, останавливаясь рядом с каждым человеком, хотя мне казалось, что его совершенно не интересовало, кто перед ним стоит. Его внимание было приковано только к цифрам номера. Он что-то высчитывал, сбивался, начинал заново, но каждый раз завершал всё одним словом: “Есть”, либо молча переходил к следующему по очереди.
Присмотревшись, я уловила закономерность. Все номера содержали латинские буквы П и R. Последняя имела степень, которая отличалась у разных людей. В начале номера всегда стояло дробное число, но оно никогда не превышало 4/3.

- Есть, - выкрикнул сторож около меня и двинулся дальше.

Такой же приговор получил и дед, и парень в изношенной одежде, и длинный мужчина, ехавший со мной в одном вагоне. Когда последний человек был перераспределён, сторож повторно окинул всех взглядом и выкрикнул:

- Уважаемые, посадка на обратный рейс начнётся сразу после приобретения вами билетов. Билеты можно приобрести в кассе, - он указал рукой вбок, и я действительно увидела кассу. – Те, кто услышал, что он есть – попрошу за мной.
Началась суматоха. Я выискала глазами деда и не упускала его из виду до тех пор, пока толпа не рассеялась. Мы шли, а мне казалось, что это не мы передвигаемся, а планета вертится у нас под ногами.

- Привал. – откуда-то спереди послышался голос сторожа.

Я с удовольствием села на землю и только тут впервые почувствовала, как сильно устала.

- Группа 56, подъём! – надо мной возник силуэт громоздкого мужчины.
Я оглянулась и увидела, что кроме тех, кто ехал со мной в одном вагоне, никого не осталось.

- У кого-то есть вопросы? – поинтересовался наш новый сопровождающий.

Это прозвучало нелепо. Задавать вопросы в такой ситуации было сходно с тем, если бы первокласснику задали сформулировать, скажем, третий закон динамики. И разрешили пользоваться учебником. Но я всё же решилась.

- Как пишутся наши номера?

Мужчина, видно, не ожидал, что его действительно будут спрашивать, потому что он уже успел сделать несколько шагов в сторону шлагбаума. Ему пришлось остановиться.

- Номера – характеристика человека. Сначала её пишут наши филологи. Их обзор отправляется на доработку к корректорам, которые сжимают текст до пары страниц. Концентрация мыслей, при этом, будет близка к максимально допустимой. Если выйти за пределы её нормы, получим безо;бразную картину внутреннего мира человека. Характеристика уже становится математической формулой человека. Этим и занимаются наши математики. Где R – возраст, степень -  . А сама формула, как вы не успели догадаться, аналогична формуле шара. Это наша личная разработка. Разные объёмы шара, в соответствии с прожитыми годами, дают возможность отправиться дальше или вернуться обратно на Землю.

Он принялся чертить на песке сложные схемы, потом плюнул, стёр и нарисовал обычный круг. Отошёл, прищурился, оценивая картину, подумал немного и достал из кармана косточку, скорее всего – сливовую.

- Это вы.

Он помахал ею у нас перед носами и воодрузил по центру круга.

- Сознание, то есть круг, не препятствует вашому передвижению, - сопровождающий для убедительности переложил косточку в несколько разных мест фигуры. – Однако…

Теперь ему понадобилось несколько минут, чтобы отыскать подходящие, по его мнению, реквизиты. Подобрав три хвойные иголочки, он продолжил.

- Однако существуют внешние раздражители, - он разложил иголки таким образом, чтобы их один конец касался окружности, а другой был за пределами фигуры. – Внешние раздражители деформируют сознание.

Проводник изобразил в местах соприкосновения круга с иголками углубления во внутреннюю часть фигуры.

- Теперь движение косточки стало болем ограниченно, так как площадь круга значительно уменшилась. Чтобы вернуть былое пространство, косточка начинает восстанавливать его, используя внешние факторы.

Сопровождающий разложил на углублениях камушки, из-за которых круг вновь казался ровным. Вытерев пот со лба, он заключил:

-Эти камни преткновения - зависимости. Они создают иллюзию большей площади сознания, но при их исчезновении мы видим, что круг остался деформирован.

- Так понятно? - Переспросил сопровождающий без особой надежды в голосе и добавил, - Люди перестают использовать что-то, кроме себя. Так образуется самодостаточная система. В математике на такую систему больше всего похож шар. Отсюда и формула. По преданию, люди становятся Абсолютом в этом своём новом мире. Богом, если хотите, сверх разумом. Люди, не сумевшие побороть зависимости, не смогут  выйти за пределы себя. И даже он (он стукнул ногой по шлагбауму) им не поможет.
Но раз уж вы здесь, вы смогли преодолеть большую часть свого лабиринта. Остались самые последние закоулки вашего сознания, самые последние зависимости. Что это у тебя?

Сопровождающий внезапно повернулся к парню в изношенной одежде, который достал уже знакомую нам пачку листиков.

- Я никогда не дочитывал до конца книги. Мне казалось, что если я узнаю финал, история навсегда будет закончена. А вместе с ней закончусь и я. Вот… - парень суетливо перебирал на коленях бумажки, - вот, тут последние листы всех книг, которые я когда-либо читал.

Он на секунду замер, уставившись на середину какой-то страницы, но быстро спохватился и затряс головой.

- Нет, не могу.

- Ну вот, я же говорил. Твои камни – выдуманные сюжеты. Пока не дочитаешь все книги – отсюда не выйдешь.

- А как же история? – прорезался Длинный. – История ведь ясно говорит про эволюцию человека от обезьяны.

- История? – голос сторожа обрушился на Длинного, казалось, с самых небес. – Вот вся твоя история.

Я почувствовала, как теряю опору под ногами. Земля зашаталась и через мгновение обросла каким-то мусором.

- Свалка? – Длинный брезгливо оглядывался и неуклюже задирал ноги.

- Свалка, - передразнил его сторож. – Свалка времени.

Подобрав плащ, сторож обнажил свои щиколотки и сделал несколько шагов в сторону, присматриваясь к чему-то. Удовлетворённо кивнув, он поддел носком ботинка какой-то свёрток.

- Рукопись, - кивнул он.

Согнувшись пополам, он ловко вытащил свёрток на свет. Сдув с него пыль, кинул свёрток прямо в руки парня в изношенной одежде.

- На вот, до кучи.

Я заглянула на первуй лист рукописи: “Мёртвые души”.

- Второй том, - подтвердил мою немую догадку сопровождающий. – А вы с чем сюда пришли? - Обратился он ко мне и деду.

- С рюкзаком, - ответила я.

- Давай его сюда,- сопровождающий протянул руку.

Я отодрала рюкзак от спины и поморщилась. Теперь пришла очередь деда.

- Мне уже нечего терять, кроме себя самого, - сказал тот в свою очередь.

- Ну вот и славненько, - обрадовался сторож. – Зовите цирюльника!

Гладко выбритый дед оказался мужчиной, лет сорока. Вместе с ним я и отправилась к шлагбауму.

- Удачи, - донеслось нам вслед.

- Удачи, - повторила я, когда люди скрылись из виду.

Я наступила на собственный горизонт. Я нашла путь, который вывел меня из себя на свободу. Больше нет границ. Я стою на краю себя и смотрю туда, где начинается что-то чужеродное. Может быть это и есть рай? Я выпуталась из себя, преодолела все преграды, разожгла революцию и потушила в одно мгновение здесь. Глядя на открывающийся вид, который никогда прежде не возникал передо мной. Ушли все зависимости. Все. Абсолютно.

Но мне страшно. Я стою перед нечто, что окажется либо раем, либо преисподней. Об этом я узнаю уже в полёте вверх, либо вниз. Возможно, я совершила страшную ошибку, перепутав полюса, и всё время двигалась в обратном направлении? Нет. Не может быть. За моими пределами только один полюс. Другого не дано. И это наталкивает на мысль, что ад скрывается в одном из них. Возможно, мы вышли из ада, то есть – нашего воображения и стоим на краю рая? Возможно, наоборот.

Я перешагнула через горизонт и вышла за пределы собственного кругозора.