Однокурсники

Однокурсники

Войдя в аудиторию, Ида поискала глазами свободное место. Нашлось только одно, в первом ряду,  с этими двумя, Юрловым и Марковым, которых она побаивалась и к которым неудержимо тянуло.

Ида пошла на заочное отделение ист.фака,чтобы можно было работать — не хотелось брать деньги от отца, отношения с ним были далеки от идеальных.
Установочная сессия заканчивалась, все были знакомы, но тесных отношений ни с кем не возникло. Разве Катя, очень прилежная, скромная, незаметная, тоже после школы.  А эти двое не давали ей покоя. Внешне полный контраст. Виктор очень высокий, худой, так и хотелось сказать «долговязый», с лицом невыразительным, с выдающимся носом и такими же ушами. В комнату входили сначала нос и уши, а уж потом остальной Юрлов. Станислав Марков, жгучий брюнет, чуть выше среднего роста, красив необычайно. «Гипнозом, видимо, владеет», — говорили на курсе. Оба хорошо знали историю и литературу, с преподавателями на семинарах говорили уверенно, на грани дозволенного, но грани этой не нарушали. Ида часто крутилась возле них, чтобы послушать, как они разговаривают.
После трёх пар бывал обеденный перерыв на полтора часа, и ещё две пары. Обедать чаще всего ходили в столовую на соседнюю улицу. Сегодня она решилась позвать парочку на обед к себе, отец был в командировке:
— Пойдёмте ко мне обедать, это рядом.
— А борщ у тебя есть?
— Есть, вчера варила. И котлеты.
— Ну, пошли, всё равно за нами в столовую потянешься.
— Потрясающая вежливость.
— Лучше сразу в лоб, чем за глаза, — говорил Станислав, Виктор помалкивал.

Дом был один из трёх оставшихся «КГБешных», построенных в тридцатые годы на Сейфуллина (бывшей Узбекской), деревянный, двухэтажный, с просторными квартирами, с водопроводом и канализацией, что исправно работали и поныне. Кухня-столовая, очень вместительная, с газовой плитой и холодильником.
— Всегда хотел побывать в этих домах. Сколько их было изначально?
— Пять. Два снесли, Дом пионеров вон стоит. Пока строили, мы тут от пыли задыхались. Говорят, и наш снесут скоро.
— Говорят- говорят, зря не скажут. Борщ очень неплохой, молодец, Ираида. Когда научилась?
— А как мамы не стало, восьмой год кухней заведую, отец только продукты приносит.
— Библиотека его, конечно?
— Естественно, когда бы я успела.
— Хорошая библиотека.
— Да, огоньковская почти вся, и так, отдельные издания.
— А современной зарубежки не видно.
— Не любит.
Виктор вдруг сменил тему:
— Стас! Ты четыре года на флоте отстучал, а наколки нет ни одной.
— Мне эти ваши плебейские штучки ни к чему.
— Ой-ой! Сами-то не из Рюриковичей будете?
— Попрошу не ёрничать. Из Радзивиллов.
— Пардон, пан Станислав, ваше сиятельство.
  — Именно. По материнской линии — польский граф.
— А так и не скажешь.
— Ну, пора и честь знать. Спасибо, Ираида, котлеты твои почти такие же, как у моей жены.
— Ты женат?! — Ида чуть тарелку из рук не выронила. Женат Стас, досада какая...
— Женат, сыну три года.
— А жена кто?
— Учительница, как ни странно.
— Из Радзивиллов?
— Крестьянка. Надо же кровь освежить.
— Что преподаёт?
— Английский. В следующее воскресенье к нам прошем — она в соседнюю школу переходит с нового учебного года. И сессия как раз закончится. Пошли, опоздаем.

В середине января началась зимняя сессия. Курс был повержен в изумление — Юрлов и Ганичева поженились. На лекциях, как и прежде, сидели рядом, обедать иногда ходили к Юрловым. Летом умер от инфаркта отец Иды, жили они теперь  вдвоём, ожидая сноса дома и новой квартиры.
Виктор неожиданно оказался домашним тираном. Обижал Иду мелочными придирками, зачастую просто морально издевался. Ирония в его речах переросла  в злобный сарказм. Без конца сравнивал её с Никой, женой Стаса. А на людях они казались идеальной парой.
Юрловы и Марковы, как говорят, «дружили семьями», но не по праздникам, остальные друзья мешали их разговорам. Интересно было втроём. Вероника из компании выпадала — пить не любила, в разговоры не вступала — не её темы. Пока троица на кухне под рюмочку состязалась в остроумии или вела строго научные споры, Ника либо занималась с Димкой, либо, уложив его спать, готовилась к завтрашним урокам. К Юрловым ходила без удовольствия, скучно ей там,  нередко  отпускала Стаса одного.
Ида же появлялась у Марковых частенько, жаловалась на семейные неприятности, на деспотизм мужа.
— Ну, что теперь, всяко бывает — жизнь, потерпеть надо.
— Терпеть можно, если любишь...
— Как же ты замуж-то?..
— С досады. Не Олег — развелась бы давно. А так — хоть любовника заводи.
— Думаешь, полегчает? Сомневаюсь.
— Хорошо тебе сомневаться, не тыкают носом в каждую мелочь. Жить не хочется.
С рождением сына Ида институт не бросила, не хотела от мужа отставать. Они получили, наконец, новую квартиру, и тут Виктор «заболел» Камчаткой. Он там родился, в Елизово жила его мать, и тянуло его в родные места всё сильнее. Окончив институт, настоял на переезде. Получил место директора школы в Шаромах.
Писем от них не приходило, но к дню рождения Стаса непременно был звонок от Ираиды. Стас звонил им тридцатого декабря.
Через три года скоропостижно скончался Виктор, непонятно от чего — диагноз так и не поставили. Возвращаться Ида не захотела, осталась работать в школе. Стала приезжать почти ежегодно. К Марковым являлась без предупреждения, но всегда заставала их дома. Про свою жизнь говорила мало, больше про Олега. Сначала «трудный подросток» (без отца же...), потом  — не очень удачливый в жизни человек. Семьи не завёл, полжизни в море, на рыболовецких судах.
— Какая семья — мотается всё время. Зарабатывает, конечно, но и спускает тут же, смотреть жалко. И не читает совсем.
Засиживалась за полночь, но ночевать уходила к Кате. Марковы её, подвыпившую, провожали до места.

Лет восемь не появлялась. Марковы серебряную свадьбу отметили, внучке четыре года. Прилетела, как всегда, без предупреждения.
— Женился Олег. Внука мне родили и разбежались. Рок какой-то — всё наперекосяк. Ну, провожайте, поздно уже.
— Почему у нас-то не ночуешь никогда?
— Долго объяснять, лучше к Катерине.

— Не понимаю, что её сюда тянет? Пора бы , кажется, привыкнуть к Камчатке. В Сочи съездила бы...
— Не понимаете, пан Станислав? Да любит она тебя! Всю жизнь любит. Неужели не чувствовал?
— Придумываешь. Или она придумала себе сказку, чтобы неурядицы свои объяснить.
— Ничего она не придумала, слова не обронила никогда. А только любит!









Рецензии
Любовь большая сила.

Созерцатель Вечности   07.02.2016 13:55     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.