Элегия

***

Мне кажется, что большинство людей безвольно текут по течению жизни и просто случайно сталкиваются, образуя пары, без предварительных предпочтений или с крайне смутными ориентирами в выборе, просто идут к человеку, который дал понять, что ты ему небезразличен, и влюбляются в ответ на проявленные к ним чувства, потом подстраиваются друг под друга, привыкают, даже если их внутренние миры и интересы оказываются совсем разными, терпят-любят и так далее по инерции от энергии первоначального столкновения вступают в браки, заводят детей и живут; потом встречают среди знакомых «то, что нужно», тот уникальный кусочек пазла, который подходит к их кусочку, и «просыпаются», понимают, что поторопились с выбором спутника жизни, слепо поддавшись первому порыву; дальше ситуация протекает по трем сценариям: смирение (когда поздно что-то менять), любовник или развод. Меня и героиню этой поэмы могла бы ожидать подобная судьба.

***

Мы так же столкнулись в людском круговороте в назначенный период времени, два совершенно разных по сути человека, но ставшие по иронии судьбы на несколько лет самыми близкими, чтобы потом вновь оказаться чужими, расцепиться, оттолкнуться и опять закружиться в бесконечном вихре. Мне было 19, ей - 14. Я студент, она восьмиклассница. Я встретил её на одной из тусовок неформальной молодёжи. У нас обоих были длинные чёрные волосы и пирсинг в губах, узкие джинсы, клепаный ремень и кеды. Это было время черно-розового расцвета эмо-культуры: улицы городов заполнили подростки с длинными челками, сумками через плечо, в зауженных джинсах. Тогда было модно слушать истеричные эмо-песни с преимущественно любовной и суицидальной тематикой; вытворять безумные поступки, эпатируя уличную публику; кататься на скейте, мечтать собрать рок-группу, напиваться, баловаться аптечными барбитуратами, плакать, прогуливать уроки; а также играть одинокого, непризнанного, но талантливого страдальца, которого никто не понимает.

***

В это короткое время расцвета «четвертой волны рока» мы слушали в основном три музыкальные группы, песни которых были больше, чем просто музыка и слова, они были откровением, пророчеством, саундтреком нашей юности. Это было нечто совсем новое, вызывающе-необычное и революционное, как и наше движение. Бессюжетные песни содержали непонятные «непосвящённым» смыслы, символы и тайны, которые мы понимали интуитивно; впервые это была музыка, которую играли такие же как мы, поэтому новым звучанием и языком она говорила о нас, юных и свободолюбивых, о наших проблемах и чувствах, и именно поэтому казалась столь отвратительно-безыскусной старшему поколению, которое со старческой досадой непонимания впервые ощутило проложенную этой музыкой «пропасть» между «отцами и детьми».

***
 
Думаю, что многим случалось безоглядно влюбляться, пленяясь женской красотой и очарованием так, что долгое время не замечать духовную пустоту внутреннего мира своей избранницы; и только после снятия ворожбы силой этого самого времени внезапно «просыпаться», спросони, но уже трезво обводить взглядом ситуацию и обнаруживать, что обманывался, и недоумённо удивляться тому, как столь разные люди, как вы, могли вообще сблизиться?
Когда-то я считал ее такой необычной, загадочной, таинственной, окутанной мраком и метелями, дышащей духами и туманами. Представлял себя вместе с ней одиноким островком любви во враждебном мире, задыхался от несовершенства словоизъявления, невозможности выразить все многообразие обуревавших меня чувств; готов был пожертвовать всем ради любви, отречься от самого святого за одну улыбку, вызвать на бой весь мир за одну драгоценную слезинку. Но с годами наваждение постепенно рассеялось, явив, наконец, заурядную девушку с обычным набором интересов, мало чем выделяющуюся среди ровесниц.

***
 
Оказалось, что вследствие особенности натуры к идеализации объекта обожания, я всего лишь романтизировал ее образ, приукрашивал, добавлял с помощью своей живой фантазии те черты, которых по моим представлениям недоставало этой девушке. Прошло время, и вдруг чары рассеялись: карета стала тыквой, лакей и кучер – мышами, а я увидел перед собой уже совсем не принцессу, а обычную золушку, каких полно повсюду. Но так не хотелось терять даже эту золушку, потому что она – воспоминание о былой принцессе и обо мне, как о принце, естественно.
Эта ее причастность к субкультуре не была никаким эпатажным протестом против обывательской морали, как я наивно полагал, а была лишь пафосной игрой в первую взрослость (запрещенные пиво, сигареты и секс, под аккомпанемент приветствующего все это рок-н-ролла), данью популярной моде, безыдейным выражением временного переходного возраста, после завершения которого все эти наигравшиеся в отверженных детки поступают в университеты, создают семьи, становятся офисным планктоном и сливаются с массой покорных обывателей, которых только совсем недавно так рьяно осуждали. А я в бесхитростном восторге искренно верил им и готов был все бросить и бороться против «системы» пока хватит сил.
Но понимая всё эти недостатки, мне тяжело отпускать её.

***
 
Как-то она призналась, что пока была в деревне у бабушки, ей понравился там один парень. И я с пронзительным уколом ревности в сердце тут же почему-то представил нестерпимо пошлую картину: они гуляют по лесной тропинке среди зелени, разговаривают о постороннем, он не сводит плотоядный взгляд с её шевелящихся губ, а она сбивчиво что-то рассказывает, улыбаясь ему, и с удовольствием отмечая, как он страстно на нее смотрит, но скромность и чувство такта заставляют их продолжать далекий от истинных желаний разговор – официальное прикрытие банальнейшей похоти.
Да, наверно ей нужен просто хороший малый, нормальный обыватель со средними интересами, который посвятит свою жизнь без остатка ей и будет преподносить неожиданные подарки, обёрнутые в цветную бумагу с бантиками, а не истерик, замкнутый в мире причудливых грёз, из которого он черпает посвящённые ей неуклюжие любовные признания. Я знаю, что как случай выделил нас двоих из бурного людского муравейника и столкнул в провинциальном городке, так же он и столкнёт её с другим муравьём. Но этот избранник вряд ли будет таким поэтом, как я. Нет, мои сочинения имеет мало литературной ценности. Но я умею любить изысканно, тонко и нежно, не как «нормальный» мужик, а как искусный ценитель прекрасного. Её будущий  парень не сможет, как я, восхищаться каждым изгибом её тела, каждой выбившейся прядью волос, каждой складкой одежды, каждым звуком голоса; он не будет чувствовать её подобно сейсмографу, улавливающему малейшее движение земной коры, или подобно чуткой водомерке, ощущающей невидимый импульс ряби на водной поверхности; его рецепторы не будут настолько сильны, как мои, чтобы позволить испытывать головокружение парфюмера, обоняя едва уловимый (обманчиво скрытый гелями, шампунями и мылом) и от этого ещё более пьянящий запах её кожи, источающей возбуждающие ферромоны; он не сможет так, как я, предугадывать желания и заканчивать едва начатые ею мысли; он не будет часами корчиться в творческих муках, призывая вдохновение, чтобы исторгнуть посвящённый ей стих; он не сможет ей рассказать про «тропический сад, про стройные пальмы, про запах немыслимых трав»; он не сумеет, подобно мне, на кончиках губ поднести радость познания и разделить это с ней в интеллектуальном поцелуе.

***

Как отец, вырастивший свое чадо, вынужден рано или поздно расстаться с ним, так и мне ничего не остаётся, кроме как благословить и отпустить её в далёкое путешествие по дорогам судьбы. Она для меня осталась там, в прошлом, маленькой девочкой с чёрными волосами в розовых носочках. Я не могу принять в ней повзрослевшую, капризную девушку, перенявшую откуда-то шаблонные черты характера и стиль поведения обычных примитивных человеческих самок. Где та детская весёлая индивидуальность, очаровательная неискушённость сознания, доверчивая открытость милого и наивного внутреннего мира?! где та непередаваемая грация и кокетство школьницы, обезоруживающая стыдливость потупившегося взора, гармония искренних откровений, пунцовая смущенность признаний, девическая хрупкость прощальных объятий?! где тот трепет и восторг первых чувств, та заветная дрожь несмелых поцелуев, то таинственное удовольствие первых уроков любви?!

***

Как вернуть прошлое как вновь найти тебя как возвратить на каком языке звать в каких странах и мирах преследовать твой ускользающий шаг теряться среди равнодушной толпы в свете реклам на вокзалах и площадях в сотнях городов мира находить короткое забвение в холодных объятиях других смотреть в их глаза и видеть твои искать на ощупь губами среди многих губ твои неповторимые метаться по никам и ссылкам в паутине всемирной сети обманываясь иллюзорным сходством на фотографиях сбивать подошвы в кровь бесцельно шагая по городским шоссе и кривым проселочным дорогам держать путь по звездам и искать среди них твою задерживая в легких воздух опускаться в подводные пропасти и извлекать жемчужины из ракушек тебе на ожерелье израненным и замерзшим покорять снежные вершины втыкая пёстрый флаг сшитый из оставленных тобой одежд лететь в круговороте тел натыкаясь на незнакомые лица листать страницы твоих книг разгадывая намёки в подчёркнутых фразах тосковать за столиками придорожных кафе находить твои буквы среди титров на экранах кинотеатров со скалы кричать в пустоту твое имя разрываемое ветром и заглушаемое шумом бьющегося о камни моря падать в слякоть на колени от усталости прятаться под дырявым навесом от дождя и писать на мокрой бумажке стихи о тебе обнимать то дерево на котором вырезали свои имена бродить часами у твоего дома и не отводить глаз от пустого окна трястись в душных автобусах по пути куда-то и устало засыпать выть раненым зверем в полутемной комнате и бросать об стены фотографии в рамке курить где-то в туманном рассвете у реки и тушить окурки об трясущиеся руки просыпаться в поту и хватать пустую подушку рядом ругаться на случайно найденный длинный волос забываться в бреду на дворовых скамейках утыкая нос в колючий шарф и глотая обжигающее спиртное нырять в грязные подворотни обшарпанных хрущёвок чавкать грязью в парке рвать в клочья то что писал склеивать кусочки целовать обрывки фотографий и вновь лететь куда-то в поисках тебя сгорая под солнцем и развеваясь белым пеплом по пустыне планеты людей.