Таисина берёзка

- Эта березка такая тонкая, а дотянулась аж до пятого этажа!
Мы стоим с моей подругой на балконе, остывая после долгих разговоров, - не встречались-то шесть лет! – и после только что прошедшего обильного летнего дождя, наслаждаемся благоуханием, сотканным из ароматов леса, трав.
- Да уж… дотянулась, - делаю я очередной глубокий вдох: - Но теперь из-за неё соседнего балкона не видать.
- А зачем тебе его видеть? – усмехается.
- А, впрочем, ты права. Зачем я… о балконе? Ведь в той квартире живёт молодая семья и балкон у них такой же, как и рядом… беленький, аккуратненький, с крышей, ставнями и жалюзи. Теперь не прежние времена, когда в помине не было «балконной отрасли» и были они без крыш, рам, и с некоторых по периметру даже травка зеленела свисала… как бахрома.
- Прежние… это когда?
- Пожалуй, лет двадцать назад… А эта березка, которая закрывает тот балкон, часто напоминает мне о Таисии Николаевне, иногда и ошарашивая заново, - не унимается моя «вторая вселенная», распалённая предыдущими разговорами: - Ну почему судьба сводит столь разных людей под одной крышей? Случайность ли то или какая-то неведомая нам закономерность?
Моя собеседница удивлённо смотрит на меня какое-то время, и я сообразив, что зря затронула такую, почти тупиковую тему, опять глубоко вдыхаю последождевой «парфюм», ищу более легкий «мотивчик» для нашего неумолчного щебетания, но тут слышу:
-  А почему эта березка напоминает тебе некую Таисию Вас… Васильевну?
- Николаевну, - поправляю: – Да она часто посиживала на том балкончике, которого теперь не видать, и была…
А, впрочем, стоит ли?.. и время ли рассказывать Дине о ней? Ведь то была грустная история. Но она, моя цепкая на разные гатовники подруга уже настаивает:
- И что за этим «была»? Что за Таисия жила напротив двадцать с лишним лет назад?
- Ну, если хочешь…
- А была она добрейшей старушкой и как-то… А, впрочем, идём-ка в мой компьютерный уголок, я быстренько найду и прочту тебе о ней из своих дневников.
И она молча прошла за мной в комнату.
- Знаешь, этот Яндекс такая прелесть! Только кинешь в «Найти» одно непонятное слово и сразу выскакивает пояснение, - щебечу в надежде, что всё же передумает она слушать о старушке. - Чудо! Живу и не перестаю удивляться достижениям науки… и не перестаю сожалеть, что лишь ничтожное меньшинство пользуется таким богатством.
Нет, моя подруга идет… и уже берет стул… и уже садится рядом с моим Компом:
- Давай, вставляй своё ключевое слово в «Найти».
- Ну что ж, найти так найти. Но вначале послушай это… для зацепки.
«Вперевалочку ходит по квартире смешной топтышка, и не верится, что это - мой сын. Найдёт что-либо на полу и бросит в мусорное ведро. Дочка делала так же, но, пожалуй, это у них – единственное похожее, а в остальном уж очень разные! Как будут относиться друг к другу, подрастая? А сейчас, как только малыш просыпается, так сразу кричит:
- Аля, Аля! - с ударением на первую и последнюю буквы.
Кое-как «протянули» мы с ним год, - то я взяла отпуск после положенных двух месяцев «по уходу за ребенком», то Платон, - и вот теперь проблема: с кем оставить сына? Очередь в ясли ещё не подошла, а няню не найти. Но часто, занимаясь кухонными делами, поглядываю на балкон, что как раз напротив нашего, - иногда там посиживает старушка, - может её попросить посидеть с сыном?»
И сходила я тогда к этой бабульке. Доброй, улыбчивой оказалась. Вначале всплеснула руками: «Да нет, что Вы! Не смогу», а потом всё же согласилась, и я вышла на свою любимую работу. Но всего только месяц и посидела Таисия Николавна с нашим сыном, - «Не те силы», - и пришлось мужу брать отпуск за свой счет, благо редактор оказался покладистым, а потом и я… Да, конечно, жалко было, что эта добрая бабулька не смогла больше оставаться с нами… таких солнечных старушек я не встречала, и ещё… Мало того, что не взяла с нас денег «по уходу», но даже ничего не ела, когда я приезжала на перерыв, чтобы покормить сына и ее.
- И это весь рассказ о ней? – тихо удивляется Дина.
- Ну, записок о ней больше нет, но помню…
- Вот о «помню» и рассказывай, раз начала.
- А была Таисия… Знаешь, никак не могу её - по отчеству, Таисия она для меня… ибо есть в этом имени нечто светлое, доброе. Так вот, была Таисия маленькая, сутуленькая, с белыми прядками волос из-под цветастого платочка, - начинаю увлекаться воспоминаниями: - и с глазами, так и не утратившими голубизны, из которых струилась тихая благодать. Иногда, возвращаясь с работы, встречала её у подъезда, и она совала мне в руку несколько десяток: «На, возьми… Пригодятся».
- Но ты, конечно…
- И я, конечно, отказывалась, но она тихо настаивала: «Бери, бери. Мне они не нужны, а то Раиса отнимет, хотя денег у неё и на две машины хватит».
- Что за Раиса?
- Слушай, мой рассказ начинает разрастаться, так что давай-ка от Компа… от компьютера перейдем в зал, заварю кофейку и потом…
И Дина с готовностью поднимается со стула.

- А было Таисии уже за семьдесят и жила она в однокомнатной квартирке вместе с племянницей Раисой, преподавателем истории.
- А кем Таисия работала?
Дина попивает кофе и, кажется, слушает мой рассказ с интересом.
- Медсестрой. На фронте медсестрой и после войны… А вот была ли замужем? Не знаю. Но детей у неё не было, только племянница. И племянница эта была полной её противоположностью, громкой, агрессивной, со стреляющим взглядом серых холодных глаз. Такой тип людей мне хорошо знаком… всегда своим боковым зрением высматривают себе очередную жертву, которую потом можно будет разобрать по косточкам и непременно осудить. А таких я не то чтобы побаиваюсь, а сторонюсь, и когда Раиса стала к нам захаживать, то её посещения обернулись для меня настоящим бедствием.
- Ну да, знаю тебя… - благожелательно проворчала подруга, - не любишь болтовни.
- Не люблю. А она не уходила часа по два! И всё рассказывала, талдычила о своих соседях: какие, мол, плохие! И мне, вымотанной на работе, из последних сил приходилось поддерживать разговор.
- Как сейчас – со мной? – улыбнулась Дина, почувствовав мою усталость: – Ладно, расскажешь о Таисии, и я уйду… к своей тетке.
- Ну, если уйдешь… - тоже пошутила: - то продолжу. И еще у Раисы была какая-то удивительная особенность: о чём бы или о ком ни говорила, в конце непременно всплывала «тема денег». И даже к своим увлечениям… любила норковый мех, золотые кольца и относилась к ним не как к красивым вещам, а согревали они её прежде всего ценами, за которыми следила.
- Ну и что? Таких большинство.
- Да знаю я… Но всё же как-то решилась посоветовать ей: «Вы бы, Раиса, из своих норковых шкурок сшили себе в ателье шапочку, накидку, а потом – в театр…» «Ой, да что Вы! – и серые глаза её нахмурились под сдвинутыми бровями: - В этих ателье одни воры! Или отрежут от меха себе на воротник, или подменят». «Но зачем же Вы собираете эти шкурки?» искренне удивилась. «Как зачем? Вкладываю деньги».
- И что ж ты ответила?
- Да ничего. Мне тогда было не до вкладываний, поэтому поддержать разговор на такую тему не захотела, а она повернулась, вышла на мой балкон, постояла там и я услышала: «Смотрите-ка… К моему балкону березка прицепилась».
- Как это? – не поняла Дина.
- А вот так… Ма-аленькая берёзочка, и обычно на солнце ве-есело лепестками играла! Но то лето было сухое…
- Никогда не видела на балконах берёз, - перебила Дина и, допив кофе, отодвинула чашку. – Но раз говоришь…
- Говорю, говорю, - подхватила: – И даже всё восхищалась ею: ну, надо ж какая отчаянно-живучая, растёт себе да растёт, тянется к солнцу…
- Но ты же сказала, что тогда лето было сухое…
- Да, сухое. И на соседних балконах трава пожелтела, а вот эта березка… И потому, что её Таисия спасала.  Видела я раз, как она поливала ее да, видно, перелила и потом через перильца смотрела, как вода с балкона капала: не попала б кому на голову?
- Добрая душа была твоя Таисия… - почему-то вдруг загрустила Дина.
- Добрая и… даже чересчур, - зачем-то прибавила это «чересчур».
И, чтобы встряхнуть подругу, без обиняков перешла к конфликтному эпизоду своего рассказа:
- Так вот… Увидела Раиса эту отчаянную березку и сразу выпалила: «Надо выдернуть её, а то…» А я почти взмолилась: «Ой, не надо! Не выдергивайте её! Пусть растёт, а потом…» «А что потом? – перебила. – Всё равно погибнет».
- И выдернула?
- Нет, не выдернула. Но когда выходила на балкон и растягивала на перильце коврик для просушки, то накрывала им и березку, а я вздрагивала: «Сейчас сломает или стряхнёт мою красавицу!» Но видать березка крепко вцепилась в скудный клочок землицы и каждый раз выныривала целой и невредимой. Всё лето любовалась я этой отчаянно-храброй березкой, а осенью…
- А осенью?
- А осенью…
И я притормозила свой рассказ, соображая: достаточно ли прорисовала образ моей старушки? И, решив, что недостаточно, улыбнулась: - Нет, о березке – потом, послушай-ка еще немного о Таисии.
Дина взяла подушку, сунула её за спину, показывая этим, что хочет слушать.
– Так вот… Иногда я навещала Таисию, принося незамысловатые угощения, и она благодарила, хвалила мои блинчики с творогом, но каждый раз в глазах её племянницы читала я еле сдерживаемое раздражение из-за этих гостинцев, поэтому и старалась потом забегать тогда, когда старушка была одна. И однажды, придя к ней, увидела в их тесном коридорчике раскладушку. «У вас гости?» - спросила. «Да нет…- застеснялась Таисия, - это я теперь здесь…» «Как же так?..» - растерялась я… И оказалось, что племянница выселила свою тётку к порогу, хотя квартира была её!
- И ты не пробовала защитить её?
- Ну как я могла защитить, Дин? Как вмешиваться в чужие семейные отношения?.. Молчишь. Пожимаешь плечами. Вот и я тогда… Но чего не могу простить себе, так того, что потом только пару раз и навестила добрую старушку, когда та заболела. А ведь как-то прокричала она сыну с балкона, когда тот бегал во дворе: «Скажи маме… пусть зайдет», а я…
-  Что ж ты так…
- Знаешь… Работа допоздна, дети, поездки на выходные к маме, которая тогда тоже лежала со сломанной ногой, а потом и вовсе долгая командировка… - Дина взглянула почти с упреком. -  Да нет, это – не оправдание, но…
- И больше вы не виделись?
- Нет, не виделись… А на похороны Таисии Николаевны пришла я с огромными белыми хризантемами… которых потом не оказалось на могиле.
- Племянница оставила себе? – Дина даже оторвалась от заспинной подушки.
- Оставила. И когда через неделю пригласила меня на «поминальный чай», хризантемы были еще свежи… И знаешь, за чаем Раиса всё повторяла: «Кольцо тёти Таси куда-то запропастилось… никак не могу найти! Ищу, ищу…» И каждый раз вопросительно посматривала на меня.
- Думала, что ты?.. кольцо…
И Дина, всплеснув руками, слегка хлопнув в ладоши.
- Наверно… Но тогда я не придала значения этому её взгляду, и лишь через несколько дней, когда она позвонила и радостно сообщила: «Представляете, кольцо было спрятано в ванной, в спичечной коробке!» Вот тогда-то меня и осенило: «Так вот зачем Таисия хотела, чтобы я зашла к ней! Хотела подарить своё кольцо. Ведь как-то спросила меня: «Что ж вас кольца-то на руке нет?»
- У тебя и сейчас нет.
- Ну да, не люблю, чтоб всегда…
- Да-а, - встала Дина с диванчика: - Грустна история. Но ты хотела еще о березке что-то…
- Скажу, скажу. Присядь. Еще немного грустинки плесну, а потом… Ведь Раиса тоже умерла через год.  С подругой шла на дачу, приостановилась, сказала: «Ой, что-то у меня с головой…» и упала.
- Так что все её меха…
- И норки, и золотые кольца, и деньги, которые копила, отбирая пенсию у тётки, достались какой-то дальней родственнице, а квартира – государству.
- Слушай, совсем ты меня… загрустила, - усмехнулась Дина. – Давай, выдай на прощанье что-либо светленькое, мажорное...
- Хорошо, выдаю. Только выйдем-ка опять на балкон… Видишь, как весело красуется и шелестит листочками, клонится на ветру моя тонкая берёзонька!
- Почему «моя»?
- А потому, что спасла её тогда подсохшую и увядшую, найдя под балконом Раисы. Думала, не приживётся. Ан нет… Победило в ней желание жить и теперь она для меня словно связующая нить с доброй и светлой душой Таисии. Порою, заводя с ней диалог, прошу пособить понять: почему судьба сводит под одной крышей столь разных людей? И кажется, что отвечает моя березка: «Значит, нужно Всевышнему, чтобы кто-то был рядом с заблудшей душой, помогая ей найти путь к добру».