Портрет вождя

Придя с работы, Айрат Забиров застал свою внучку, которая учится в четвертом классе, дома.
- Ты почему не в школе? – удивленно спросил он.
- У меня фарингит, - просипела Айгуль, показывая на горло, обвязанное шерстяным платком.
- А врача вызывали?
- Да, мама звонила.  Тетя врач приходила: она  сделала мне укол и дала таблетки.
- Ну что ж, давай лечиться, - сказал Айрат, обняв внучку.
- Давай. Мама говорит, что для нее важно здоровье ребенка, а слово мамы, для меня закон.
- Это правильно, дороже здоровья нет ничего на свете, - улыбнулся Айрат, - жаль только, что ты отстанешь от своих одноклассников в учебе.
- Ты не беспокойся, бабай, я выучу все уроки. Не отстану,- заверила Айгуль.
- Я надеюсь.
Айрат знал, что внучка, не по годам серьезный и умный ребенок, с развитым воображением и тонкой психикой. Раз обещала – сделает.
- Скажи, а в ваше время трудно было учиться? – вскинула брови Айгуль.
- Еще как! Пропускать занятия было категорически недопустимо. Только по справке от врача.
-А тебе, бабай, всегда хочется идти на работу?
- Не всегда. Но надо. Работа приносит мне деньги, деньги обеспечивают удовлетворение потребностей. Главное - работа моя мне нравится, от нее душа поет и хочется творить. Особенно, когда я получаю похвалу и признание. А ты учишься, чтобы стать грамотным человеком, в будущем – замечательным специалистом, например, доктором. Запомни: учеба – это напряженный труд!
- А аби( бабушка) как-то  говорила мне, что, когда ты учился в четвертом классе, тебя чуть из пионеров не выгнали. Это правда? 
- Было дело,- засмеялся Айрат. – Но, всего на несколько часов.
- Как интересно! – воскликнула внучка. – Расскажи, пожалуйста. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
- Ладно, слушай, - наконец сдался Айрат.
       «Я помню, как меня, в начале пятидесятых, привели в первый класс Узинской  сельской школы, где зимой было жутко холодно, потому что кизяками хорошо  протопить большую деревянную школу, где гуляли сквозняки, было практически невозможно: через три – четыре часа, в сильные морозы, в классах становилось так зябко, что замерзали чернила в чернильницах. Детям рекомендовали на занятиях сидеть в пальто, девочки могли надеть  платки. Отогревались на переменах, устраивая кучу мала, беспрестанно бегая по коридору. А потом – опять за уроки. Естественно, электрического освещения тогда не было, и те, кто занимался во вторую смену, учились при свете керосиновых ламп, коих было в каждом классе по несколько штук. Во вторую смену переводили старшие классы, начиная с четвертого.  Заниматься  после обеда  было и удобно, и в то же время -  очень трудно. Удобно потому, что можно было хорошо выспаться, а трудно – от того, что занятия заканчивались поздно, зимой – вообще в темень.
   К тому моменту, когда мы достигли четвертого класса, у нас определились явные лидеры среди ребят: это двоюродные братья –Кямил и Кябир. Они, как завидно любили друг друга, так же неистово порой и ненавидели друг друга. Эту метаморфозу трудно было объяснить, но дело обстояло именно так. Если кто-то обижал одного из них, они тут же, забыв всякие распри между собой, вихрем налетали на противника и мутузили его. А драться Кямил и Кябир умели хорошо! Но, когда опасность отступала, они, моментально, вставали в позу по отношению друг к другу. Никто из них не хотел уступать. Часто их словесная перепалка быстро  переходила в драку, и мы становились невольными свидетелями их кулачного боя, удобренного смачным матерщинным ругательством. Дежурному учителю с трудом удавалось разнять дерущихся братьев.
   Однажды, когда учителя математики, срочно вызвали к директору, и мы остались одни, братья  вновь затеяли ссору. Когда аргументы у Кябира  иссякли, он подбежал к Камилю, взял его шапку, и, отбежав к своей парте, кинул в своего брата со всей силы. А вот траекторию полета шапки он не рассчитал. Шапка попала в большой  портрет советского вождя – Иосифа Виссарионовича Сталина, который висел аккурат надо мной: он закачался и рухнул на мою голову, засыпав меня и моих соседей осколками стекла».
- Ты знаешь, кто такой Сталин? – пытливо посмотрел Айрат на свою внучку.
- Не-а, - искренне призналась Айгуль. – У нас в классе висит лишь портрет Владимира Владимировича Путина, нашего президента. Его я знаю.
   « Так вот, слушай дальше. Прибежала наша учительница, и сразу же сделалась белой как полотно. Она пыталась нам что-то сказать, но это у нее не получилось – вдруг, ни с того, ни с сего,  стала заикаться и издавать  нечленораздельные звуки: мы ее совсем не поняли. На крик и ругань уборщицы, пришел встревоженный директор школы – гроза для всех детей в школе. Увидев на полу лежащий портрет вождя и горы стекла, он буквально остолбенел. Приказав запереть дверь,  вчерашний боевой офицер, прошагавший в войну до Берлина, вдруг бросился на пол и стал лихорадочно собирать осколки стекла. Придя в себя, к нему присоединились  учительница Мария Григорьевна и мы, четвероклассники. Через пятнадцать минут появился завхоз школы Гаяз абзи, держа в руках уже нарезанный  кусок стекла. Еще через десять минут, портрет Сталина покоился  на прежнем месте, а весь мусор в классе в виде разбитого стекла, был чисто  убран.
   Ну, а потом начались разбирательства. Со всех нас сняли пионерские галстуки и тут же в классе, директор объявил нам выговор. До позднего вечера, при свете керосиновых ламп, шел допрос каждого из нас. По осколкам мелкого стекла, что запутались в моих волосах, директор быстро вычислил одного из баловников: это был я, правда, сразу же, отвел мне роль пострадавшего. Но его попытка узнать,  кто же начал хулиганить и сшиб портрет вождя, так и не увенчалась успехом. Мы молчали как партизаны. И тогда, по приказу директора,   Гаяз абзи и учитель трудового обучения Мансур абзи, с силой потащили нас  в  кабинет, где, по словам школьников, был подпол, куда время от времени якобы опускали  озорников, чтобы выбить из них дурь.
   По тому, как  больно они нас волокли, мы поняли, что  настроены работники  весьма решительно. Оказаться на неопределенное время в сыром и темном помещении, в соседстве с мышами и крысами, коих в школе было полно, никак не входило в мои планы: я их страх как боялся.  Заорал благим матом, упираясь, что есть силы ногами о дверной косяк. Вслед за мной заплакали и остальные дети. К большому нашему счастью, от экзекуции нас спасли родители; мы слышали, как они  в коридоре волновались, плакали, просили учителей и директора простить нас, несмышленышей, да так усердно и упорно, что, в конце концов, руководитель учреждения сдался, и нас отпустили.  И даже разрешили обратно повязать галстуки. Вот так вот, внученька».
Да – а, история, - протянула Айгуль. – А что, вас таких, маленьких, реально могли посадить в тюрьму из-за какого – то портрета?
- Да нет, конечно. Но вот у родителей могли быть  весьма  серьезные неприятности. Это факт. Тогда все было очень строго.
- Спасибо тебе, бабай, за интересный рассказ. Я теперь историю вашей жизни стала знать лучше.
    Позже, Айрат  Забиров  слышал своими ушами как Айгуль, рассказала захлебываясь эту быль  своей лучшей подруге Лие, а та обещала, в свою очередь,  донести  ее дома до своих родителей.  А он, серьезно вознамерился и в дальнейшем просвещать внучку в  интересных  моментах  советской  истории.