Грустная история советских активистов

Душа полна укромными углами,
в которых не редеет серный чад,
в них черти машут белыми крылами
и ангелы копытами стучат.
Игорь Губерман

Поступив в институт, я вырвалась на свободу. Не то, чтобы меня притесняли в семье, но я была хорошей примерной девочкой, еще и отличницей, что усугубляло длину моих белых крыльев. А внутри меня сидели черти. Всех чертей поименно перечислять не буду, ибо за некоторых мне по сей день стыдно.

Место базирования школы выживания имело 1 место во всесоюзном конкурсе студенческих общежитий. Соответственно Порядок ощущался с большой буквы Б. Каждую пятницу все высыпали из убежищ и драили порошком коридоры и лестницы – санпятница, епт! Постоянные проверки ДНД по ночам, дежурства по мытью коридоров и охране на вахте, проверки санитарных троек на предмет пыли на лампочке или под кроватью. Неудивительно, что после окончания института пропитавшиеся идеологией шли на работу в РОВД. На первом курсе студентов автоматически заселяли, без учета наград и званий. А дальше (в этом месте угрожающий загробный хохот) – балльная система! Не сдал сессию – вылетаешь, не занимаешься общественной работой, спортом или в секциях – досвидос! Баллов не набрал, ухахаха!

Как ни удивительно, эти репрессии совпали с нашим страстным желанием повсюду засунуть свои персоны и активно занялись продвижением себя в разные ипостаси. Народные танцы – давали освобождение от физкультуры! Комиссия общественного контроля – связи в столовой. Профсоюз – много пользы, и еще куча невспоминаемых секций. Ну и я, как всегда, угодила в редколлегию факультетской газеты. Карма такая, всегда рисовала, моего желания никто не спрашивал. Зато это служило железной отмазкой от других обязанностей.

Было одно Дело! Которое нам не давалось, а в заду кололось – Оперотряд! Девушек туда не брали, работали в альянсе с милицией, и часто по ночам. Попав туда, мы автоматически избавлялись от постоянных проверок документов ДНД (не имели права соваться в комнаты к членам оперотряда, а если новички ошибались – то в нос им тыкалась красная книжка, и они в ужасе ретировались). Добавлю красок в наше стремление – Сухой закон! Мы студенты, без надзора родителей, все надо попробовать – и! сцуко – Сухой закон. Поясню для молодых – спиртное запрещено, пить нельзя, в общежитии пить категорически нельзя, алкоголь продавался в трех магазинах в городе по талонам! Да-да, не преувеличиваю. Талоны, мы, конечно доставали, плюс в соседней Кемеровской области продавали без талонов, если знать, куда обратиться. Так что оперотряд нам был нужен, как депутатская неприкосновенность. А нас туда не звали… Более того – наши уговоры и мольбы игнорировали. Но мы методично клевали мозг командиру. Я его боялась страшно, ходили легенды о его принципиальности, хитрости, жестокости и способности к гипнозу!

Та-да-да-даммм! Однажды командир оперотряда пришел к нам в комнату (в этом месте звучит трагически пугающая музыка). Девки напряглись, я впала в кому. Он поболтал ни о чем, потом предложил прогуляться по городу. Мне! Мое согласие высказали девчонки, потому что в столбняке дар речи у меня неактивен. Оклемалась, когда он ушел собираться на прогулку. Меня быстро собрали, я вяло попрощалась с жизнью и девственностью. И поплелась на ватных ногах продавать себя, слабо надеясь, что смогу сопротивляться изнасилованию под гипнозом. Этот вечер оказался самым приятным, добрым и интересным из всех памятных. Командир (имя не помню) водил по городу, рассказывал историю зданий и улиц. Отлично поставленная речь, мягкий голос, богатый лексикон, знание истории – и я, открыв рот, расслабилась.

Я сама взяла его за руку, когда вприпрыжку скакала по бордюрам набережной. Почувствовала себя ребенком с папой – мое самое любимое состояние, хотелось, чтобы длилось вечно. Он после экскурсии проводил меня до комнаты, отпустил мою руку, улыбнулся и ушел. И все. На следующий день мы стали членами оперотряда. Впервые в истории. Я назначалась начальником штаба. Мы получили свой иммунитет. Как?- хз. Чудо.

Все, за что мы брались – дохло на корню. Сначала умерли танцы. Народные танцы – секция институтская, которую мы заполнили только нашим факультетом, который представляла единолично наша группа. Так что глобальный проект мы превратили в местечковый междусобойчик. Мы даже выступили один раз на отчетном концерте. Белорусский народный танец «Перепелочка». Больше всего мне понравился концертный макияж – нас не узнавал никто! Но все тихо завяло и истаяло дымкой.

Заметили последствия только тогда, когда нас послали на отработки по физкультуре, что было неожиданно неприятным. Там опять повезло – нам дали классного дядьку, который давал нам мяч и возможность играть в футбол. И карта пошла! Он силой нас выгонял с отработки, потому как мы увлеклись! Я полюбила футбол. Правила игнорировала и компенсировала азартом, и это единственный случай, когда мне нравилось бегать.

Потом комиссия общественного контроля упразднилась сама собой. Без последствий. Потом комсомол приказал долго жить, и вместе с ним - оперотряд. Газета исчезла. Сухой закон плавно перетек в обычное состояние страны. Последним сдулся профсоюз. Может, он и теплился где, но без нас и сгинул в неизвестности.
Такие мы хреновые активисты.