Горы, тайга, друзья

               
                Из раздела «Зарисовки из туристских походов»

               

        В этот  день мы отмахали более 20 км, поднялись на хребёт, покорили одну из вершин и спустились в тайгу, всласть послаломив на твёрдом  насте крутых склонов.
        Вечером у нас «царский суп» из брикетов ячки и дичи. Слава подстрелил несколько рябчиков и кедровок.  Понятно, рябчиков ещё буржуи жевали, а вот кедровки…?
        Я с подозрением отношусь к непонятной дичи, хотя в голодном детстве употреблял  любых птичек, кроме ворон. Но моя команда – все уральцы, –  убеждают, что это тоже промысловая птица и по вкусу не уступает рябцам.  По поводу «промысловой» я бы, конечно, поспорил, а вот насчёт вкуса… посмотрим. Ощипали, опалили, оскоблили, выпотрошили и,  – в котёл.

        Меня-то убедили, но Витя, коренной уралец, наотрез от них отказывается, хотя только что убеждал меня, что они съедобные.
        «Привередничает» – общее мнение. Однако дежурный вытаскивает из котла рябчика специально для бастующего – не знаю, как он различает булькающую в котле дичь.
        Остальные ничего не имеют против кедровок, как и от всего, что щедрый дежурный бросает в чашку. Пируем до-отвала, дичи полный котёл.

        Хвалят удачливого охотника. Кто-то вспоминает, как Татьяна без ружья убила глухаря. Этот случай обыгрывается уже как анекдот.  Татьяна давно к этим шуточкам привыкла и беззлобно огрызается – тётка знает себе цену.
        А было так: тренировались в спусках с горы Стожок. На вырубленном склоне протоптали лесенкой извилистый спуск для слалома. Выкат протоптать не успели. Вот на этом выкате Татьяна и завалилась, выбив в пухлом снегу яму. А в яме обнаружили тушку глухаря. Это был замёрзший подранок, вероятно, не найденный охотником.
        Убийство птицы приписали Татьяне. Дескать, это она своим задом ухлопала краснокнижную птицу. Она вначале возмущалась, но поняла, что шутников не унять. Стала подыгрывать, утверждая, что била птицу влёт, лыжной палкой, а не задом.
        Тушку освидетельствовали, признали свежей и годной к употреблению. Там же, на ночёвке дичь и сварили. С тех пор всегда находился остряк, предлагавший на очередной горе первой пустить вниз Татьяну – вдруг ещё глухаря придавит.

        Я использую в походе вместо чашки солдатский котелок и забочусь не о том, что в него нальют, а сколько. Большинство  ребят так же вместо чашек используют литровые, а кто и полуторалитровыми кружки.
        Удобно: посуда одна, а годится и под супец и под кашу и под компот. Личное снаряжение так и подбиралось по принципу: как можно меньше и легче.
        А вот Валера отчудил: собираясь в спешке, оказался без личной посуды. Он вообще не должен был идти – получил травму за неделю до выезда. На тренировке, на слаломной трассе упал и летящий следом Толя, перепрыгивая, зацепил кантом лыжи его предплечье.
        Хирург зашил рану и выдал больничный лист. Какой может быть поход?  Но Валера в последний день примкнул к группе, заверив всех, что договорился о продлении больничного до конца похода.

        В качестве посуды Валера использует банки из-под тушёнки, причём использует виртуозно: налив одну, ставит её на снег за спиной и протягивает дежурному вторую. Первую, остывшую, быстро поглощает, подаёт для наполнения и остужает, пока расправляется со второй. И так – конвейером, возмещая снежным холодильником малый объём посуды.
        Ложку на каждом привале мастерит из бересты по моему методу, применённому в давнем походе на Вишеру, где такие ложки челябинские тётки увезли домой как сувениры.

        Валера посмешил нас и ещё раз, когда на седьмой или восьмой день похода, перетряхивая рюкзак, обнаружил на дне под мешочками с продуктами свою телогрейку, якобы, забытую дома при укладке.
        Хохотал над собой больше всех; его добродушию и безмятежности можно завидовать. Его близкие друзья и партнёры по общаге, Слава и Толя считают его, чуть ли не бестолочью и в глаза называют балаболкой, но дружба у них настоящая.
        Их шутливое мнение я отвергаю: в его поступках присутствует скорее бесшабашность, чем безалаберность. Бесшабашность в лучшем смысле этого определения.
        Хорошо иметь в группе человека, способного  что-то отчебучить, посмеяться над собой и других рассмешить. Великолепная коммуникабельность и оптимизм в сложных ситуациях. Для таких характеров нет нерешаемых задач.

        Все забрались в парные спальные мешки, и вяло перебалтываются. Естественно, «за жизнь» нашу, таёжную. Но усталость берёт своё: говор замолкает, кто-то уже и посапывает.
        При свете плошки я делаю кое-какие пометки в картосхеме, дневником займусь в своё дежурство в середине ночи.
 
        Первую вахту у печки, как самый молодой, несёт Витя. Он под общей опекой, поскольку в туризме новичок. По молодости очень наивен, опыта походов, – ноль, только тренировочные  вылазки этого сезона. Но вполне вынослив и с тайгой знаком – юность провёл в одном из городков Северного Урала, где жители принимают тайгу так же, как свердловчане окрестные леса: грибы, ягоды, рыбалка, пикники на природе. Порой воспринимает события по-мальчишески, его мнение всерьёз мало кто принимает.
        Уже на обратном пути в поезде он клюёт на злую шутку старших. Альберт делил на семь ртов купленные в Ивделе полкило халвы, а Витя по-наивности заявил, что в два счёта съел бы всё в одиночку.
        –  За сколько минут? – коварно спросил Альберт.
        – Да за две – три! – не почувствовал подвоха Витя.
        Дали ему пять минут с условием, что съест не запивая. А если не справится, то в Серове покупает для группы два килограмма.
        – И бутылку водки, согласен? – добавляет Валера, с недоумением взирающий, как штурман и руководитель торгуют общественной снедью, но смекнувший, что здесь какой-то подвох.
        Естественно, посуху Вити хватило грамм на триста, последние кусочка он даже пытался протолкнуть в рот пальцами. Сухая халва липла к зубам, языку и нёбу, застревала в горле; обильное вначале слюноотделение к середине процесса иссякло, пищевод не принимал сухой крошки.
        В пять минут Витя не уложился и, с отвращением отодвинув оставшееся лакомство, взмолился о стакане чая. Ему принесли полный котелок, и он наполовину осушил его – навалилось жажда.
        В Свердловске этот случай он выдавал уже за анекдот и даже пытался подбить приятелей на такое же пари. Мне он потом признавался, что на халву и даже сухое печенье с тех пор смотреть не может.

        В поезде пытаюсь поправить кое-что в своих записях, внести в них детали походного быта и поразивших меня явлений природы, кратко обрисовать прелесть ещё не исчезнувших в памяти ландшафтов.
        С дневником в походе вообще сложно, время для его ведения нет. Большей частью  пишу во время ночного дежурства у печи, при свете горящего  в баночке с парафином фитилька.
        Успеваешь только сделать прокладку маршрута по картосхеме, уточнить и описать привязки  на сложных для ориентирования участках. Всё это обязательно, всё потребуется для составления технического отчёта о походе. На всё другое времени не хватает.
        Хорошо бы иметь час – два свободного времени на биваке, но как-то неудобно отлынивать от хозработ, которые в зимних походах всегда авральные. Всё же я умудряюсь кое-что записать, изобрёл даже собственную стенографию – только сокращения и значки, кроме меня прочитать ни кто не сможет.

        Обычно в походах первые дни ещё удаётся выкроить несколько свободных минут для записей, а затем возникает масса недоделанных работ по снаряжению, его починке и модернизации.  Времени на дневник тратишь всё меньше и меньше.
        Зачастую, в последние дни записи вообще не веду, в надежде дописать по возвращению, что не всегда удаётся.
Да и усталость накапливается день ото дня, в лыжных походах особенно: после 6 – 8 дней уже ищешь любую возможность отдохнуть от груза, тропления и холода. А это можно достичь только в шатре при растопленной печи.
        Вот и торопишься в темпе оборудовать бивак, поужинать и забраться в спальный мешок. А тут ещё дежурство у печки. В зависимости от числа человек в группе дежуришь час или два.

        Хорошо начинать ночь с дежурства или заступать последним перед общим подъёмом. Хуже всего дежурить в середине ночи, когда тебя, только что уснувшего, будят. Едва задремав просыпаться мучительно, как и пытаться после дежурства уснуть на час – два перед подъёмом.
        Устают все, порой разбуженный на дежурство не может понять, зачем нарушают его сладкий сон. Часто происходят и анекдотичные случаи, над которыми все потешаются.

        Как-то, на 6-й или 7-й ночёвке, когда у участников уже накопилась и физическая и холодовая усталость, я бужу среди ночи Славу для передачи дежурства. Не вылезая из спальника, он садится, что-то бормочет, потом затихает – засыпает сидя. Через несколько минут снова бужу. Реакция:
        – Выхожу, выхожу, – разговаривает, но не может очнуться. Жалко, но и мне спать надо, я и в прошлую ночь отдежурил лишнюю смену. Окликаю уже в который раз. Потихоньку, чтобы не разбудить остальных.
        – Сейчас, сейчас – сонно бормочет Слава. Он явно не понимает, что происходит, не проснулся. Что-то ковыряет руками в ногах, возится в спальном мешке и негодует:
        – Вот чёрт, не получается!
        – Что не получается? – спрашиваю. В свете фитилька я вижу его напряженное лицо и закрытые глаза.
        – Да вот, лыжи одеть не могу, крепления не застёгиваются! – Слава во сне боролся в спальном мешке с капризными креплениями.
        Вот что значит накопившаяся усталость! Если в начале похода могли ещё и поговорить лёжа в спальниках, то к его завершению засыпали мгновенно, едва забравшись в мешок.

        P.S.  Здесь восстановленные записи из дневника одного из лыжных походов. Северный Урал,  начало 70-х.
        Стоит упомянуть всех участников, пока ещё не подводит память.

        Витя – Беляев Виктор Владимирович (в отчестве не уверен) 1952 г.р., электрик Уральского завода РТИ. Исчез из туризма и завода внезапно. В путёвочном походе на Юга познакомился с девой из Ленинграда и перебрался в град Петра в качестве мужа. Связь была потеряна.

        Таня – Евдокимова Татьяна Фёдоровна  1951г.р. каландровщица цеха 10  УрРТИ. Участник ещё нескольких водных и лыжных походов. Выполнила норматив 1 спортивного разряда. Потом увлеклась судейством лыжных соревнований, с туризмом «завязала». В конце70-х перебралась на родину, в Верхнюю Синячиху. Изредка звонила и даже приезжала на мой юбилей. Имеет дочь (кажется Александру) работающую в Екатеринбурге. В 2014г. дошли слухи, что Татьяна умерла.

        Слава – Шеломенцев Вячеслав Александрович 1949г.р. прессовщик, мастер, нач. участка, зам, а затем и Главный инженер УрРТИ. Закончил вечернее отделение СХМТ и заочное УрИПИ. В туризме выполнил норматив КМС, был руководителем походов на Хамсару (3 к.с.) и Иркут (4У к.с.). В экипаже с женой Галиной был призёром открытого первенства Ленинграда по ТВТ (байдарка,1971г. Лосево) и 1-го первенства РСФСР (1972г. байдарка, Лосевский порог, р.Вуокса.) Имеет дочь, Жена – Галина умерла, сын трагически погиб. Перенёс жесточайший инсульт,

        Толя – Бетехтин Анатолий Петрович 1945г.р. Электрик цеха №1 УрРТИ. Сейчас пенсионер, но работает. В туризме приблизился вплотную к нормативу  КМС, но от руководства походами высшей категории сложности отказался. Участник нескольких водных «пятёрок». Активно участвовал в работе областной туристской КСС, помогал мне в проведении лыжных походов со школьниками.

        Валера – Топычканов Валерий Иванович 1940 г.р. прессовщик, затем бригадир формового участка цеха 2 УрРТИ. Выполнил норматив 1 разряда, участник многих водных «пятёрок», сам походами не руководил. Был неоценим как помощник руководителя в походах со школьниками. Умер в 2006 году от воспаления лёгких. Замужняя дочь и жена живут в Екатеринбурге.
        Валерий Иванович в 1962 году был в составе группировки войск на Кубе, прикрывавшей места базирования наших ракет. О службе не рассказывал, отшучивался.

        Альберт – Петров Альберт Викторович 1938 г.р. инженер СКО (специальный конструкторский отдел) УрРТИ. Окончил УГТУ-УПИ. На военной кафедре получил специальность штурмана ДБА, офицер запаса.  Практику проходил на военных сборах в Волчанке (Украина) и  Возжаевке (Амурская обл.) на Ту-4 и Ил-28. В туризме выполнил норматив КМС, был руководителем водных походов на Приполярный и Полярный Урал, участник моих походов на Приполярье и в Саяны. С завода ушел преподавателем в ПТУ, затем уехал в Караганду, где работал в ПТУ, а затем механиком Карагандинского комбината РТИ (г. Сарань). Там переквалифицировался в автотуриста. 
        В Екатеринбург вернулся в конце перестройки по причине полного развала Карагандинского комбината. Сейчас пенсионер, но работает «слесарем на все руки» районной больницы. Связь поддерживаем по СКАЙПу.

        Это лишь малая часть моих соратников по спортивному туризму. И сведения о них – лишь то, что сохранила память. А ведь таких ребят в моей спортивной биографии не счесть,  и о каждом можно было бы написать большой очерк.