От судьбы не уйдешь

Хобби у Галины Птицыной по советским временам было необычное – она гадала на картах. Когда-то её этому научила бабушка. И в детстве Галя довольно бойко гадала своим подружкам. Но, став взрослой девушкой, это занятие забросила, потому как комсомольская организация и профком – а Галина работала на обувной фабрике – относились к этому неодобрительно.

Разведясь с мужем и коротая долгие зимние вечера в женских компаниях, Галина вновь вернулась к этому занятию и частенько раскладывала картишки, предсказывая суженых незамужним подругам.

Иногда предсказания сбывались, а может быть и не иногда, а в каждом втором случае. Ведь, по теории вероятности, пятак падает вверх либо решкой, либо орлом. И то, и другое одинаково вероятно. А поскольку те случаи, когда Галины предсказания сбывались, обсуждались больше, то репутация Птицыной, как предсказательницы, поддерживалась постоянно. Ничего, правда, в материальном плане это ей не приносило… До поры, до времени.

Но вот грянула перестройка, и всё перевернулось с ног на голову: обувную фабрику закрыли, и Галя Птицына стала безработной – это было плохо; но в это же время вошли в моду и стали пользоваться большой популярностью различные маги,  экстрасенсы, колдуны, предсказатели и даже ведьмы – это было хорошо. Галина скоренько обзавелась – совсем не дорого – различными  дипломами Чёрныя и Белыя магии, подтверждающими её квалификацию, как предсказательницы судеб человеческих и стала информировать людей об их будущем уже на материальной основе, то бишь, за деньги. И довольно успешно,  так как народ буквально помешался на нетрадиционных способах лечения, заговорах, приворотах и предсказаниях. Миллионы людей сидели у телевизоров и следили, как Алан Чумак заряжает воду из под крана чудодейственной силой, или зачарованно внимали Кашпировскому, глядя в его вытаращенные глаза и зомбированно вращая головами. Вывести их из этого состояния могла только очередная серия «Санта Барбары».

Птицына, взявшись за ремесло серьёзно, сразу уяснила для себя две вещи: во-первых, важен был внешний антураж – и она оформила свою квартиру соответствующим образом: на стенах висели её многочисленные дипломы, амулеты, иконы и прочее, на столах стояли свечи, статуэтки колдунов, шаманов, чертей и даже пластмассовые черепа. Сама Галя волосы покрасила в радикально чёрный цвет, повесила в уши огромные золотые серьги, на каждую руку надела по четыре перстня, на плечи накинула цветастую шаль.

Во-вторых – и это, может быть, было важнее первого – нужен был результат, нужно было, чтобы предсказания сбывались. Если Галина говорила клиентке, что та в скором времени встретит своего «короля», значит он должен был появиться на горизонте. Иначе под угрозу ставилась её квалификация гадалки, а вместе с ней и процветание нового бизнеса.

И Птицына завела картотеку одиноких мужчин и женщин, соединив два в одном: бюро предсказаний и бюро знакомств. Причём, если о том, что она гадает знали все, и она это широко рекламировала, то о том, что она ещё «корректирует» предсказанную судьбу, подталкивая людей к знакомству, не знал, естественно, никто.
Как врач, вмешивающийся в деятельность организма пациента, несёт ответственность за его здоровье, так и человек, вмешивающийся в уже предсказанную судьбу, от ответственности не уйдёт. И Птицына это вскоре очень хорошо поняла. Особенно щекотливым её положение полугадалки – полусвахи становилось, если к ней обращались люди знакомые.

Вот поэтому, когда приятельница её – Альбина Крутикова, однажды к ней пришла и попросила узнать, когда же Бог пошлёт ей мужа постоянного, верного и любящего, предсказательница весьма неохотно согласилась, потому как её опыт и интуиция подсказывали, что не всё так просто будет с этой Альбиной. Замужем она была уже дважды. Дважды собиралась делить со своим избранником и горе, и радость. Но вот в вопросе, как делить и на какие части, с обоими мужьями возникли разногласия.   Прожив после последнего развода три года, Крутикова решила, что она устала от одиночества.

- Не могу уже, Галка, - говорила она Птицыной. – Хочу степенного, спокойного мужа. Надоели эти алкаши приходящие. Погадай,  Галочка, скоро ли появится он, с кем можно судьбу связать в третий раз, ведь Бог троицу любит.
- Аля, - отвечала ей Галина, - ты ведь проворонишь своё счастье не потому, что познакомиться не с кем, а потому, что вокруг тебя мужики вьются, как зелёные мухи вокруг навоза, а ты и рада! Нет, чтобы на порядочных смотреть, так тебе мачо подавай!

Тем не менее, Галя Птицына поведала подруге, что вскоре встретит она «бубнового короля», пройдут они с ним через казённый дом и заживут счастливо.

Сказавши «а», нужно говорить «б». Галя подняла список холостых мужчин. Посмотрев контингент, поняла – очень трудно будет подобрать Альбине подходящую пару. Нужно было, чтобы мужчинка был из порядочных, из интеллигентных, и в то же время мог держать Альку в ежовых рукавицах, иначе семья не сложится.

После долгих раздумий, обуреваемая сомнениями, остановилась на Смирнове Николае Ивановиче, стоявшем в списке под номером тринадцать.
Николаю Ивановичу было сорок два года, работал он бухгалтером и не был никогда женат,  всю жизнь проживши вдвоём с мамой, которая очень хотела в старости внуков понянчить и безуспешно уговаривала сына жениться. Очень уж робок был её Коленька в отношениях с прекрасным полом, хотя сам жениться был не то что согласен, а даже очень хотел.

Поэтому, когда Галина, встретившись с ним, показала ему фотографию Альбины, на которой, к слову сказать, та выглядела как артистка, Николай Иванович очень взволновался и испугался. Испугался того, что не сможет произвести впечатление на такую красавицу. Но Птицына его подбодрила: 
- Николай Иванович, будь решителен! Эта женщина очень порядочная, но любит мужиков смелых. Так что давай, атакуй!

Она рассказала Смирнову, что Альбина Крутикова работает в бытовом обслуживании, в химчистке. Запросто можно зайти к ней на работу и познакомиться.
Смирнов знал, что если он начнёт откладывать визит и сомневаться, то, скорее всего, так и не осмелится пойти на эту встречу. Поэтому на следующий день, прихватив старый костюм, который он посчитал пригодным для сдачи в чистку, Николай Иванович отправился в комбинат бытового обслуживания.

Альбина, после того, как гадалка Галька напророчила ей бубнового короля, на блондинов обращала особое внимание. Поэтому, когда вошёл белобрысый очкарик, она сама первая пошла на контакт, чем облегчила задачу стеснительному Смирнову. Увидев яркую блондинку – смесь брюнетки с пергидролем – он был очарован.  Даже после работы её до дому проводил, но зайти постеснялся, заверив, что обязательно придёт на чай в первый же выходной.

Альбина тут же позвонила Птицыной:
- Слушай, Галка! Появился ведь он. Такой, как ты говорила. Интеллигентный, вроде, в очках. Говорит, что бухгалтером работает. Вроде не врёт. Только уж больно робкий какой-то! Всё на «вы», да на «вы»… А когда я его на чаёк зайти пригласила, так вообще растерялся. Мол, в следующий выходной зайдёт. Как ты думаешь, не исчезнет?

Галина притворно удивилась, что предсказание так быстро сбывается и посоветовала Альке вести  себя поскромнее, чтоб не спугнуть бухгалтера:
- Это, Аля, для тебя самое то. Бухгалтер это покой и тишина в семье, а значит счастье!

Николай Иванович Смирнов был решительно настроен всю неделю до самой субботы. А вот в субботу, когда уже  надо было идти к новой знакомой, так сказать, закреплять знакомство, на него напал приступ робости. Он не знал, что одеть и что сказать, когда придёт. Он сомневался, брать ли цветы или конфеты. Брать ли бутылку шампанского или коньяк? Он сомневался, опасался, задумывался… Так прошла суббота.

В воскресенье к обеду Господь Смирнову послал немного храбрости. Он – Смирнов – про себя сказал: «Теперь или никогда!» И отправился в гости, купив торт и шампанское.

Прождав гостя всю субботу и половину воскресенья, Альбина заскучала и стала терять надежду увидеть новоиспечённого кавалера. Хотела было позвонить предсказательнице и поделиться своим настроением, как в дверь раздался звонок. Аля лёгкими прикосновениями поправила причёску, несколько раз аккуратно поцеловала губную помаду и побежала открывать.

- Хэллоу, Альбина! Сколько лет, одна зима! - На пороге стоял один из бывших её знакомых – Алексей Блинов. Сам он себя называл всегда Алекс, а друзья – приятели – собутыльники, которых у него было превеликое множество, звали его просто Блин, иногда – Первый Блин, намекая на то, что всё в жизни у него было комом. Блин был среднего роста брюнет со щегольскими усиками и, когда-то красивыми, а теперь испитыми чертами лица.

Открыв дверь, Альбина стушевалась – пускать или нет? Судя по оттопыренному карману, Блин пришёл не один, а с бутылкой.
- Гостей я жду, Блинов. Некогда мне.
- Аля! Да я на минутку, с праздником поздравить…
- С каким ещё праздником?
- Ты меня видишь, я тебя вижу – праздник!
- Скажи лучше – выпить негде, вот и припёрся…
Альбина махнула рукой:
- Заходи уж…

«Чего я буду ждать у моря погоды, - подумала она – и так выходной псу под хвост».
Проводив незваного гостя на кухню, Альбина поставила на стол рюмки и селёдку под шубой, приготовленную для другого.

Блинов достал из кармана бутылку водки. Выпили по рюмочке. Алекс тут же налил по второй, моментально свою осушив – видимо, жажда мучила. При этом он болтал без умолку, рассказывая как его чуть не забрали в милицию из кафе «Огонёк», где он сцепился с тремя мужиками. Вещая о своих подвигах Блинов не забывал отпускать Альбине витиеватые комплименты. За это, наверное, он и нравился женщинам, несмотря на отсутствие ума и образования.

В разгар их лёгкой и непринуждённой беседы неожиданно для обоих прозвенел дверной звонок. Теперь уж Альбина не сомневалась – это бухгалтер. Так и должно быть по закону подлости. Открыла дверь – действительно он.

- Ой, проходите, Николай Иванович! Я уже думала, вы забыли про меня. А у меня тут знакомый, так – на минутку забежал. Проходите, проходите! Он сейчас уйдёт.
Пришлось Смирнова тоже в кухню пригласить, хотя до этого собиралась накрыть в гостиной, которая одновременно и спальней была – квартира-то однокомнатная.
- Познакомьтесь. Это Николай Иванович – главный бухгалтер крупной фирмы, - немного приврала Альбина. – А это Алексей…
- Алекс! – перебил её Блин. – Руководитель вокально-инструментального ансамбля «Журавли». Да вы, наверняка, слышали…

- Признаться, нет. – Смирнов смутился – я как-то, знаете ли,  далёк от …
- Это ничего, ты далёк, я недалёк… То есть, близок к искусству. Давай лучше вмажем! А? – Блин был в своём репертуаре.
Альбина, прекрасно знавшая, что работал он бригадиром сантехников и близок был только к искусству откупоривания бутылок, из деликатности промолчала, надеясь, всё же, Блинова вскоре выпроводить.

Но Блин, похоже, уходить не собирался. Прикончив бутылку водки, он бросил косой взгляд на шампанское:
- Вот, зачем ты, бухгалтер, притащил эту шипучку? А? Ты чё, не знаешь, что Альбина водочку обожает?
- Прекрати! Давай лучше собирайся! – цыкнула Альбина на Блинова.
Но Смирнов, немного захмелевший, поддался на провокацию:
- А что, я могу сходить…
- Не надо, Николай Иванович! – забеспокоилась Альбина.
- Да, неудобно как-то… - Смирнов очень хотел угодить Альбине, она ему нравилась всё больше. А может, и самолюбие взыграло, замешанное на ревности. Ведь, как известно, женщины чаще говорят глупости, а мужчины – чаще делают. В общем, он совершил трагическую ошибку – поднялся, одел туфли и сказав, что скоро будет, отправился в магазин.

Но не тут-то было – в ближайшем гастрономе водки не было. Не было её и в следующем. Николай Иванович удивился. Будучи человеком  непьющим, он даже не знал, что уже давно действовал Указ, по которому продажа спиртного была ограничена. Смирнов сел на автобус и отправился в центр города…

Между тем изрядно захмелевший Блинов, не желая уходить от Альбины, принялся ей втолковывать, что бухгалтер сбежал и не вернётся:
- Ты что, Аля? Знаю я этих бухгалтеров! Он из-за рубля задавится. Щас прямиком домой нарезал… Точно тебе говорю!
Они вышли в комнату. Алекс увидел висевшую на стене гитару с бантиком:
- О! Давай, я тебе песню сбацаю.
Снял гитару и запел чуть хрипловатым голосом. Надо сказать, петь Блинов умел.
Где среди пампасов бегают бизоны,
А над бао-бабами закаты, словно кровь,
Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки,
Жил пират, не верящий  в любовь…

Альбина с тоской посмотрела на часы – прошло полтора часа, как ушёл Смирнов. А бывший ухажер с гитарой продолжал натиск:
Там, где любовь, там, где любовь,
Там всегда проливается кровь!

Альбина Крутикова сдалась, и они оказались в постели…

Смирнов, отстояв длинную очередь в центральном гастрономе, заветную «Экстру» всё-таки добыл. Глянул на часы и удивился – прошло почти два часа, как он покинул квартиру Альбины. Поймав такси, помчался к ней. Им овладело какое-то беспокойство – может быть, неправильно он поступил? Может быть, надо было дождаться, когда Альбина выпроводит этого нахала?

По лестнице он поднимался почти бегом, но, увидев, что дверь неплотно прикрыта, понял, что его ждут и, толкнув дверь, прошел сразу на кухню. Никого там не увидев, он поставил водку на стол, вышел в комнату и остолбенел. Там под простынями, сопя и шумно вздыхая, кувыркались двое.

Сказать, что Николай Иванович был в шоке, значит, ничего не сказать. Он был потрясён! Вернулся в кухню. Хотел открыть бутылку и налить себе полный стакан но, на беду взгляд его упал на кухонный нож. В голове бедного бухгалтера произошло короткое замыкание. Судорожно схватившись за ручку ножа, совершенно обезумев, вбежал в комнату. На минуту замешкался – он просто не знал, что делать дальше. Ножом-то, ведь, он умел только хлеб резать. Никогда не резал даже поросёнка, не то, что человека! На мгновение он увидел себя, как бы со стороны. Сделав выпад вперёд, как фехтовальщик, бухгалтер с криком отчаяния нанёс укол в ненавистную колыхающуюся под белой простынёй толстую Блиновскую задницу…

То, что произошло дальше, потрясло его второй раз, и очевидно, вывело из состояния аффекта. Он услышал пронзительный женский визг. Из-под простыни  выскочила голая Альбина и, зажав рукой уязвлённую ягодицу и тряся грудями, скрылась в ванной. Перед обомлевшим бухгалтером на спине лежал руководитель ансамбля «Журавли». Руками он схватился за своё «хозяйство», так же крепко, как разъярённый Смирнов за нож. Потому что, увидев сталь кухонного клинка, нисколечко не сомневался, что сейчас его будут кастрировать. Но Смирнов остолбенел, вытаращив глаза и открыв рот, как окунь, вытащенный из воды. Ему не хватало воздуха…

Быстренько схватив одежду, Блинов пулей вылетел из квартиры. Штаны он одевал уже в подъезде, убедившись, что за ним нет вооружённой погони.

А Смирнов остался стоять посреди комнаты с «кинжалом» в руке, сгорбившись, как зловещий вопрос. Затем бросил нож на пол и заходил по квартире, как тигр в клетке. В голове всё смешалось. Из ванной доносились всхлипывания и завывания хозяйки.

Подошёл и постучал в дверь ванной:
- Аля! Альбина Петровна, я не хотел…
- Пошёл ты… Урод! – и дальше громкое сморкание с тихим подвыванием.
- Аля, давайте я вам помогу…
- Чем? Уходи лучше – этим, хотя бы поможешь!
- Как же я уйду? Я не могу вас оставить. Может быть, вам помощь будет нужна? Может, вы нуждаетесь в чем-то…
-Я нуждаюсь в уходе. Так что, уходи!
- Простите меня, Альбина Петровна! Я, правда, не хотел…
- Ага! Не хотел, а за нож схватился… У-у-у… Гад! Псих ненормальный! Уходи! Я щас в милицию позвоню!
- Не надо милицию. Давайте я лучше «Скорую» вызову?
- Не надо! Не вздумай! Хочешь, что бы все узнали… Потом в другой город уезжать придётся… Дурак какой! О-о-о…!

С женщиной спорить бесполезно, как впрочем, бесполезно и соглашаться.
Николай Иванович уехал домой чернее тучи. Тяжко было на душе, сердце щемило. Ночью не уснул ни на минуту. В голове крутились нехорошие мысли. Как там Альбина одна? Может быть, рана кровоточит, и помочь некому?

Еле утра дождался. Позвонил начальнику, сказал, чтобы отпуск оформили по семейным обстоятельствам, и поехал к Альбине.
Смирнов поднялся на второй этаж, позвонил. Дверь открылась не сразу. Альбина стояла с опухшим от слёз лицом:
- Опять ты? Чего тебе?
- Альбина Петровна, может в аптеку сбегать? Я всю ночь не спал, переживал, как вы тут?
Альбина задумалась. В аптеку, действительно, надо.  Не самой же идти в таком виде.
- Заходи уже. Переживал он! Сперва тычут ножом куда ни попадя, а после переживают…

Крутикова объяснила, что нужно купить в аптеке. Обрадованный Смирнов рванул с места в карьер и через полчаса уже снова звонил в дверь с охапкой бинтов, пластырей, йодов и всяких мазей.
- Куда столько набрал-то? На целый госпиталь… Положи, вон на стол.
Альбина, шлёпая тапочками, прошла в комнату, Николай Иванович за ней:
- Альбина Петровна, а я ведь целый год в медицинском учился, так что не сомневайтесь! Я могу рану осмотреть.
- А не врёшь? – спросила раненая. – Мне ведь, действительно, перевязку надо сделать, а то я залепила, как попало.
Смирнов, конечно, врал. Не учился он в мединституте. Он только поступал туда. Неудачно. Но очень уж ему хотелось чем-то помочь и загладить свою вину, хотя бы частично.

- Ложитесь на кровать, Альбина Петровна, - скомандовал Смирнов и, как заправский доктор, убежал мыть руки.
Осмотрев ранку, которая к счастью, оказалась пустяковой, и, залепив её пластырем, Смирнов немного успокоился – не так уж всё и страшно, как он себе ночью накручивал.
- Ну, что там, у меня на заднице, «дохтур»? – Альбина тоже немного повеселела после того, как показала Смирнову самое белое место на своём теле. Бухгалтер наморщил лоб. Протёр очки носовым платком и, подражая знакомому врачу, изрёк:
- Вы знаете, я бы, всё-таки, рекомендовал шовчик наложить, что бы шрамика потом не было.
- Чёрт с ним, со шрамиком! Не на лице ведь. Не поеду же я в больницу, там ведь обязательно спросят, куда я так ловко уселась.

На следующее утро Смирнов опять, чуть свет, был у Альбины. Через неделю он остался ночевать. А через месяц они расписались.
Банкет по этому поводу они не устраивали. Ну их, эти пьянки! Ограничились походом в драматический театр, куда Смирнов предусмотрительно купил билеты.
Стали они жить-поживать, да добра наживать. А если случалось им попасть в компанию, где выпивали, то Альбина сама не пила и за Смирновым следила, чтоб ни-ни.

- Разреши ты мужу хоть одну рюмочку! - уговоривали её сердобольные гости.
На что она им отвечала:
- Не будите лихо, пока оно тихо! Если он выпьет рюмочку, то вам всем тут мало не покажется!
А Смирнов только виновато улыбался и поправлял очки.

Через год Крутикова не выдержала и поведала Птицыной эту историю. Гадалка только ахала и всплёскивала руками, как птица крыльями. Потом задумалась и сказала:
- Вот видишь, Аля, если уж выпал бубновый король, то слушай, что карты говорят, а на всяких брюнетов с усами не кидайся. От судьбы не уйдёшь, милая моя!