Воины империи

Я не забуду о тебе никогда, никогда, никогда
С тобою буду до конца…
Песня «Агаты Кристи» «Адмирал»
Я помню своего отчима, Архипова Сергея Анатольевича, он был мне вместо отца с семи лет. Он был следователем в прокуратуре Сормовского района города Нижнего Новгорода. Я прекрасно помню, как однажды на прогулке с парке вокруг озера Светлоярское мы увидели вытащенного милиционерами утопленника. Стражи порядка оказались, естественно, знакомыми моего отчима, они попросили его им помочь, и он сказав, что придет домой поздно, наклонился над телом и стал работать. В первую чеченскую ему пришлось поехать на войну в командировку, там он работал военным следователем. Вернулся оттуда он другим, внутренне, нам он этого старался не показывать. Сейчас я понимаю, что там он воочию увидел развал, приближение которого несомненно ощущал служа в армии в тихоокеанском флоте, учась в университете, начиная работать в начале девяностых, когда против страны шла война на внутреннем фронте – преступность и на внешнем – сепаратизм, преследование русских и советских людей. После командировки наступила «обычная» жизнь, полная изматывающих смен на работе, полная боев, это ведь тогда шла война, не забудем. У нас дома время от времени он встречался с друзьями, с коллегами по работе, в этом их следовальско-ментовско-адвокатском коллективе его друзья еще находили свободный час для личных отношений, замужеств – разводов, вместе они смотрели фильмы, вместе говорили. Не помню, что говорили о политике, о положении с стране, теперь понимаю, что не о чем было говорить, держались из последних сил, гнулись, но не ломались. Они на этих встречах мало помалу увеличивали количество спиртного, выпиваемого участниками. По мере того, как становилась понятнее отсутствие цели, как их прежняя жизнь была объявлена ошибкой, наивной и глупой, империя разваливалась, под довольное урчание СМИ, которые тогда были рупором предателей и придурков, уродов и извращенцев. Народ, как поется в песне, был «предан, продан и пропит». Моя мать не понимала, что это не всегдашнее российское пьянство, ведь ни отчим мой, ни многие из его друзей не пили до предательского развала страны. Тут место мне заметить, что я не марксист, и не сталинист, просто жалко людей, цивилизацию российскую (в оболочке СССР) и культуру. В первую голову, людей… Начались внутрисемейные трения, а тут подошла и вторая чеченская, тогда еще, конечно, никто не знал, что это первый росток спасения России, еще никто не знал о будущих победах в Абхазии и Сирии, о Иране, о Олимпиаде. На вторую чеченскую смотрели также, как и на первую: надо, хотя и не понятно для чего, надо идти, хотя и нет надежд. Звал людей голос империи, водил ими дух империи, память предков, еще безо всякой надежды на будущее потомков. Моему отчиму перед войной дали понять, что надо написать рапорт и уйти со службы следователя, чтобы не было позорного увольнения за пьянство. На вторую чеченскую он пошел офицером Российской армии, контрактником, сам пошел. Может добавили решимости и размолвки с мамой, тут мне вспоминается мой прадед – Овчинников Владимир, Володько-Облако, как его звали в деревне, он тоже сам пошел на Вторую Отечественную, хотя имел освобождение, как работник почты. Сам пошел и сам погиб... Под Сталинградом (Волгоградом). Вернулся мой отчим с войны еще раз «совсем другим», часто, выпивши, говорил о возможной мести боевиков, их тогда называли «чехи», он их вообще никак не называл, говорил «они» или «эти». Он некоторое время работал сторожем в садике, потом уехал к своим родителям, сидел дома, читал, устроился на работу, захотел снова начать жить, но умер. Сердечный приступ, это на самом деле его взяли не первой попытки приступом те мерзавцы, которые дали стране молотком по голове в конце восьмидесятых – начале девяностых. Мой отчим закончил техникум и юридический факультет университета, занимался единоборствами, любил рыбалку и шахматы. Мой отчим был чуваш и родился в поселке Кугеси. Он не умер, его убили предатели и дураки наверху.
Второй мой мужской характер убитого поколения отцов – мой дядя. Андрей Евгеньевич Кустов – муж сестры моей матери. Он был помладше на несколько лет и его картина смерти страны – гибели дома – это служба в армии в Прибалтике. Иногда, когда он вспоминал о службе в армии, он рассказывал про то, как местные жители давали детям мороженое, чтобы кидать в многонациональную советскую армию, как по всей Прибалтике бродили воскрешенные банды фашистов, откуда у них оружие? Оттуда!.. Частные охранные агентства Америки, сейчас мы понимаем это, ничего личного, проигравшего добивают. Москва ничего не делает, войны советского войска без четких приказов, почему? Понятно почему, «Запад нам поможет» - думала половина реформаторов-ликвидаторов – это подвид придурков. «Запад нам заплатил» - думала вторая половина – предатели. А прослойка крупных управленцев – питательная среда этих двух подвидов думала «сейчас остатки приберу в частную собственность, в личную собственность». Мой дядя после этой службы пошел и закончил юридический факультет университета. Мой дядя пил водку, настоящая жизнь была картиной крови, крушения всех правил, нормальная жизнь была далека от нормальности. Он увидел, как начали затягиваться раны: Абхазию и Осетию, как начали сажать чиновников и олигархов, но уже не смог остановится. Вопрос, который дядя задавал часто: почему нельзя было убрать идеологию, если она не правильная (он и сам не был коммунистом), но не ломать ее вместе со страной. Починить и идеологию, какие-то места поменять и сохранить страну. Страна – это жизни людей. Он умер – цирроз печени. Его убили предатели и дураки наверху проклятого лихолетья девяностых.
Третий мой герой – это друг нашей семьи Дима Калинин. Воин Афганистана, не простивший командованию смертей товарищей. Он тогда увидел смертельную зарю развала. Каждого она застала на своем месте, как взрыв Чернобыля. До войны он, как и дядя, в свое время, отдавая дань тогдашней моде, пошли, было, учится на Мехмат, но у обоих не пошло. После войны Дима (так его называли в нашей семье) почти закончил юридический, но ушел раньше времени и начал служить в милиции. Милиция девяностых это милиция войны, это смертники. Он старался быть честным. Он много пил после работы, он слушал «Агату Кристи», вокруг он видел, как понятно, декаданс. Я помню, в нашей школе была встреча с афганцами в актовом зале, он там был, в конце заиграли тогдашний гимн России – он не встал. Он был не коммунист. Он не встал. Дима Калинин был женат несколько раз и вот почему: все его дети умирали только родившись. С последней женой он не хотел детей, чтобы не огорчать ее, она хотела, решили попробовать. Он умер – сердечный приступ. Его убили предатели и дураки девяностых.
Все эти люди пили водку и смотрели боевики и фильмы ужасов, слушали музыку декаданса, давая выход тому, чему дать выход невозможно, что разорвало их – это боль. Как роботы шли на работу, на службу. Вспоминаются «биороботы» чернобыля… Биороботы империи. Они – мертвое поколение отцов спасли остатки страны. Они, оглушенные горем, как дубиной находили в себе силы идти и делать, хотя знали, чувствовали, что делатель не увидит плодов своего труда. Как фагоциты в пораженном теле бросаются на микроба и умирают с ним, спасая своей смертью весь организм. Итак, они все умерли. Капелла мертвых голосов. Они мне все снятся, они дали России быть сегодня. В их память я, если бы мог, заставлял бы людей срывать шапки вместе со скальпом, до боли, до чувства. Они стали частью российской земли, которая была частью их. Воины империи. Слава!