Мать

    Мать моя тоже из казачества. Из кубанского. Но жила в тысяче километров от семейства моего отца. Прадед по матери  в числе первых пяти семей основал наш город. В первую послепасхальную неделю закладывал парк. Раньше он Мощенским  садом назывался по фамилии учителя, что был ссыльным в этих краях. Ему принадлежала идея  заложить парк. Потом - парк имени А.С.Пушкина.
  Бабку мою семи лет отдали в прадедово семейство в услужение. Лишним был рот, не прокормить. Росла красавицей чернявой, приглянулась старшему сыну - деду моему. Так в их семье и осталась.
  Детей в семействе деда было семнадцать. Революция, голод, война в живых оставили лишь четверых. Мать моя была младшей. Красавицей в бабку, характером в деда. Недаром в один, Ильин день родились. У них, ильиных, все предложения с местоимения “Я” начинаются и им же заканчиваются.
  Деда по матери помню. Был у него ослик, деливший с ним  труды земельные. Возил дед меня на нем в поле, сажал в тень под телегой и уходил трудиться до полуденного солнца.  А после трудов праведных дед заезжал “в пивнушку на пива кружку”. Последнее, что  осталось в памяти, связанное с дедом, громадная, сияющая солнечными зайцами лужа по дороге в больницу, где умирал дед.
  Бабушка пережила его ненамного. Тосковала по лютому мужу, металась от одной дочки к  другой. Когда наша семья въехала в свое первоев  жильё в новом двухэтажном доме, бабушку взяли к себе.
  Все у нас  было другим, непривычным. Дом, мебель, соседи – немцы. Чудно ей было - еще недавно воевали с ними. Теперь живем бок о бок. Училимся друг у друга доброму. Окорока коптить мы у них. Вышивать и украшать жилье на казацкий манер рушниками и фикусами они у нас.
 Добрая осталась и память. О них и о бабушке. Последние ее слова были о том, что не гоже на погост, как с куриного насеста со второго этажа съезжать.
 Отвез ее мой отец в землянку, где она прожила непростую свою жизнь. Оттуда она
 и отправилась к деду. Пережили мои старики гражданскую войну, когда цвет власти в городе менялся с красного на белый и обратно не один раз, раскулачивание. И бабка моя, чтобы найти подход к строптивому деду, молвила такие фразы:
-Дед, не сиди в пивнушках допоздна, по радио сказывали – банда в городе.
-Дед,  дай денег за свет заплатить, милиционер с наганом приходил, сказал, если не заплатим,  перестреляет.
-Дед, давай мешок муки получше сховаем. Люди говорят, Гитлер объявился.
А еще загадкой детства для меня долго оставались ее слова, когда она после бани повязывала перед зеркалом свежий белый платок и говаривала:
-Дывысь, чиста обезьяна!
Я смотрела в зеркало и ни чистой, ни грязной обезьяны не видела. Пока не состарилась сама. И стала замечать за собой бабкины уловки,дедову лютость.
  Судьба мамы сложилась красиво и горестно одновременно, когда её, замужнюю, мой отец увез с вокзала, будучи проездом в её родном городе. Как-то ее выдали за кого-то. Об этом мы с сестрой ничего не знали. Потом она решила озвучить этот факт.
  Брак их с отцом был зарегистрирован после войны и ссылки незадолго до моего рождения в 1951-м. Сестра моя в 1941-м оказалась вне брака.
  Счастье мамы оборвалось, когда пришло известие о том, что муж ее пропал без вести. В 1942м.
  Только гадалка одна все твердила ей: «Жди, он жив и вернется к тебе.»
Весть от отца пришла уже после войны из лагеря, куда он был отправлен в ссылку после освобождения из плена.
 С этого момента мамой плотно занялось НКВД.
 Это была драма, которую мать стойко пережила. Дождалась мужа, вынесла вместе с ним все тяготы репрессированного военного.
 Этот кусок жизни развалил ее сердце, и мы виделись с ней между скорыми, которые увозили ее в больницу.    
 После смерти Сталина был еще один период счастливой жизни в котором был свой дом,дочери-студентки, зятья по сердцу и обширный круг ЛЮДЕЙ. Особых,ярких,взращенных в лишениях.Мама не наработала трудового стажа, но вырастила внука, внучку и еще одного внука. Пережила на 22 года мужа и всю свою родню. Так господь вознаградил ее за преданность и верность.