Размышления о терпимости-нетерпимости

                “Вы любите кого-то. А этот кто-то
                любит еще кого-то, потому что
                каждый любит кого-нибудь, а Бог
                любит всех”
                “Улисс”  Джеймс Джойс

                “Говорить всего труднее как раз тогда,
                когда стыдно молчать”
                Франсуа де Ларошфуко            

      В середине прошлого века во всем мире формировалась новая реальность, мнение общества о происходящем в отдельной стране или в мире начинало оказывать влияние на внутреннюю и даже внешнюю политику. Независимость суждений, критичность восприятия происходящего и отстаивание права каждого мыслить иначе, не следовать проторенной колеей, объединяли людей в борьбе против войны во Вьетнаме, в студенческих волнениях в Европе, в поддержке кубинской революции.

     Инакомыслие было абсолютным трендом во всем, от политики до моды. Сжечь военный билет, подписать обращение, надеть мини-юбку, слушать “Радио Свободы”, битлов или Галича, не только хранить, но даже просто прочесть “Архипелаг”, было определенным актом гражданского мужества отдельного человека. Каждый лично рисковал, идя наперекор системе, заявляя о своем инакомыслии, о своем праве иметь собственное мнение.

     Это право воспринималось как базовая ценность любой человеческой общности, как краеугольный камень любой демократии. Ваше мнение, даже отличающееся от мнения большинства, делало вас свободной личностью, определяло вашу индивидуальность и обязывало вас так же уважать право другого отличаться от вас. Ценность каждой человеческой жизни неизмеримо возрастала в любом демократическом обществе, потому что такое общество признавало за человеком право на инакомыслие, право самостоятельно делать выбор за кого голосовать, как жить, кого любить.

     После непродолжительной оттепели 60-х годов климат стал гораздо суровее, началась эпоха холодной войны, эпоха застоя. Мир воспринимал СССР как постоянную угрозу демократии, как тоталитарное государство, где попираются все права личности, где человек просто винтик огромного неповоротливого механизма подавления. Я имею право? Имеете. Я могу? Нет, не можете. Это мы сами говорили о том, как жили тогда. Мало кто на Западе представлял, как все обстояло в действительности, насколько каждый в нашей стране внутренне был в оппозиции к государству, насколько мы привыкли слышать одно, а думать другое.
 
     Диссидентство, если понимать его как инакомыслие, носило характер пандемии. Разговоры в очередях, посиделки на кухнях, неимоверное количество анекдотов, распространение самиздата, и многие другие, сугубо советские, реалии были внешними проявлениями обретаемой внутренней свободы.

     Наше искусство этого задавленного времени необратимо изменило всемирную историю культуры, привнесло в нее то, что могло родиться только на этом тектоническом разломе внутреннего и внешнего. Наши поэты, наши композиторы, наши художники, спектакли наших театров, наше кино были искусством советского еще периода, появились вопреки, а не благодаря обстановке в стране, но парадоксальным образом были следствием этой обстановки, хотя власть и объявила их антисоветскими.
 
     Каждый делал свой выбор – быть конформистом, за близость к кормушке вступать в партию или пробиваться в комсомольские вожаки, или не играть в эти игры, ничего не ждать от власть предержащих и отказываться от карьеры. Переболев этой своего рода шизофренией, этим раздвоением личности, те многие, кто выбрал целостность и независимость собственного мнения, и изменили Россию в 1991 году, вывели ее на дорогу, которая должна привести всех нас к истинной демократии, что понимается, как западная демократия.

     Правильно говорят, что лучшее – враг хорошего. Каждая демократия сначала постулирует права и свободы личности, создает программы поддержки этих прав и свобод, затем она создает законы, защищающие эти права и свободы, что логично завершается привлечением государственного карательного ресурса для наказания тех, кто на эти права и свободы посягает. Толерантность, по-русски терпимость, и политкорректность, по-русски поведенческая правильность, постепенно становятся по сути ограничителями свободы мнений, вы опять можете быть не согласны, но не имеете права говорить об этом.

     Пока ограничения такого рода касаются поведения отдельного человека в обществе, их еще можно  воспринимать как воспитательные социальные меры, приучающие каждого не ущемлять права другого. Можно привыкнуть не произносить слова негр, заменив его на афроамериканец.
 
     Но когда политкорректность становится законом, то с кафедры Сорбонны в 1980-х увольняют при сокращении штатов не самого ненужного, напротив, увольняют заведующего. Ненужный оказался чернокожим, а процент цветных преподавателей нужно сохранить, поэтому на заседании кафедры принимают коллегиальное решение на два года уволить босса, потому что он все равно хотел книгу писать. Вот пусть и пишет, два года пособие было еще равно зарплате, а там может что изменится.

      Истинно  демократическое государство всегда поддерживает беженцев, предоставляя им кров и обеспечивая их существование. Но когда чеченская  семья получает вид на жительство в Дании автоматически, без  экзамена по языку или поручителей, а от русского, женившегося на датчанке, требуют два года ходить на курсы датского и сдавать экзамен, а от его датской жены  десять тысяч долларов залога, который вернут через семь лет  в случае его хорошего поведения, или не вернут, если решат, что поведение недостаточно хорошее, то мы понимаем, что не “все люди рождены равными”. И не только в Дании проще быть  негром, чем русским. 

     Хорошо, когда секретарша избавлена от сексуальных домогательств босса, но закон об этих самых домогательствах, особенно в части описания возможных их форм, привел к тому, что даме не только пальто не подадут и стул не подвинут, но и цветов не подарят и кофе не угостят, опасаясь обвинений в домогательствах, причем эти обвинения могут быть выдвинуты третьими лицами.

     Насколько благими намерениями вымощена дорога в ад, стало явно, когда весь демократический мир встал на защиту секс меньшинств. Последние два слова теперь тоже считаются неполиткорректными, появилась новая формация, ЛГБТ сообщество. Лесбийские, гомосексуальные, бисексуальные и транс-сексуальные союзы не просто официально существуют, им нужно гарантировать законом ту же социальную защищенность, что и традиционным парам, чтобы они могли наследовать имущество друг друга или представлять друг друга в инстанциях, например, давать разрешение на операцию или на отключение от аппаратов жизнедеятельности.

     Появляются законы об официальном признании таких пар, затем им предоставляется право на заключение брака, и вот уже у них есть право на усыновление детей и даже на использование суррогатного материнства. Вскоре появляются предложения о запрете слов мать и отец, чтобы не травмировать детей в таких союзах, где две мамы или два папы, и о введении понятий первый родитель и второй родитель. Вероятно, в недалеком будущем социально ориентированной будет считаться только та компания, где работает определенный процент представителей ЛГБТ сообщества.

     Ограничения, накладываемые на гражданина необходимостью бороться с расизмом, с последствиями военных конфликтов, с сексуальной эксплуатацией, даже доходящие от великого до смешного, не рождают ни в ком отторжения. Даже доведенные до абсурда, они помогают каждому из нас жить в социуме, а государствам сосуществовать на одном земном шаре. Мы социально адаптивны, мы можем привыкнуть уважать друг друга, лучше принудительно, чем никак.

     Но когда речь идет о, скажем так, библейских истинах, рассуждения такого рода неуместны. Когда для подростков вход в гей-клубы бесплатный, то сравнить это можно с бесплатной первой дозой, которую предлагает пушер для расширения своего бизнеса. Если девочки-подростки целуются взасос в школьном коридоре, то они скорее подражают кумирам, какой-нибудь очередной группе Тату, чем определяются со своей ориентацией. Если олимпийская чемпионка не может быть против пропаганды гомосексуализма среди детей и подростков,  не имеет права высказать свое личное мнение, если спокойно обсуждается необходимость наказания для нее за ее приверженность традиционным ценностям, то это не оправдывается социальной необходимостью.

     Такое слепое стремление во что бы то ни стало сохранить политкорректность по отношению к меньшинству за счет пока еще большинства чревато необратимой подменой понятий. Терпимость к некому явлению нельзя подменять диктатом этого явления. Библия, Коран или Талмуд ближе  человеческой сути, чем внешней политике государств. ЛГБТ существовали всегда, и всегда были меньшинством, сейчас же им придают небывалый статус, они начинают влиять на политику.

     Инакомыслием сегодня становится отстаивание своих традиционных взглядов, открытое заявление о приверженности традиционным ценностям и нежелании подвергать своих детей искушениям нетрадиционного секса.

     И ваше инакомыслие опять наказуемо,  это ваше иное мнение угрожает вашей карьере, как минимум. Когда молодой человек традиционной ориентации предпочитает пойти на собеседование для получения грин-карты в Штатах в перьях и с накрашенными губами, понимая, что этот камуфляж ему поможет, когда в Амстердаме закрывают кварталы красных фонарей, потому что это пережиток традиционного секса, а Ватикан хотят лишить членства в ООН, потому что его непримиримая позиция по многим вопросам идет в разрез с доминирующими тенденциями, это уже не издержки демократии, а проявления некой диктатуры. 

     Человек существует, потому что мыслит, свободный человек воспринимает жизнь критично, составляет свое независимое мнение об окружающем мире, и конституция любого демократического государства ему гарантирует право выбора и свободу мнений, его личное инакомыслие. Каждый имеет право думать по-своему и говорить, как он думает, а не только представители ЛГБТ сообщества.

     В противном случае мы попадем в страну, которой уже не существует, и в историю, которую мы уже проходили. Я имею право не соглашаться на растление моего ребенка? Имеете. Я могу быть против? Не можете. Так и вижу, как новые диссиденты, обычные семейные пары, уходят в подполье, чтобы заводить детей традиционным способом, “Камасутра” объявлена вне закона, выкладывание семейных фотографий в интернете считается противоправной деятельностью, а за слова мама и папа вы попадете на 15 суток общественно-полезных работ в туалете гей-клуба.

Боже нас упаси от такого сценария!

(рецензий 9)