Мариам 35 Чудное мгновенье мастера

Днём Мастер направил Иегуду в сад Корнелии Легаты, Пианхи же велел дождаться возвращения Иегуды и затем пройти по его следам, чтобы всё проверить и уточнить, а сам… сам он, преодолевая некоторый мандраж в коленках, отбыл к Рут в качестве скорбного вестника.
«На ложе моём ночью искала душа моя того, кого любит душа моя, искала его и не нашла его.
Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям буду искать того, кого любила душа моя…»
У двери дома Рут Мастер вышел из носилок, постучал. Ему открыл старый подслеповатый привратник.
-Передай госпоже Рут этот перстень.
-Как вас представить?
-Просто передай печать. Привратник пропустил Мастера в атриум и закрыл дверь на засов. Скоро он вернулся:
-Госпожа просит пройти в кабинет хозяина. «Надо же, а у бен Халайи это называют таблинием на римский манер.
"Удержался-таки Пиня в рамках, -подумал Мастер, оценивая простую обстановку пининого обиталища, - нигде ни статуэтки, ни картинки. Интересно, как же он ухитрился преуспеть в Риме и при этом остаться евреем? О Предвечный, будь благословен, о чём я? Откуда эти дурацкие вопросы лезут в голову? Наверное, он по-настоящему благочестивый человек. А я? Я?», - Этот вопрос возник в голове Мастера неожиданно для него самого – в собственной праведности он редко сомневался, поскольку Мицвот с детства был единственной нормой его жизни. Но сейчас мысли его текли по совершенно непривычному руслу. - «Так как же насчёт меня? Вот это действительно актуальная проблема. Неужели мне даже до Пини далеко? До Пиньки, укравшего моё счастье, мою судьбу?!»
Украденная судьба как раз поспешно входила в комнату.
-Вы от Пинхаса. Что он передал?
Женщина спрашивала с такой страстной заинтересованностью, что намерение Масте¬ра откровенно поговорить со вдовой сейчас же улетучилось.
-Я встретил его на дороге в Брундизий, и он просил сказать, чтобы дома о нём не беспокоились. Через два дня он вернётся, если Предвечный, благословен Он, пошлёт ему попутчиков. На этой дороге много бандитов.
Рут всмотрелась в его лицо:
-Это вы? – в голосе опять прозвучал ужас, как и много лет назад. Но она взяла себя в руки и сухо спросила:
-Всё?
-Всё. Верните мне перстень. Он мой, а не вашего мужа.
-Вы передали мне его, чтобы обманом войти в наш дом? Мастер очень печально посмотрел на Рут. Взгляд подействовал.
-Вы хотите сказать что-то недоброе.
-Рут, если вы будете так меня пинать, я вообще ничего больше не скажу.
-Это касается Пинхаса, да?
-И Пинхаса в том числе.
-Простите меня, - Рут положила перстень на низенький столик, - садитесь.
 «Заклинаю вас, дщери иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно…»
-Госпожа, - Мастер нарочно дистанцировался – прежде они были на «ты», -насколько я понял, у вашего супруга серьёзные неприятности, и я должен ему помочь. Предвечный мне свидетель – моя совесть чиста.
Рут низко опустила голову. Закапали слёзы.
-Вы щадите меня. Второго кислева(60), поздно вечером, я поставила на полку
кувшин с маслом. Нормально поставила, ничего ему не мешало. Не успела я отойти, как он свалился и, конечно, разбился вдребезги. А сердце оборвалось: «Пинхас!» Так что я уже знаю. Расскажите, как это было. Мастер рассказал.
-Я отомщу, Рут. Но я должен выяснить всё о последних двух-трёх годах его жизни.
-Хорошо. Только не сегодня. Приходите завтра с Тамар, я постараюсь вспомнить, что смогу.
«Скажи мне ты, которую любит душа моя, где пасёшь ты? Где отдыхаешь в полдень? К чему мне быть скитальцем возле стад товарищей твоих?
Скажи мне, ты ли та, которую любит душа моя?…»
Домой Мастер ехал с очень сложными чувствами. Как-то уж слишком он в них запутался.

(60) Осенний месяц (евр.)