Любовь и огурцы

В июне 1941 года Маша, красивая 16-летняя девушка, как обычно, копалась на огороде. А что еще было делать в маленькой белорусской деревеньке летом? Единственное развлечение для молодежи заключалось в том, чтобы, когда все дела сделаны, бегать вечером купаться на пруд. Маша часто мечтала о том, о чем, наверное, и положено мечтать молодым деревенским девушкам – о красивом парне с белыми волосами и голубыми глазами – представляла, как этот красивый незнакомец добивается Маши, и как Маша стеснительно отказывает и отказывает ему в чем-то, что и ей самой нестерпимо хотелось испытать. Как назло, в деревне все парни и мужчины были какие-то страшненькие, некоторые любили выпивать и становились ей отвратительны после этого. Разве что председатель колхоза, Владимир Владимирович, хотя и был уже в возрасте, но вел себя так, что привлекал к себе всех окружающих своим достоинством, какой-то необъяснимой силой – не физической, а ментальной. Да еще брат Маши – Саша был очень красивым 14-летним мальчиком, но брат есть брат – это совсем не то, что незнакомый, к нему отношение родственное, без каких-то вольных мыслей. А тут еще война началась. Маша по-детски относилась к войне, она не верила, что война может что-то изменить в её жизни. Тем более,  советская пропаганда внушила ей мысль, что немцы, если и нападут на СССР, то будут сразу отброшены от её границ и война закончится, едва начавшись.
Собирая огурцы в ведро, которое почти наполнилось, Маша оглянулась, пришел ли Саша со следующим, пустым ведром, чтобы передать его Маше, забрав полное. Саша стоял в трех метрах от нее, с удивлением в  глазах и полуоткрытым ртом. Он смотрел куда-то в сторону, куда обернулась и Маша. То, что она увидела, поразило её. За забором стоял немецкий офицер и улыбаясь, с какой-то любовью в глазах смотрел в сторону сестры и брата.  Он был в точности такой, каким и представляла себе Маша в мечтах идеального мужчину. Он что-то говорил по-немецки, но не Саша, ни Маша не знали, что ответить ему. Потом он достал из кармана красивый раскладной швейцарский нож и протянул его детям. Саша колебался почти минуту, но нож был действительно очень хорош, и поэтому мальчик подошел к немцу и взял предложенный подарок. Офицер улыбнулся еще более радушно, потом приложил руку к своей груди и представился: «Вальтер». Мальчик смущенно сказал «Саша». Немец потрепал мальчика по голове, и ушел, насвистывая какую-то веселую мелодию.
Вечером Маша узнала, что в деревне остановились немцы. Правда, в жизни жителей деревни ничего не изменилось, председатель колхоза остался тем же, никто его не увольнял, а сборы колхозного урожая теперь увозили куда-то не в советские закрома, а в немецкие. Немцы крестьян не трогали, не обижали, да почти и не общались с деревенскими. Маша все также работала то на колхозном поле, то на своем огороде. Саша все также ей помогал, только теперь он иногда доставал из кармана швейцарский ножик и задумчиво смотрел на него. И еще – все чаще и чаще Маша мечтала, только теперь, вместо того, чтобы представлять незнакомого мужчину, она представляла того немца, хотя и понимала, что нехорошо это – мечтать о враге и оккупанте.
Как-то, ожидая помощи Саши для работы на огороде, Маша так его и не дождалась, разозленная, она пошла его искать в дом и во двор – нигде Саши не было. Проходя мимо сарая, Маша заглянула туда и остолбенела – на сене лежали голые спящие её брат Саша и тот немец. Голова Саши лежала на мускулистой груди немца, а его руки обнимали талию мужчины.  Маша поспешила прочь, на огород, машинально взяв с собой пустое ведро. Она опять пошла собирать огурцы. Подойдя к грядке, Маша по привычке искала огурцы, срывала их и клала в ведро. Мысли её были далеко. Вдруг через какое-то время Маша заметила, что уже давно сидит неподвижно, только её руки как-то странно обняли огурец, как будто это был и не огурец вовсе, а что-то другое. Маша посмотрела на него, задумалась о чем-то, потом медленно ушла в дом. Через несколько минут в деревне раздался дикий крик.
С этого дня Маша больше не мечтала. Она с гордым видом  уносила в дом огурцы с огорода и через какое-то время, удовлетворенная, выходила во двор или на улицу.
Маша знала, что она делает.