Фермерша под вуалью гл. 8

Глава восьмая
Лечу в Америку

- Привет, Ли!
- Привет, Паша. Нового клиента предложишь?
- Да, подруга. Такой типус! Пень трухлявый во всех отношениях. Тупой головастик под девяносто лет…
- Паша, я не люблю, когда так о людях.
- Ладно, правильная ты моя. Я пошутил. Просто злюсь я на него. Это хозяин моей  новой девушки. Он считает, что Людке не свидания интересны с молодым и красивым, а его воспоминания о войне 1812 года.
- В которой он, конечно, участвовал?
- Ли! Короче, Людмила Коростелева, моя будущая жена, помогает ему по хозяйству.
- Твоя будущая жена – домработница?
- Представь себе. И с двумя высшими образованиями. Не буду вдаваться в подробности, она моет полы и готовит ему молочные разносолы не за деньги, а за квартиру, которую он ей оставляет. Люда приехала в наш город семь лет назад из Узбекистана. Жилья своего не было. Как-то нашла этого деда. Он не помнит, что ел на завтрак, зато прекрасно цитирует все радиосообщения Левитана в Великой Отечественной. Рассказывает с энциклопедической точностью о сражениях в Сталинграде, о Ленинградской блокаде. Между прочим, сам он в разведку ходил, когда ему и пятнадцати не было. Больше ни о чем не говорит. Людка страдает и мне жалуется. А я ей посоветовал, чтобы он к тебе обратился за помощью в написании мемуаров. Его идея увлекла. Готов заплатить. Деньжата имеются. Всю жизнь проработал в торговле.
- Паша, ты всегда сначала меня спрашивал!
- Ли, спаси Людку, верни мне возлюбленную, он ее совсем замучил вечерними упоительными рассказами.
- Возьми ее к себе жить.
- Ли, ты – дура? Там квартира - 80 квадратов, потолки 4 метра. Никогда не был женат. Детей не заводил, других родственников, то есть, претендентов на хату нет. Ему же 89 лет!
- Понятно. Но я не могу. Нет, я тебе безумно признательна, Пашка, правда.  Но сейчас еду в круиз по Средиземному морю. Я же мечтала об этом.
- И тур на руках?
- Да. И я так устала, честное слово. Даже зрение село.
- Что ж, потерплю еще. Но, Ли, умоляю, вернешься, возьмись за деда.
- Обещаю.
- Слово?
- Слово.
- Если обманула. Не видать тебе Средиземного моря.
Я посмеялась про себя. Пашку я обманула, признаюсь. Люблю военную тематику, именно касающуюся Великой Отечественной войны. Но принципиально не общаюсь с субъектами типа этого старичка. Пашка даже имени его не назвал, а я сразу же почувствовала резкую антипатию к нему. Словно высветился он весь. Не женился, дети ему не нужны были.  Всю жизнь себе, любимому, посвятил. Короче, после поездки, решила как-нибудь отбиться. А может, и Пашка забудет.  Да, обманула, каюсь. Или нет? А Средиземное море все равно увижу. Дудки. Уже через неделю еду. Плыву!
Да, я очень много работала, заслужила отдых. И не смотря на неудавшийся зимний роман, я была почти счастлива. Почти, потому что я никак не могла забыть Марианну Мельвинскую, красавицу с трагической судьбой, ставшую фермершей, скрывающей под толстой кисеей изуродованное лицо.
Марианна, тигры тебя покалечили, лошади убили. А я ничем не помогла тебе. Не успела.
Я знала одно, если бы она не погибла летом 2013-го года, я бы не оставила ее, мы бы не потеряли связи. И чем могла, помогла бы ей. Но так случилось.
И все-таки, я все время чувствовала себя виноватой из-за своего сна, в котором я видела ее могилу, в котором услышала ее благодарность за то, чего не сделала. Но она посчитала, что я узнала виновника трагедии, освободила ее от сомнений в собственной невиновности.
Не скажу, что я думала об этом каждый день, но все это приходило мне в голову довольно часто. И успокаивала я себя очень неправильно. Не валерьянкой или пустырником, а хорошей порцией коньяка.
Вот и сейчас, обманув Пашку , я вспомнила и о том, что как бы обманула Марианну. Всего лишь ее надежды, но жить с этим было непросто.
Однако делать нечего, забудется. Все забывается.
Я решила отвлечься телевизором.
Ни на одном канале ничего интересного. Но перещелкивая их, я наткнулась на  фильм восьмидесятых годов прошлого века «Возвращение в Эдем». Я уже его видела, очень понравился тогда. Но сейчас я попала на сцену, когда изуродованную крокодилом Стефани спасает от смерти одинокий охотник.
Ну, что за жизнь!
В баре оказалось пусто. В холодильнике тоже ничего не нашлось с градусами. Разнервничалась. Думала, не засну, но отключилась, едва коснувшись подушки.
Во сне ко мне снова пришла Марианна. В мою квартиру, в своем зеленом комбинезоне в головном уборе с вуалью. Она, молча села на край моей кровати и сказала:
- Я знаю, что не обманулась в тебе, просто ты еще не решилась. Но пора, пора, Ли. Мне же очень больно там. Представь холод, мрак, неизвестность. Я не пожелаю тебе этого. Но если ты все же не та, за кого я принимала тебя, тогда и ты окунешься в это зло.
И Марианна сняла свою вуаль.
Проснулась я от собственного крика.
Наутро я отказалась от тура.
Занялась устройством поездки в США, съездила в Добролюбово.
Иван Сергеевич был в отъезде. Кеша нашел себе подругу, поэтому не очень сердился, что я так коварно его «бросила». Он отвез меня к Ирине Ивановне. Ее семья жила на ферме, которая уже законно принадлежала бывшим работникам.
Поистине пути Господни нам предугадать не дано. На ферме я встретила Надю. Она уже была замужем за… Лешей. Жених ее минувшей зимой сильно заболел и умер. Надя погрустила месяц-другой и перенесла свою любовь и заботы на такого же парня.
Семейство трудилось, не покладая рук. Дом для Нади достроили, но молодые еще не переехали в него. Им всем вместе жилось уютно, тепло.
Я спросила, где похоронили Инну Власовну. Они не знали ее под другим именем.  И меня отвезли на сельское кладбище. Все, облагодетельствованные покойной, оказались людьми благодарными. Поставили хороший памятник, ограду. Столик с лавочкой, все как положено. Чистота, свежие цветы.
Я пригласила всех в кафе, где мы когда-то беседовали с Марианной. Поминали ее до позднего вечера.
Надя вспомнила и про верных собак. Варан и Динка не пережили смерти хозяйки.
Я не осталась ночевать. Повезло с попуткой. Водитель остановился перекусить, и я услышал его разговор с официанткой. Он ехал в мою сторону. Содрал прилично, но к утру я была дома.
Через двенадцать дней я летела в Нью-Йорке. Поездку мне помогли организовать мои друзья Кира и Виталий Моргуновы, которые имели не только связи во всех мне нужных инстанциях, но и родственников в США. В свое время я несколько лет бескорыстно занималась с их отпрысками русским языком, который те почему-то очень не любили. И успешно. Лиза и Кира прекрасно сдали экзамен в университет на филфак.
Адрес Клейнов у меня был. Письма Марианны, конечно, не отправила. Зачем? Только бередить старые раны? Но сохранила их, как память о прикосновении к далекой трагедии цирковой семьи. Я знала, что не принято сваливаться людям на голову. И не только в других странах. Но у меня не было другого плана, другого выхода.
Все оказалось непросто, нервно, с ошибками. Хотелось все бросить. Ругала себя. Но обошлось. И я сумела встретиться с Вероникой.
Кто бы рассказал, я бы не поверила. Но все произошло, как в моем сне. Необъятного размера высокая женщина с милым добродушным лицом мне очень понравилась. Она была гостеприимна чисто по-русски. Щедрый стол, знакомство со всем семейством. Мы много и обо всем говорили.
Иосиф, крутой бизнесмен, богач, обворожил меня приветливостью, искренним вниманием, участием к судьбе Марианны. Он и Вероника плакали во время моего рассказа.
Но главное откровение было на следующий день.
Мы уже стали друзьями, перешли «на ты», меня уговорили погостить несколько дней. Хотя я с удовольствием согласилась пожить, как миллионерша, в роскоши и неге, я тревожилась, не окажется ли напрасной моя следующая поездка в Арканзас, где, по словам Вероники, в настоящее время жила Алиса. В течение многих месяцев она переезжала от дочери к старшему внуку и правнукам. Туда-обратно, буквально разрывалась от желания всем помочь, хотя слуг и там, и там хватало.
- Но мамина помощь, - объяснила Вероника, - всегда приходилась кстати. Она всегда была хорошей, честной, но вот такой душевной щедрости в ней раньше не было. Она любила всех строго, не безоглядно. Кроме отца. Это была такая любовь. Такая… Раз и навсегда. Не знаю, как объяснить. Я Иосифа тоже очень люблю, одного его и навсегда. И все равно не могу не обижаться, не пенять ему на что-то. И раздражаюсь порой. Мама – нет.
- Но почему она тогда бросила его умирать одного? По словам Марианны, Алиса исчезла раньше.
- Я не могу этого объяснить. Она исчезла не только для него. И для нас всех тоже. Мы с Иосифом разыскивали маму. Но бесполезно. Она объявилась два года назад. Написала нам уже сюда, в Америку. Просила простить ее и разрешить повидаться с нами.  Конечно же, мы были счастливы. Написали ей обо всех наших событиях. О ее любимом внуке Марике, который живет в грехе с женщиной, родившей ему близнецов. Мама не могла сразу приехать, хотя мы ее и звали. Ох, уж, это  ее монашество…
Вероника помолчала. Потом  продолжила:
- Мама очень дорога мне. Я не всегда правильно себя вела. Была и капризной, и непослушной. В детстве такой, что и вспоминать противно. Недаром меня Машка за уши драла. Знаешь, странно так. Сама себя осуждала, а чуть что – жаловаться да кляузничать. И посплетничать любила. Так каюсь за все. Вот не отпускала бы ее от себя. И она – всей душой  к нам. Любовь другая. Почти как отцу моему. Только, чувствую, тайна ее гложет.
Она не говорит, не открывается, почему удалилась в монастырь, когда так была нужна папе, всем нам. Просит не расспрашивать. Знаешь, она не плачет никогда при нас, а глаза, словно мокрые всегда. Такие, без слез.
- Я представляю.
- И чувствую я, что все это, что произошло с ней, связано с той страшной ночью, когда погибли Кристиан и Андрианна, когда умер от разрыва сердца Янис.  Когда несчастная сестра потеряла лицо. Задала ей однажды этот вопрос, и мама в этот же день поспешила вернуться к Марику. Нет, я просто убеждена, все идет оттуда, от ночи, когда погибло и все наше дело.
- Вероника, а почему вы отпустили Марика к Георгу? Он – старший сын Иосифа, не трудно предположить в нем продолжателя дела отца, его наследника, главного помощника именно сейчас, когда парень вошел в пору.
- Нет. Мы никогда не давили на детей. Я бы не прочь была. Муж не разрешал. Марик с детства  заявил нам, что будет выращивать плодовые сады. Много читал, вел какую-то переписку с садоводами. В Израиле первый свой садик посадил. Когда Георг купил плантацию, попросился к нему в помощники. Георг бездетный. Он Марика сделал своим наследником. А Джеки уже работала на плантации. Она досталась Георгу вместе с его апельсинами. Девушка с образованием. Какие-то гибриды выводит. Мы были в гостях. Она мне понравилась, и внуки у меня чудесные. Мама уже заставила Марика и Джеки обвенчаться, детей их окрестить. Ждут еще дочку.
Иосиф невольно подслушал наш разговор. Извинился и вставил свое слово:
- Марик у нас нашел себя. Борис будет художником. А мое дело унаследует Сара. Вот где деловая хватка, сметливость, страстная любовь к счету, технике. Не смотри, что ей всего четырнадцать, хозяйка предприятия растет. Просится в бизнес. Я говорю: начни уборщицей. Отвечает: готова хоть завтра. Вся в меня.
Иосиф обнял жену и грустно сказал мне:
- А про мать нашу все верно. Тайна ее гложет, жизнь ей сокращает. Молится часто. Я ей как-то говорю: мама вы своим трудом в госпитале все грехи замолили. Она мне: нет, сынок, есть такие у людей грехи, что и всей жизни не хватит отмолить. Какая она у нас грешница? Святой человек. Я ей даже позволил Марика в свою веру обратить, хоть и обидно, что он не отказался. Впрочем, я – за свободу выбора. Что странно для еврея, да, Лилиана?
- Не знаю.
- Мы из-за этого из Израиля переехали. В моем кругу за мои взгляды меня не любили, мягко говоря… Хорошо, что ты, все-таки, решилась к нам приехать и все рассказать. Мы искренне тебе благодарны и рады, что у нас появился новый друг. Ну-ка, девушки, кормите мужчину обедом, проголодался. Мне возвращаться в офис нужно. Хочешь, Ли, посмотреть, где я тружусь на благо своей семьи?
- С удовольствием. Это небоскреб?
- Еще какой. Но я не люблю забираться слишком высоко. Конторка моя занимает седьмой этаж… Да, я по твоей просьбе связался с Георгом. Он сегодня вылетает в Аргентину. Вернется через шесть дней. Очень просил, чтобы ты дождалась его. Но я предупредил, что мы тебя не отпустим раньше, чем через неделю. Я рассказал о цели твоего визита, о желании Марианны открыться родным, повидаться с ними и попросить прощения за десятилетнее молчание. Мы говорили по скайпу. Должен тебе сказать, что Георг едва сдерживал слезы…
Неделя пролетела незаметно, благодаря обширной программе развлечений, которую предложили мне молодые Клейны.
В Арканзас вместе со мной полетела Вероника. Своего младшего ребенка она, не без естественного волнения, оставила на попечение няни-мулатки и старших детей.
- Не знаю, почему, но чувствую, что я буду тебе там нужна.